Наследие Артанов
Шрифт:
– Эльви, почему я тебя могу понимать, а их нет? – Я кивнул на сидящего впритирку ко мне задумчивого субъекта – этакого шарообразного мохнатого то ли богомола, то ли кузнечика с очками в роговой оправе, оседлавшими идеально очерченный греческий нос.
– Вы имеете в виду профессора Буальвинара?
– Вообще-то я имею в виду всех их, – на этот раз я изобразил рукой широкий жест, охватывающий тот зоопарк, что ютился сейчас с нами в кузове вездехода. – У них ведь в точности такие же, как и у тебя, лингвины, если не ошибаюсь?
– Верно, лингвины. Только не такие. Мой лингвин… как бы это правильно сказать, он несколько необычный. Весьма редкий и очень дорогой вид, рыночная стоимость одного такого
Ну да, а я как-то уже успел и подзабыть, что подопечная моя – не дочь какого-то там олигофрена, а единственное чадо самого что ни на есть настоящего межзвездного диктатора.
– Ага, вот оно, значит, как? Ладно, теперь все понятно.
Вездеход внезапно резко притормозил, заставив замолчать нас обоих. Брезентовый полог его распахнулся, и в глаза вновь ударили назойливые лучи света. Неужели приехали? Рановато что-то, обычно нас катали минут сорок.
Место, в которое завезли нашу группу на этот раз, было совершенно иным, чем прежние. Ранее мы работали в центре города на завалах некогда гигантского высотного здания, от которого теперь сохранилась лишь часть фундамента. Остальные его составляющие превратились в труху, она толстым слоем покрывала как сам фундамент, так и дороги вокруг него. Что было довольно-таки удивительно, кстати, поскольку другие здания в этом квартале выглядели абсолютно нетронутыми.
Теперь же, похоже, нас высадили где-то ближе к восточной окраине. Впрочем, откровенно говоря, мне было уже все равно. Без разницы, где работать, главное – прожить этот день и пережить вечер. Вот только привычного конвейера нигде не видно. А это уже настораживает. Я завертел головой в поисках чего-то неординарного и был вознагражден видом неторопливо выползающего из-за угла восьмилапого механизма.
– Что это? – Эльвианора тоже обратила внимание на странный аппарат и теперь во все глаза следила за тем, что же он сейчас будет делать.
Посмотреть действительно было на что. Вот эта махина подползает к двадцатидвухэтажной высотке, становится на задние лапы, будто принюхиваясь, а затем, словно уяснив что-то для себя, неторопливо отползает назад. Сейчас ее морда-блюдце весьма напоминает спутниковую тарелку: да она, в сущности, даже подражает ей – тоже поднимается к небу на шее-шарнире. Впрочем, нет, не к небу. Она направлена на верхние этажи так заинтересовавшего ее здания.
То, что происходит потом, больше похоже на кошмарный сон. Басовитое гудение машины, испускающей невидимые волны, сопровождается тихим шелестом мельчайшей красноватой трухи, что дождем осыпается совсем неподалеку от наших ног. Верхних этажей больше нет, и я с ужасом понимаю происхождение этой красной пыли.
– Оно поедает стены!
Блондинки иногда бывают особо догадливы. Сейчас Эльвианора всего лишь тремя словами умудрилась описать то действо, что разворачивалось перед нашими глазами. Да, машина действительно, можно сказать, поедала стены. Точнее – превращала их в труху, отправляя в небытие все артефакты погибшей цивилизации. Нетронутыми оставались лишь изделия из драгоценных металлов, ведь именно они интересовали наших захватчиков в первую очередь. Теперь я понял, почему на месте прошлых раскопок посреди квартала было лишь одно разрушенное до основания здание – карлики попросту уничтожили его точно таким же образом, как делают это сейчас. Очень скоро сюда доставят привычный конвейер, половина из нас будет зачерпывать ведрами пыль и загружать в его приемный бункер, а остальные примутся копаться в ней в надежде найти хоть что-нибудь стоящее, иначе ни обеда, ни ужина никому из нашей команды не видать.
