Наследник братвы

Ларк Софи

Я мотаю головой в сторону Клэр.

— Ты. Сюда. Быстро.

Она бледная и измученная, переводит взгляд с разбитого лица Найла на мою правую руку, на костяшках которой кровь этого придурка.

— Сейчас же! — я кричу, она подскакивает.

Она неохотно присоединяется ко мне, хотя и не стоит так близко, как раньше.

И дико раздражает меня этим.

Схватив ее за руку, я грубо тащу ее к машине.

— Отпусти меня! — кричит она. — Я сама могу идти.

— Ты ни хрена не сделаешь без моего разрешения, —

шиплю я на нее. — И не будешь вмешиваться, когда я работаю.

— Это работа? — она плачет. — Избивать двадцатилетнего парня, который только что потерял свою сестру?

Я поворачиваюсь к ней.

— Как думаешь, есть ли возрастное ограничение, чтобы размахивать ножом или нажимать на курок? Я только что, блять, сказал тебе, что убил человека в детстве. Найл вонзил бы этот нож прямо в мое сердце, если бы я дал ему шанс.

— Он не подходил близко, — говорит Клэр.

— Это не игра. А если и так, я бы писал правила, а не ты. Ты понятия не имеешь, с кем мы имеем дело, и на что они способны.

Я рывком открываю заднюю дверь внедорожника и практически запихиваю ее на заднее сиденье. Затем забираюсь вслед за ней.

— Ты видишь какие-нибудь газеты с твоим лицом? — требую я. — Ты слышала свое имя в новостях?

— Нет, — заикается она. — Но я не смотрела…

— Ты можешь смотреть весь чертов день и не услышишь ни звука о Клэр Найтингейл, или Клэр Валенсия, или как там ты, блять, хочешь себя называть. Твой отец все замял. Он предпочел рискнуть, что я запихну тебя в чемодан и закопаю в лесу, лишь бы не было огласки о похищении его дочери. Не говоря уже о том, какое внимание это привлекло бы к моему осуждению.

Клэр тяжело сглатывает, глядя на мое разъяренное лицо.

— Ты лжешь, — говорит она.

— Когда я тебе лгал? — рычу я. — Назови хоть один гребаный раз.

Ее рот открывается, но не издает ни звука.

— Ты хочешь выяснить, что происходит на самом деле? — требую я. — Ты действительно хочешь знать правду?

— Да, — шепчет она.

— Тогда работай со мной. Помогай мне. И не вмешивайся, блять, в мои методы.

— Хорошо, — говорит она так тихо, что я едва слышу ее. — Я поняла.

— Пока что не поняла, — говорю я, расстегивая ремень.

— Что ты делаешь? — пищит она.

— Я сказал, что, если ты ослушаешься меня, будут последствия.

— Я не…

— Разве я не говорил тебе оставаться в углу и держать рот на замке? Я не собирался убивать Найла. Но если бы решил, это было бы правильным поступком. И в любом случае, не тебе меня судить.

— Мне жаль, — говорит Клэр, ее глаза перебегают с моего лица на ремень и обратно.

— Пока еще нет, — отвечаю я. — Но скоро точно будет жаль.

Клэр пытается броситься к двери, пальцы дико царапают ручку.

К несчастью для нее, двери внедорожника может открыть только водитель. Как в полицейской машине. И так

же, как у полицейского, у меня есть вкус к наказанию.

Схватив ее за горло, я перекидываю ее через свои колени и срываю с нее джинсы до колен. Нижнее белье вместе с ними, обнажая молочно-белую задницу, которая практически напрашивается на порку.

— Отпусти меня, животное! — кричит она, брыкаясь, извиваясь и пытаясь вырваться. — Не смей, сука!

Это первый раз, когда я слышу, как она ругается.

— Следи за своим ртом, маленькая птичка, — говорю я, — или я прополощу его чем-нибудь таким, что тебе не понравится. Прими свое наказание, и я буду с тобой помягче. Скажи: «Мне жаль, папочка, пожалуйста, прости меня».

— Отпусти меня сейчас же, блять! — Клэр визжит.

— Неправильный ответ.

Я взмахиваю ремнем, сильно шлепая ее по заднице.

Удар!

Ее плоть покрывается рябью от удара, и ярко-розовая полоса отмечает белоснежную кожу.

Клэр воет.

— Ау-у! Что за…

Удар!

Я бью по другой ягодице, еще сильнее.

Клэр снова плачет, и теперь в ее голосе отчетливо слышатся рыдания.

Недостаточно.

Удар!

На этот раз я бью ее по задней части бедер, и ее крик такой высокий, будто сейчас разобьет стекло.

— Остановись, пожалуйста, прости! — рыдает она.

Удар!

— Не очень убедительно. Заставь меня поверить, что ты сожалеешь.

— Прости меня, папочка! — плачет она.

— Немного лучше. Но я же сказал тебе не варажаться.

— Ты все время выражаешься!

Удар!

— Ай! Ты, ублюдок…

Удар! Удар! Удар!

Теперь она действительно плачет.

Я бросаю ремень. Затем расстегиваю молнию на брюках, освобождая свой тяжелый и набухший член.

— Моли о прощении, — говорю я ей.

Я не насаживаю ее голову силой на свой член. Я жду, когда она обхватит своей тонкой маленькой ручкой ствол и поднесет головку к своему теплому, влажному рту.

Все еще тихо всхлипывая, она берет мой член в рот и начинает сосать.

— Хорошая девочка, — рычу я.

Я чувствую, как дрожь удовольствия пробегает по ее спине от моего комплимента.

Провожу своими пальцами по ее волосам, нежно массируя кожу головы.

Ее горло расслабляется, и рот опускается ниже по моему члену, шелковистый язычок танцует вокруг головки.

Ее техника пробная, непрактичная, но она так же стремится угодить, как я и предполагал. Она облизывает и посасывает, внимательно прислушиваясь к моим ободряющим стонам, которые подстегивают ее к еще большему энтузиазму.