Наследие Артанов
Шрифт:
Что было потом? Довольно сложно описать подобные ощущения. Меня словно выключили: никаких чувств, никаких мыслей – только холодная отрешенность статиста, с полнейшим равнодушием наблюдающего за происходящим. А затем и этого не стало. Последнее, что я успел заметить перед тем, как провалиться в нирвану небытия – это мои пальцы, бегающие по клавиатуре панели управления транспортником с немыслимой, невообразимой для человеческого существа скоростью.
Глава 4
– Илья, ты настоящий герой! Ты даже не представляешь себе, как мы все тебе благодарны!
– Да ладно, чего уж там, не стоит. Любой на моем месте поступил бы в точности так же.
– Нет, не любой. Ты самый необыкновенный, самый умный,
– А что, бульона уже не осталось?
– Ой, и правда! Сейчас принесу, я мигом! – Она любовно протерла мне губы салфеткой и упорхнула, оставив о себе в качестве напоминания лишь тонкий запах духов.
И когда только эта пигалица успела привести себя в порядок? Даже футболку с шортами постирала, да и волосы ее теперь вновь сияют первозданной белизной. Видимо, я пробыл без сознания гораздо дольше, чем предполагал ранее. Ну да ладно, невелика беда. Главное – что мы уносились от проклятой планеты все дальше, а трюм наш был заставлен ящиками с древними, как мир, побрякушками из драгоценных металлов, которые наверняка стоят кучу денег. Из путаного полуторачасового рассказа моей блондинистой подопечной я вычленил целых три важные вещи. Первая: прежде чем потерять сознание от перенапряжения, как думали мои сотоварищи, я успел произвести взлет с планеты и, более того, запрограммировать автопилот корабля на одному лишь мне известные координаты. Вторая: я самый лучший, самый умный, самый смелый, в общем – самый-самый. И, наконец, третья, плавно вытекающая из второй: за свои многочисленные заслуги перед узниками на общем голосовании я был избран единогласно на должность капитана данного транспортного судна с сопутствующими этому титулу привилегиями и полномочиями вплоть до прибытия корабля в ближайшую развитую планетную систему. Так-то вот. Как говорится, знай наших. От гордости меня так раздуло, что, казалось, еще чуток – и я просто лопну, растекусь по койке лужицей розовой протоплазмы.
Кстати, а где это я? Ба, да судя по кричаще-роскошному убранству каюты, не иначе как в капитанских апартаментах! Повсюду картины развешаны в щедро украшенных позолотой рамках; на самом почетном месте, строго посередине одной из стен, в стеклянном футляре закреплен макет этакой гигантской вилки, откровенно смахивающей на один из причиндалов небезызвестного морского бога. Или это не макет вовсе? Блестит как-то уж очень заманчиво. Неужто он и впрямь из чистого золота? Мое любопытство оказалось сильнее лени, и вскоре осколки от футляра уже валялись на полу, а пятерня моя крепко сжимала рукоять заветного трезубца. Действительно – золото. Уж в чем в чем, а в этом я по праву могу считать себя настоящим докой.
Заметив краем глаза вошедшую Эльвианору, я осторожно прислонил свой трофей к стене, обернулся и вопросительно уставился на девушку.
– Твой бульон.
– Да что-то не хочется уже. На тумбочке оставь – потом похлебаю.
– Кстати, там наши тебя уже заждались давно. Ты хорошо себя чувствуешь? Идти сможешь?
– Смогу. Меня вот что интересует: как долго я провалялся без сознания?
– Почти двое суток. А что?
– Ничего. Так просто спросил. В перестрелке пострадавших не было?
– Нет. Двоих задело, но они уже полностью отошли от воздействия парализующего яда.
– Карлики?
– Мы их заперли в одной из кают, не беспокойся.
– Ладно, пойдем. – Следуя за Эльвианорой, я все время думал о том, что неплохо бы помыться, а то воняю как сивый мерин, ей-богу. А то, что моя провожатая от меня еще нос не воротит – так это и не показатель вовсе, а просто следствие ее хорошего воспитания. Как-никак
Мое появление в рубке управления было встречено продолжительными овациями. Хлопали все, исключая разве что профессора Буальвинара – тот просто тер свои передние конечности друг о дружку, создавая при этом довольно-таки неприятные скрежещущие звуки. Тем не менее мне было приятно. Чертовски приятно.
