Наследие Иверийской династии
Шрифт:
Лаптолина говорила: мужчинам в этом смысле гораздо проще.
Они могут сделать комплимент леди, похвалив её характер и восхитившись красотой. Они могут преподнести подарок, в конце концов.
У нас, женщин, всё обстоит иначе.
В игре, которую ты ведёшь с партнёром, рано или поздно нужно проиграть. В этом-то и весь смысл — когда он достаточно измучен борьбой, когда истомился в ожидании, настаёт момент награды. О, это особое, дурманящее ощущение мужской победы. Это и есть самый желанный из всех женских комплиментов. Не так просто, как может показаться на первый взгляд. Слишком
Довольная собой, я тихо хихикнула, будто произошедшее было забавной шуткой, и прищурилась в поисках Маймуны. Таххарийка со скоростью дикой лани улепётывала прочь от нашего уединения. Даже удивительно, как при таких габаритах эта женщина так быстро, ловко и тихо передвигалась. Но далеко убежать она не успела. Всё-таки я была неплохим охотником.
— Маймуна, — окликнула я и явила самую обворожительную из своих улыбок. — У вас чудесный дом. Давно я не была в таком месте. Что за интересный рельеф плит?
— Кха! — только и сказала таххарийка, нахмурилась и посмотрела мимо меня, будто спрашивая разрешения у Ренуарда.
Должно быть, молчаливое разрешение она всё-таки получила, потому что снова просияла и спешно вернулась под свет фонарей.
— Мой дворик совсем опустел после начала войны, а я потратила целое состояние, чтобы укрепить дружбу народов. Смотри, — Маймуна прошелестела подошвами по плитам и протянула ко мне руки. — А ну иди сюда, быстро!
От грубого приказа в сознании взметнулся протест, и я осталась на месте.
— Иди-иди, не пугайся, не стану я на тебя нападать, дочь Квертинда! Женщины Таххарии-хан хоть и злые, но не подлые.
Я сцепила руки за спиной и обернулась. Ренуарда у парапета не оказалось. Он уже по-хозяйски развалился на подушках под навесом и рассматривал меня из-под ресниц, будто что-то задумал. Я невинно хлопнула глазами, облизала губы, отвернулась и шагнула навстречу Маймуне. Но спиной чувствовала, как он смотрит. И, пожалуй, это было даже приятнее, чем чувство парения, о котором молодой Батор говорил днём. Я наслаждалась его вниманием, его желанием, его смущением. Его фантазиями, может быть.
Любопытство, как и говорил Демиург, действительно способно сгубить не одну благородную леди. Но он не добавил, что флирт и романтическая игра стоят в этом ряду на особом счету. Это то же любопытство, но другого рода: как далеко мы можем зайти? Насколько смелым ты можешь быть в этом чувственном соревновании? Решишься ли?
— Стой там! — приказала женщина, и я резко остановилась, опустив глаза.
Под подошвами темнела плита с изображением города. Надпись гласила “Ирб”. Чуть дальше, в полушаге, красовался “Мелироан”.
— Тут Квертинд, — важно проговорила хозяйка. — Там, где ты стоишь — Батор, юг, как и положено, — она махнула рукой. — Вон там, у оградки, север с их драконьей холодностью. Шпили и колокола Лангсорда в центре, — продолжала указывать пальцем женщина. — А вся область за бордюром — Полуостров Змеи.
— Астрайт, — прочитала я отсюда самую большую надпись.
— Была там, благородная folihan?
— Никогда, — прошептала я.
— И не надо, — закатила глаза Маймуна. — Одни болота да Чёрный Консул. Батор получше будет, точно тебе говорю, — она цокнула. — А вот послушай, что я скажу: на том берегу ручейка расположилась Таххария-хан. Перейдёшь мостик — Данужский лес — тебя встретят жёлтые горы на западе, дальше — Кахк с его крепостью предков, шатры старейшин на западе. Таххария-хан великая страна, памятливая, щедрая. Только я туда не хожу теперь, доски моста прогнили. Никак руки не дойдут починить. Боюсь, не выдержит меня хлипкий путь в родной край.
Она снова рассмеялась, потряхивая пышной чёрной шевелюрой.
Я осторожно прошлась прямо по карте, выдолбленной в полу, — города и горы выступали над поверхностью едва ли на высоту ладони, а реки и овраги — наоборот, утопали в камне. Даже Гриффорд тут был отмечен, и я уместилась на нем носочком одной ноги. Раскинула руки в стороны, и пошатнувшись, снова окинула взглядом карту Квертинда. Не знаю, насколько она была верна, но выглядела просто фантастически. Надо же, как здорово!
— А я ведь я наполовину таххарийка, — решила я завоевать этим заявлением расположение хозяйки.
— Так я и смотрю, ты похожа на меня, как дочь, — круглое полное лицо снова расплылось в радушной улыбке, у глаз собрались морщинки. — Вот как сразу сказала: Сирена Эстель, ты хорошая женщина, таххарийская. Будь славна пред взором предков!
— И вы… будьте.
Под быстрыми шагами заскрипел гравий — это юные девушки, такие же смуглые и черноволосые, должно быть, настоящие дочери Маймуны, несли подносы, уставленные тарелками. Они тайком бросали взгляды на расслабленного Ренуарда, а когда приблизились — и вовсе захихикали, залились краской от его шутки, принялись расставлять угощения на низком столике.
Уходить не торопились.
— Тоже невесты, — нараспев протянула Маймуна.
И я вдруг… разозлилась.
Закусила губу, сдерживая ярость и дикое, стыдное желание напасть на ни в чём не повинных девушек, навредить им, прогнать.
И даже не заметила, как ноги сами собой понесли меня к столу, как я юркнула под тень навеса и устроилась напротив моего Рени. Взяла его за руку и громко напомнила:
— Ренуард, ты собирался сделать мне предложение.
Он ответил долгим насмешливым взглядом. Кажется, даже шум океана затих в эту минуту.
Девушки тут же ретировались.
Привычная ухмылка искривила мои губы. Всё-таки хорошо иногда продемонстрировать власть и особое положение.
— Предлагаю поужинать, — ушёл от ответа польщённый Рени, но я не была против.
От запахов еды скрутило живот — я вдруг поняла, что безумно голодна! А еды было так много, что можно было бы накормить всех мелироанских дев и их служанок, а не только нас двоих. Ароматное блюдо с крупными кусками мяса, сушёными фруктами и специями исходило паром в свете канделябра. Три вида лепёшек красовались румяными боками. В середине каждой соблазнительно таяли кусочки масла. На деревянной доске громоздились куски сыра, фиников, тёмного винограда и орехов. Запечённая рыба, утиные ножки с румяной корочкой, колбаски, маленькие пирожки на расписном глиняном блюде стояли вперемешку с соусами и подливками. И, конечно, здесь были рисовые шарики — особое южное лакомство простых жителей Батора.