Наследник имения Редклиф. Том второй

Йондж Шарлотта Мэри

— Почему же вы не покажете ему своей расходной книги?

— Потому что у меня такой книги и въ завод нтъ, — отвчалъ очень наивно Гэй.

У Мэркгама спала съ плечъ гора, онъ понялъ, что Гэй дйствительно не виноватъ, а что между нимъ и опекуномъ вышло одно недоразумніе; но онъ все-таки отвелъ душу тмъ, что въ продолженіе двухъ миль съ половиной читалъ мораль молодому баронету, представляя ему вс пагубныя послдствія неаккуратнаго счетоводства. Гэю было не до него, онъ весь отдался сладкимъ воспоминаніямъ дтства. Вотъ между горами потянулась лсистая долина, гд онъ застрлилъ перваго тетерева; вотъ камень, о который онъ сломалъ свой ножъ, длая геологическія розысканія; вотъ прудъ, гд онъ зимой катался на конькахъ; вотъ разщелина въ скалахъ, откуда онъ любовался моремъ. Онъ не могъ удержаться, чтобы не подпрыгнуть отъ восторга, сидя въ кабріолет, когда еще издали послышался гулъ его сдыхъ волнъ. Какъ Мэркгамъ ни ворчалъ на него, требуя, чтобы онъ сидлъ смирно, но Гэй, съ бьющимся отъ волненія сердцемъ,

чуть не вылетлъ изъ экипажа, стараясь поближе вглядться въ милаго, стараго друга. Потянулись луга, покрытые верескомъ, правильными кучками сложеннаго торфа и сухаго папоротника. Гэй напрягалъ все свое зрніе, чтобы вглядться въ темную даль и разсмотрть домикъ стараго лсника, котораго онъ очень любилъ. Они взъхали еще на гору, и затмъ опять спустились въ роскошную долину, сплошь засянную молодой пшеницей. Тутъ грунтъ земли перешелъ уже изъ торфянаго въ красноглинистый; трава была сочная, деревья раскидистыя, красивые коттэджи, окруженные садами, далеко не напоминали собой бднаго Кулебъ-пріора. Домъ Мэркгама былъ просто игрушка, вс его стны были покрыты вьющимися растеніями; рядомъ съ нимъ виднлся блый отштукатуренный домикъ доктора съ гербомъ Морвилей на фронтон; а тамъ возвышалась церковь съ неизмримо-высокой башней, почти скрывая за собой домъ церковнослужителей; по другую сторону дороги шла стна, окружающая паркъ съ главнымъ домомъ. Вороты были растворены настежь, а у воротъ стояла старая Сарра, то и дло присдавшая отъ умиленія. Гэй выскочилъ, чтобы поздороваться съ нею и поберечь бднаго Лысаго, потому что тутъ ужъ вплоть до крыльца дома шла извилистая дорога въ гору, вся усыпанная свжимъ щебнемъ, по ней очень трудно было взбираться лошадямъ. Гэй побжалъ впередъ, но недалеко отъ дома онъ свернулъ опять въ сторону, вскарабкался на высокій, каменистый обрывъ — и обмеръ отъ восторга.

