Наследница Шахерезады
Шрифт:
Я даже поднесла к лицу дрожащие пальцы, чтобы посмотреть, не искрятся ли они.
Они не искрились. В самолете вообще было крайне мало источников света – только пара лампочек над креслами в разных концах салона. Пассажиры повально спали, бортпроводницы отсутствовали.
Я почувствовала себя героиней романа Стивена Кинга.
Казалось, что под покровом ночи произошло что-то страшное, и я одна об этом знаю, вернее, только догадываюсь.
«А что случилось-то?» – стараясь не дрожать, спросил мой внутренний голос.
– А что, ничего не случилось? – парировала я язвительным шепотом. – Два трупа в австрийском клозете не в счет?
«Так это когда-а-а-а еще было!» – протянул мой внутренний голос.
– И где, – добавила я машинально.
А воображение мое широким мазком нарисовало горбушку планеты, и над одним ее краем – висящий в воздухе самолетик, а на другом – символическую деревянную избушку, похожую разом и на деревенский сортир, и на гроб.
И я вдруг осознала, что расстояние между мной и той уборной в венском аэропорту уже весьма велико, и оно продолжает расти. Но при этом я не просто удаляюсь от проблемы, я еще и поднялась над ней, благодаря чему могу увидеть ее целиком, а это очень важно, когда имеешь дело с по-настоящему большой проблемой!
БОЛЬШАЯ проблема – она как рыба-кит. Уткнись в нее лбом – увидишь только толстую темную кожу, не позволяющую с уверенностью определить, что это перед тобой – тартановое покрытие беговой дорожки или лысая резина старой автомобильной покрышки? А посмотришь с берега – увидишь остров или фонтан…
Внезапно до меня дошло, что даже во сне я ломала голову над загадкой двойного убийства в уборной, потому-то и снились мне раки в кокаиновой обсыпке, ядовитые шоколадки, краснокожие паспорта и прочие элементы австрийской головоломки.
И ведь как-то выстроилась у меня картинка из серии тех, которые моя подружка-полиглотка называет «пикча маслом» – такая эффектная, что я аж проснулась от неожиданности, но тут же и рассыпала все собранные кусочки пазла!
Вот досада-то!
Очень хотелось с кем-нибудь поговорить.
В поисках собеседника я перегнулась через Ирку, чтобы увидеть Юру, но он тоже спал и выглядел при этом заметно симпатичнее, чем в состоянии бодрствования, потому как снял свои жуткие окуляры. Его гладко зализанные волосики забавно и трогательно разлохматились, щеки разрумянились, и даже уродливая родинка стала менее заметна.
Или она просто стала меньше?
Мои собственные очки лежали в сумке. Я достала их, надела, присмотрелась к спящему Юре вооруженным глазом и убедилась, что черная родинка на его подбородке определенно изменила размер и форму. Была круглая, как горошина, а стала поменьше и вроде капли.
«Мать честная!» – неслышный миру, громко ахнул мой внутренний голос.
– Мать его так, – тихо поддакнула я и похлопала себя по щекам.
Пазлы в кучке зашевелились и разноцветными жучками поползли на позиции, складываясь в пикчу маслом.
25 января, 00.15
Я все поняла!
Осталось решить, что делать с этим пониманием, и придумать план.
Проблемы что-нибудь придумать и спланировать у меня никогда не было. Я с легкостью могу сочинить что угодно, хоть план захвата Вселенной. А вот воплощение такого плана – совсем другой вопрос!
На сей раз наибольшую сложность для реализации моего плана представляла моя же депортация. По правилам меня выведут из самолета последней, тогда как мне, наоборот, нужно опередить всех прочих пассажиров, иначе ничего не получится…
«А зачем нужны друзья?» – с намеком спросил внутренний голос.
– И подруги! – обрадовалась я.
25 января, 00.20
До посадки в Краснодаре осталось всего полчаса. С минуты на минуту следовало ожидать объявления с просьбой поднять кресла, открыть шторки и пристегнуть ремни.
Откладывать далее переход к активным действиям было нельзя.
Я растолкала Ирку, в ответ на полный негодования взгляд шепнула:
– Тс-с-с-с! – и приложила палец к своим губам.
Иркин рот я загодя зажала ладошкой.
– Мумуму муму?! – возмущенно промычала подружка.
«Какого черта?!» – услужливо перевел с коровьего на русский мой внутренний голос.
– Тише! Не шуми! Притворись, что сама проснулась! – страшным шепотом насвистела я Ирке в ухо.
Она медленно моргнула – это был своеобразный аналог кивка, и я убрала руку.
– Уоу-уо! – мощно зевнула подружка и потянулась так, что кресло затрещало.
Я посмотрела на нее с укором.
– Что? Я всегда так просыпаюсь, – сообщила Ирка и пошлепала себя по щекам.
– Давай сегодня пропустим утреннюю гимнастику, – желчно сказала я и пихнула подружку в бок, побуждая подняться. – Перейдем сразу к водным процедурам.
– Где?
Ирка встала и огляделась.
– Все там же.
Я подтолкнула ее, направляя в хвост самолета.
– Опять?!
Ирка двинулась в нужном направлении, но при этом ворчала что-то о туалетных маньяках, острое психическое заболевание которых, оказывается, крайне заразно.
– В правильном направлении мыслишь, подруга, – невесело похвалила я ее.
Вдвоем в туалетной кабинке нам было тесно. Ирка с трудом развернулась, чтобы видеть мое лицо, но встать руки в боки не смогла, и ее грозное «Ну-у-у?!» прозвучало совсем не страшно.
– Что-то очень важное на кону! – случайно, но красиво срифмовала я.
– Неужели опять вопрос жизни и смерти? – утомленно вздохнула подружка.
– Возможно, даже в глобальном масштабе.
– Ну, рассказывай.
Ирка с трудом подавила зевок.
– Не успею!
Я прислушалась: в салоне забурчало радио.