Наследница

Джеймс Тейт

Весь процесс был успокаивающим. Приземленным. Несмотря на огромное количество энергии, которую я уже использовал, я не чувствовал обычного истощения, которое вызывало расходование моей магии. Вместо этого я был бодр, полон энергии, как будто проспал целую неделю. На тех небольших участках, где я осмеливался использовать струйку магии, чтобы помочь больному дереву здесь или замерзшей фиалке там, все это не было борьбой. Я был полностью заряжен, как будто в моем колодце теперь был неиссякаемый запас магии.

Это было чертовски

страшно, и мне нужно было обсудить это с Зариной и моими братьями как можно скорее. Но сначала нужно разобраться с этими цветами.

— Вам нравится лечить людей, не так ли, ваше высочество? — Прокомментировал Кевамл, напугав меня после того, как я потратил слишком много времени, помогая страдающему Кизиловому дереву.

Я бросил на него виноватый взгляд, прекрасно понимая, что мне не следовало использовать свою магию на деревьях и отряхнул руки. Некоторое время назад я избавился от перчаток, предпочитая чувствовать почву под пальцами.

— Это мой подарок, — ответил я, слегка пожав плечами. — Я не думаю, что смог бы остановиться, даже если бы попытался.

Старик на мгновение задумался над моим ответом, стягивая свои перчатки и засовывая их в задний карман.

— Нет, я не думаю, что все так просто. Ваша магия не подталкивает вас к исцелению людей или растений. Я думаю, что это вы подталкиваете свою магию в этом направлении.

Я нахмурился, не понимая.

— Я или моя магия, это все одно и тоже. — Я остановился, увидев его любопытное выражение лица. — Разве это не так?

Кевамл просто бесстрастно моргнул, глядя на меня.

— Неужели?

В этом старике было что-то странное, я просто не мог точно определить, что именно.

— Если это не так, то как вы объясните неконтролируемую потребность, которую я испытываю, когда вижу, как кто-то страдает или дерево изо всех сил пытается расцвести? — Я указал на кизил, который уже выглядел в миллион раз лучше.

Кевамл слегка пожал плечами.

— Я бы подумал, что ваше собственное сострадание и бескорыстие превратили вашу магию в то, чем она проявляется в настоящее время. Ваше желание помогать всем и вся, независимо от того, заслуживают ли они этого, говорит о глубине вашего характера, ваше высочество.

Это была интересная теория, о которой я никогда не задумывался. Мои братья и я ощутили магию маленькими мальчиками, но впервые применили ее только в подростковом возрасте. Когда чума пронеслась по Лейкхейвену, мы работали вместе, чтобы избавиться от нее, и для этого потребовалось сочетание всех наших навыков. Но Кевамл предполагал, что именно наши личности диктуют нашу магию, а не наоборот.

— Я не знаю, — пробормотал я, обдумывая это, пока снова опускался на колени и копал еще одну ямку для нового цветущего растения.

Кевамл протянул мне готовое растение с распущенными корнями.

— Скажите мне вот что, ваше величество.

Если бы у власти был человек — человек, который позволил амбициям и ненависти разъесть его разум до безумия, до такой степени, что в нем больше не сохранилось ни капли человеческой порядочности, — что бы вы сделали, чтобы убедиться, что этот человек не способен разрушить еще больше жизней?

Я сел на корточки, сбитый с толку вопросом.

— Ну, я не знаю.

Кевамл просто уставился на меня в ответ.

— Нет, знаете.

Я разочарованно нахмурился.

— Думаю, я бы попытался исцелить его. Залечить то, что сломалось внутри него.

Мой друг-садовник понимающе улыбнулся.

— Конечно, вы бы так и сделали. Полагаю, ваш брат Тибо ответил бы на тот же вопрос совсем по-другому.

Я что-то проворчал в знак согласия. Тай даже не стал бы пересматривать этот выбор. Он бы сначала убил, а потом задавал вопросы.

Я глубоко вздохнул. Сценарий, который изложил Кевамл, не был случайным. Он говорил о моем отце, Титусе. И он был прав. В глубине души я прокручивал всевозможные стратегии того, как я мог бы попытаться исцелить своего отца.

— Некоторые люди, — тихо сказал Кевамл, — зашли слишком далеко, чтобы их можно было спасти. Некоторые люди просто не заслуживают нашего сострадания.

Я покачал головой.

— Я в это не верю.

— Вы так много отдаете себя, ваше высочество. Что произойдет, если однажды вы проснетесь и обнаружите, что все части вас исчезли, их забрали менее достойные люди, и для вас ничего не осталось? И для тех, кого вы любите? — По голосу старика было не похоже, что он выносит суждение, а просто делает замечание, но я снова решительно покачал головой.

— Так не бывает, — сказал я ему с абсолютной уверенностью. — Сострадание и доброта — это не ограниченные ресурсы. Они просто не иссякают, если ими злоупотребляют. На самом деле, я считаю, что все наоборот. Чем добрее мы будем к тем, кто этого меньше заслуживает, как вы говорите — тем больше доброты мы должны будем дать. — Когда я сказал это, я почувствовал абсолютную истину этого в своей душе. — Это колодец, который никогда не иссякнет, пока в моих легких есть дыхание.

Кевамл долго смотрел на меня, его лицо было одновременно открытым и настороженным, оно абсолютно ничего не выражало. Затем он улыбнулся. Впервые я почувствовал, что вижу от него искреннюю улыбку, в то время как все до этого момента было более расчетливым.

— Я согласен, принц Луи. Я абсолютно согласен. — Он одобрительно кивнул, как будто я прошел какой-то тест. — Мы почти закончили. Почему бы вам не дать мне разобраться с этим самому? На этом этапе Королевских Испытаний вас, должно быть, ждет особенная леди. — Его многозначительное покачивание бровью рассмешило меня, и я встал.