Наследие Иверийской династии
Шрифт:
Лёгкий укол страха заставил оступиться, и я тревожно огляделась. Из окружающей пёстрой темноты проступали незнакомые и радостные лица знати, подражающей Иверийским правителям. От числа светлых, почти белых причёсок и королевских нарядов зарябило в глазах, но я быстро взяла себя в руки. Посчитала вдохи, глубоко втягивая воздух. Пахло сладостью и цветами, хрустящими скатертями, которыми накрыли столы с закусками. Тянуло дождливой свежестью из открытых настежь дверей, а по натёртому воском полу расстилался лунный свет. И я всё ещё дышала — в такт дыханию таинственного музыканта, чья баллада преследовала меня в самых роковых моментах моей жизни.
Мы
— Моя милая отважная героиня, — промурлыкал музыкант, — ты впервые поменяла имя и личность, а я уже многие годы пользуюсь этим удобным способом преображения, — в залитых чернотой глазах скрывалась усмешка. — В краснолунном королевстве это в порядке вещей. А пломпы делают превращение более убедительным.
Он, улыбнувшись, уверенно повёл нас по краю круга вслед за Талицией и её партнёром. Тихая, едва уловимая за колокольным звоном музыка удалялась, и стал слышен стук каблуков. Через каждые три такта на повороте нас окутывала юбка моего платья. Ткань вспыхивала, развеивалась и невесомым облаком парила вслед за нашими быстрыми и ловкими ногами. Мы двигались во тьме, слегка подсвеченной мерцанием иллюзий в цветочных композициях, тиалями гостей и лунным светом, что лился сквозь высокие окна.
— И кто же ты на этот раз? — спросила я после нового поворота. — Выбрал себе новое Иверийское имя?
— Разрешите представиться: Артист Кирмосовский.
Бард коротко, с совершенно серьёзным лицом кивнул.
А я расхохоталась. Закинула голову назад и позволила себе посмеяться. Негромко, прилично и тщательно соблюдая рядность шагов и трехмерный ритм движения. При этом не сбилась с темпа, не споткнулась и не наступила на ногу своему партнёру.
Менестрель, обрядившийся Чёрным Консулом, крепче обхватил мою талию и почти поднял над полом. Губы его, сжатые в тонкую полоску, подрагивали, будто бы Артист тоже хотел рассмеяться. Но сдержался.
— Артист Кирмосовский… — всё ещё хихикая, повторила я. — Звучит просто отвратительно. Из всех твоих прозвищ это — самое нелепое. Как же тебя зовут на самом деле?
— Вряд ли моё имя вызовет у тебя такую же чудесную реакцию, — лукаво подмигнул бард. — А мне отрадно видеть героиню моей баллады беззаботной. Это такие редкие моменты. Счастье удивительно идёт тебе, Юна Горст. И женственность. Ты вообще на редкость похорошела с нашей первой встречи.
— Вы мне льстите, господин Кирмосовский, — вовлеклась я во флирт, согласно урокам Лаптолины. Во время танца — лёгкая улыбка, игривый разговор и милый характер. Но тут же вернулась к дружеской беседе: — А ты с нашей первой встречи обрел некоторую популярность, раз теперь приглашен исполнять свои сочинения не в таверну Фарелби, а на самый настоящий бал в замок Мелироанской Академии. Ты же будешь петь свою балладу? Как там она называется?
— Красные луны Квертинда, — охотно поведал менестрель. — Моя история завоёвывает сердца людей. Особенно с того момента, как ментор публично признался в уязвимости, — он снова подмигнул мне, а я опустила глаза. — Но не только выступления привели меня в Батор.
— Скажешь, что приехал специально ко мне, — получишь веером по макушке! — кокетливо пригрозила я. — Этот жест у мелироанских дев означает что-то вроде “Вы нахально врёте и ведёте себя как говнюк, господин”.
— Когда это я лгал? — очень натурально обиделся бард, но быстро расплылся в довольной улыбке. — Я лишь иногда слегка преувеличиваю, — он умудрился стрельнуть глазами в хорошенькую девушку в ряду зрителей, и та пришла в замешательство. Но Артиста это совсем не смутило, и он как бы между прочим продолжил: — Я присмотрел чудесный домик на побережье, совсем недалеко отсюда. Скромное жилище с живописным видом на Пармонову косу в окружении лавандовых полей. Редкой красоты местечко. Уединённое, тихое, безлюдное. Скудных сбережений несчастного слуги искусства хватит на этот каприз.
— Но ты ведь обожаешь публику и внимание! Ты любишь выступления и путешествия. Ты бродячий бард, свободный артист! — горячо выпалила я. — Неужели решил остепениться?
— Может быть, ты не всё обо мне знаешь, — вздохнул бард и скосил глаза на пропалывающую мимо Хломану в объятиях незнакомца. — Может быть я сам не всё о себе знаю. Когда-то давно я зарёкся не вмешиваться в ход истории, но с тех пор, как сам стал героем свой баллады, многое переменилось. Я начал изменять решениям. Как и ты, как и… — он посмотрел мне прямо в глаза, — Кирмос лин де Блайт.
Я резко отвернулась, стараясь скрыть лёгкую дрожь от произнесённого вслух имени ментора.
Бард издевательски присвистнул.
Мы вышли на второй тур вальса, поддерживаемые лёгкими аплодисментами. Менестрель оказался весьма недурным танцором. Он мастерски выделывал па, подмигивал и любезничал. Артист Кирмсовский вёл уверенно, но я и не отставала: ноги в лёгких атласных туфлях независимо от меня делали своё дело, вбитое ритмом и уроками хореографов.
Над залом, под высоким потолком, расписанной морской фреской, загорелись серебристым светом облака. Публика ахнула. Прямо на головы танцующим парам посыпался снег — но не настоящий, а иллюзорный. Точно такой же, какой когда-то в далёкой столовой Кроуница создавал Куиджи. Сразу же стало заметно светлее. Я задрала голову и не удержалась — попыталась поймать ртом снежинки. Но потом опомнилась, завертела головой в поисках служителей Мэндэля. Вокруг нас мелькали пары — голые плечи и лунный свет, лёгкий сквозняк и взмахи юбок — неспешный вальс в темноте в ожидании грохочущего настоящего бала.
Вдруг я заметила, что среди светлых голов Иверийских правителей мелькают тёмные — не один бард сегодня обрядился Чёрным Консулом. Сердце пропустило удар, когда на глаза попался высокий человек в чёрных одеждах. В темноте черты его лица трудно было различить. Мужчину тут же закрыла Приин с уже немолодым партнёром весьма галантного вида — должно быть, своим будущим мужем. Торопясь и едва не спотыкаясь, я ускорила шаг, выгнула спину, едва не выпав из объятия барда — тот удержал меня и крепче стиснул — и я снова нашла глазами того самого гостя. Присмотрелась — не он.
Троллье дерьмо.
Мой партнёр едва слышно хохотнул, и я обиженно фыркнула.
— Значит, ты теперь полюбил одиночество, — оскалилась я в ответ на его насмешливое превосходство.
— Не сказал бы, — Артист охотно вовлёкся с диалог. Он только этого и ждал. — Просто мне нужно подумать в уединении. В нём есть своя прелесть, но разве уединение равно одиночеству? Я люблю лежать голым в жаркий день возле воды, но чтобы вокруг меня было много приятных людей, в том числе хорошеньких женщин. Мы будем пить гранатовое вино с лёгким терпковатым привкусом, говорить о литературе и предаваться милым извращениям. Этим я и собираюсь заняться в самое ближайшее время в ожидании особенной гостьи.