– Значит, так, – начал я издалека, когда овации пошли на убыль, – я очень хорошо представляю, как нелегко было каждому из вас в последнее время, через что вам пришлось пройти ради того, чтобы обрести долгожданную свободу, но теперь… теперь вы можете быть спокойны. Осталось совсем немного – очень скоро корабль достигнет точки назначения, а уже оттуда каждый из вас полетит туда, где находится его дом.
На некоторое время стало тихо, а затем рубка вновь взорвалась аплодисментами. И лишь одна из «мартышек», Карлиния, кажется, задумчиво косилась в мою сторону с довольно-таки кислым выражением на сморщенном миниатюрном личике.
– Ты что-то хотела спросить?
– Мы уже двое суток как находимся в полете, а насколько я знаю, корабли этого класса достаточно быстроходны. Отсюда вопрос: почему мы до сих пор не достигли ближайшей населенной планеты? Куда мы летим, капитан? Ведь это именно вы запрограммировали автопилот.
Да, вопрос, что называется, в яблочко.
«Антонина Семеновна?..» – Я вновь мысленно обратился к старой мегере, поселившейся в моем черепе, но в ответ получил лишь превосходно визуализированную картинку кукиша.
– Видишь ли, Карлиния, пока что это закрытая информация. Но обещаю тебе, что в самом ближайшем будущем…
Что случится в самом ближайшем будущем, я озвучить так и не успел – корабль вдруг резко дернулся, набирая ускорение, и все, кто не удосужился вовремя среагировать, кубарем покатились по гладкому как стекло полу. Включая меня, естественно. Ядрен батон да кило печенки! Ну почему, почему вместо того, чтобы как все нормальные люди совершить вынужденную посадку на ягодичные мышцы, я всегда прикладываюсь ко всем твердым поверхностям именно своим многострадальным носом? Видимо, господь все-таки схалтурил, порождая меня на свет, и голову приклеил не там, где нужно. Ладно, попробуем все-таки проанализировать создавшееся положение, пока остальные мои попутчики пытаются уяснить, что же такое произошло. Итак: транспортник и не думает останавливаться. Даже наоборот – еще и прибавляет в скорости, хотя и до этого несся как угорелый, напрочь игнорируя возможные места для посадки. Какой из этого можно сделать вывод? А вот какой: лингвиниха, обосновавшаяся в моей голове, вовсе не заинтересована в том, чтобы пассажиры данного транспортного средства благополучно сошли на берег. Или на сушу. Не знаю уж, как там у космонавтов это называется. Она преследует какие-то свои цели. Но для чего мы ей нужны, в таком случае? Искрометная мысль, родившаяся в моем поврежденном от постоянных побоев левом полушарии мозга, внезапно выползла наружу, заставив правое полушарие потрясенно застыть, замереть в пугающе холодной неподвижности, намертво сковав его арктическим холодом прозрения. Да Антонина Семеновна попросту хочет сжить меня со свету! Меня! И корабль этот отныне не что иное, как тюрьма, которая будет болтаться в глубинах неисследованного космоса до тех пор, пока в баках не закончится топливо, а затем… затем она зависнет среди звезд грудой мертвого металла и никому, абсолютно никому не будет дела до той трагедии, которая начнет разыгрываться за его изъеденной коррозией обшивкой!
– Эльви, Эльвианора! Прости, прости меня ради бога! Это я во всем виноват!..
«Заткнись, дурак! – визгливый выкрик Антонины Семеновны прозвучал как гром среди ясного неба. – В чем ты виноват?»
– Одну минутку… – Смекнув, что зловредная старушенция сменила-таки гнев на милость, я вовремя прикусил язык.
«Вот скажи: откуда у тебя в голове такие мысли берутся? Вроде бы все как у людей: извилина там, извилина сям…» – В голосе старой грымзы впервые прозвучали нотки миролюбия.