Наследие
Шрифт:
Жека читать стал. Быстро и правильно. На зонах он книжки почитывал. Голос его, хрипловатый, жёсткий, Але понравился:
Ярмарочный народ посмеивался над частушками, но не мог глаз оторвать от рук детей. А те действительно творили чудеса с умным молоком: один ву сменял другой, и разнообразию форм их не было конца.
Дома Лена хохотала от счастья, подбрасывая в шапке мужа полученные деньги:
— Бизнес
Вернувшись в дом, близнецы снова засели за умное молоком.
— Кушать, кушать! — захлопала в ладоши Лена.
— Не мешай им, они делом заняты, — мудро изрёк Ксиобо.
Кухарка поставила возле близнецов тарелки с едой. Те не обратили на еду внимания.
Зато опекуны устроили куанхуан по случаю первого и удачного выхода на ярмарку. За громадным грубым столом, уставленным деревянными бадьями с простой пищей Ксиобо и тарелками с затейливой едой Лены, супруги, как всегда, сидели рядом, жена — на своём высоком стульчике, муж — на огромной табуретке.
Лена подняла стаканчик с китайской водкой:
— Мой план невъебенный, потому что охуенный, что задумала — сбылось, обломашки не стряслось, потечёт рекой бабло, только открывай ебло!
Ксиобо поднял свой ведёрный стакан, подумал и произнёс с улыбкой:
— Мудрая ты.
— Родили глупой, а стала такой!
Они чокнулись и осушили свои стаканы. После третьего фантазия Лены разыгралась:
— Можем на ярмарке свой балаган построить. Твои братья придут, вы это всё за день захуячите. В балагане на входе посадим Сяолуна, он парень честный, будет билеты продавать, внутри красоту наведём, детей приоденем, блюдо им большое закажем, а может, три блюда сразу, они в них сразу три ву запиздячат, понял? Или даже — четыре, а? И начнётся у нас с тобой не жизнь, а вечный дзяци!
— Пушку купим. — Ксиобо неторопливо и мощно пережёвывал свинину с тушёными овощами.
— Да мы десять пушек купим, ебать мой пупок! — захохотала опьяневшая Лена. — Новый свинарник отгрохаем, солнечную теплицу, возьмём дальнее поле, распашем к ебеням, засеем гаоляном, будем свою водку гнать, на рынке продавать, а на этикетке буду я… вот так стоять!
Лена вскочила на стол, подняла юбку и показала Ксиобо свои маленькие упругие ягодицы с иероглифами «желание» и «покорность».
Ксиобо громоподобно захохотал, брызгая едой, и одобрительно закивал громадной головищей.
Под утро, построив самый сложный ву, близнецы вынули руки свои из умного молока. Ву им так понравился, что они долго сидели, рассматривая его.
— Так это, — пробормотал Хррато.
— Большое. — Плабюх приблизила своё лицо к ву и вдруг рассмеялась.
— Ты сама там, как это… так?
— Я так!
Плабюх радостно смеялась, шевеля пальцами над изгибами ву.
— Так вот, — кивнул, соглашаясь, Хррато и заметил еду. — Это?
— Ага.
Он взял тарелку и стал жадно есть, загребая с неё еду рукой. Плабюх взяла свою тарелку и тоже стала есть. Опекуны приучали детей есть палочками, но сейчас те забыли про них.
Они съели всю еду.
— Охота, — произнёс Хррато.
— Охота, — повторила Плабюх и радостно засмеялась.
Хррато встал, снял с гвоздя свой колчан с луком и стрелами:
— Охота!
— Охота! — встала Плабюх.
Сестра понимала его и без слов. Она так соскучилась по охоте! Сбросив с себя одежду, они вышли из дома. В своём лесу, когда всё было зелёным, они любили охотиться голыми. Брезжил рассвет, горели редкие звёзды и висела бледная луна над полем озими. Близнецы пошли к лесу на голоса проснувшихся птиц.
И началась охота. Хррато крадучись двигался, с луком наготове. Плабюх длинными и мягкими прыжками забегала вперёд, подкрадывалась и пугала птиц криком. Они летели в сторону Хррато. А его лук не знал промаха.
Они вернулись домой, когда солнце взошло и хозяева встали и хватились детей. Найдя одежду, они подумали, что дети сбежали.
— Ну вот и пиздец нашему бизу! — верещала Лена, хлопая себя по бёдрам. — Дали тягу приблуды!
Ксиобо угрюмо обшаривал дом. Скотник Андрей был послан на поиски. Но едва он подошёл к лесу, как голые близнецы вышли ему навстречу. В руках они несли добычу — тетёрку, двух соек и белку. За спиной у Хррато висел его лук. Завидя детей, Лена хотела было разразиться бранной матерной тирадой, но вид этих необычных приблуд остановил её. Освещённые солнечными лучами, они шли к дому. Их стройные фигуры из-за белой шерсти были словно облиты — золотом.
— Что ж это вы… — начала Лена, но затрясла головой от злобного восхищения, — за… за переуебаны такие?! Золотые? Шерстяные? Невъебенные?!