В своих предположениях я не ошибся ни на йоту. Действительно: едва машина покончила со зданием и отправилась восвояси, издав
Сегодня работа спорилась. Не знаю уж, по каким критериям выбирали здания наши тюремщики, но делали они это явно не по простому наитию. Я сам лично выловил из пыли штук восемь массивных браслетов, четыре броши с крупными бриллиантами и целых сорок два кольца. Среди моего улова было и еще кое-что: нечто такое, что совершенно не вписывалось в рамки наших прежних находок. Восьмигранник из странного материала, никоим образом не относящегося к драгметаллам. По виду он более всего походил на пластиковую детскую игрушку, практически ничего не весил и состоял из множества отдельных сегментов, испещренных непонятными символами на языке исчезнувшей цивилизации. Лично мне он более всего напоминал кубик Рубика, если не брать в расчет количество граней. Находка эта меня настолько заинтересовала, что я впервые позволил себе совершить поступок, который вполне мог поставить под угрозу как мою жизнь, так и жизнь моей подруги по несчастью, что стояла со мной сейчас бок о бок у ненавистного конвейера и рылась в трухе своими некогда ухоженными пальчиками. Да, я рискнул совершить кражу, уповая на то, что наши тюремщики побрезгуют, как всегда, проводить полноценный обыск по окончании трудовой смены и ограничатся лишь беглым наружным осмотром.
Восьмигранник был небольшим и легко уместился во внутреннем кармане куртки. Как ему удалось уцелеть после того как машина захвативших нас карликов в считаные минуты превратила в труху целое здание – вот вопрос, который терзал меня до того самого момента, как нас вновь поместили в брюхо вездехода и повезли к базе пришельцев.
– Эльви, давай я тебе сейчас покажу одну занятную вещицу, а ты мне скажешь, что это такое; идет?
– Хорошо. – В голосе девушки прозвучала легкая заинтересованность, на миг вытеснившая привычную апатию.
– Держи. – Я передал ей восьмигранник и теперь с замиранием сердца ожидал, какой же она вынесет вердикт моей неожиданной находке.
– Даже не знаю. Похоже на детскую игрушку. И выглядит как новая… Где ты это нашел?
Надо же, она впервые обратилась ко мне на «ты»!
– Там же, где и все остальное. Ума не приложу, как она смогла уцелеть.
– Покажу ее профессору Буальвинару: может быть, он знает?
Богомол, похоже, не знал. Битых пять минут крутил безтолку мою находку в своих хитиновых лапах да озадаченно шевелил жвалами. Тоже мне, археолог.
Заинтересовались загадочным восьмигранником и все остальные. Он перекочевывал из рук в руки, из лап в лапы, из одной хватательной конечности в другую, но, судя по расстроенному лицу Эльвианоры, ни одно из существ так и не смогло дать вразумительного ответа на, казалось бы, совершенно простой вопрос: что это за штуковина такая и с чем ее едят? Единогласно сходились узники лишь в том, что восьмигранник выполнен из не известного в настоящее время науке неразрушимого материала, что он чрезвычайно легок и никак не реагирует на воздействие внешней среды. Ну или почти никак. Точнее – реагирует он только на мускульное усилие. Иначе говоря, его сегменты можно крутить, проворачивать в разные стороны. Этакий восьмигранный кубик Рубика с письменами, которые, стоило их поставить в определенном порядке, начинали светиться приятным лазурным цветом. Бесполезный в общем-то предмет в нашем весьма плачевном положении. Уяснив это, я вернул его обратно в карман и устало прикрыл глаза, желая отрешиться от мира и вздремнуть хотя бы чуток до прихода моего мучителя. Карлик непременно заявится вновь, а после того, как он со своими дружками покинет камеру, мне долго еще будет не до сна. А в вездеходе хорошо, в вездеходе безопасно, и даже почти не трясет…