Прямо подъ его ногами бушевало море; втеръ свободно разгуливалъ по его поверхности и, высоко подымая брызги волнъ, окатывалъ Гэя знакомымъ влажнымъ воздухомъ. Замокъ Рэдклифъ стоялъ на высокой скал, которая острыми, обрывистыми уступами шла вплоть до моря; глазамъ Гэя представился небольшой заливъ, защищенный скалами; дале виднлся островъ Блэкъ-Шэгъ, о которомъ онъ говорилъ Эмми, и прямо за нимъ выдавалась угломъ маленькая рыбачья деревня, пріютившаяся подъ каменнымъ сводомъ огромнаго обрыва, и имвшая въ своей пристани около 18-ти лодокъ. Гэй стоялъ, смотрлъ и не могъ насмотрться! Онъ вдыхалъ полной грудью свжій морской воздухъ и молча наслаждался сознаніемъ, что онъ у себя дома, что его ждутъ преданные старые друзья; горько ему было вспомнить, что Эмми нтъ подл него, что она не вмст съ нимъ дюбуется этой величественной картиной, но ему все-таки легче дышалось роднымъ воздухомъ, чмъ въ Оксфорд; онъ зналъ, что тутъ ужъ нтъ людей, которые не врили бы ему и не любили его. Постоявъ нсколько времени на краю обрыва, онъ повернулся назадъ, сбжалъ внизъ и посплъ добраться до дому и нагнать Мэркгама, только что подъзжавшаго къ крыльцу. Вся прислуга была на лицо. Увы! ихъ было немного. Уильямъ Делоренъ — гольуэльскій знакомый; Арно, урожденецъ изъ Швейцаріи, бывшій куръеръ, впослдствіи дворецкій покойнаго сэръ Гэя; и, наконецъ, мистриссъ Дру, старая экономка Рэдклифскаго дома. Вс они трое громко и радостно привтствовали своего молодаго барина, но голоса ихъ были совершенно заглушены стукомъ колесъ кабріолета, который съ громомъ влетлъ въ четвероугольный мощеный дворъ, окруженный такими высокими стнами, что туда, по словамъ Филиппа, какъ будто и лучъ солнца не проникалъ. Поздоровавшись съ прислугой, Гэй взбжалъ но каменной лстниц, въ огромную мрачную залу, а оттуда прошелъ въ библіотеку, гд въ камин горлъ яркій огонь; заказавъ мистриссъ Дру обдъ по своему вкусу, онъ пригласилъ Мэркгама откушать вмст съ собою и отпустилъ всхъ людей.

— Наконецъ-то, я у себя дома! сказалъ Гэй, оставшись наедин въ той комнат, гд бывало въ дтств ддъ и онъ проводили вс свои вечера. Комната была та же; старинное кожаное кресло съ высокой спинкой, на которомъ леживалъ покойный сэръ Гэй, стояло на прежнемъ мст. Къ обду пришелъ Мэркгамъ, а вечеръ прошелъ въ толкахъ о длахъ по имнію. Управляющій отозвалсясъ горечью о ревизіи капитана Морвиля.

— У меня отчеты чисты, — говорилъ старикъ, — повряй ихъ, кто хочетъ. Но такому молодому человку, какъ капитанъ, и притомъ ближайшему наслднику посл васъ, — неирилично входить во вс дрязги.

— Филиппъ иначе не уметъ приниматься за дло, — замтилъ Гэй, — онъ точенъ даже въ мелочахъ. Будь онъ на моемъ мст, вамъ бы не пришлось его бранить за неаккуратность.

— Боже упаси! возразилъ съ жаромъ Мэркгамъ. — Я знаю только то, что онъ и я минуты не остались бы подъ одной крышей.

— Что вы ничего мн не скажете о новомъ викарі, - спросилъ Гэй, желая перемнить разговоръ. — какъ вы ладите съ нимъ?

— Мн тутъ также не мало насолилъ капитанъ Морвиль, — съ сердцемъ отвичалъ Мэркгамъ.

И тутъ же началъ перечислять Гэю вс вынесенныя имъ оскорбленія по поводу его раздора съ новымъ викаріемъ. Старикъ упорно стоялъ за свое имніе въ твердомъ убжденіи, что дйствія съ его стороны постоянно клонятся къ одной цли, къ поддержанію достоинства и чести молодаго хозяина.

Дло было слдующее: пока Рэдклифскимъ приходомъ завдывалъ

мистеръ Бернаръ, кроткій, добродушный старичокъ, дла шли вяло, обыкновеннымъ порядкомъ, и Мэркгамъ, не привыкшій къ другому образу дйствій священника, находилъ, что Бернаръ человкъ отличный, и что перемнъ по приходу никакихъ не нужно длать. Но вдругъ, на мсто старика Бернара, назначили молодаго, энергическаго мистера Ашфорда, который, со вступленіемъ въ должность, перевернулъ все по своему. Мэркгамъ сильно возсталъ противъ него, ему все не нравилось: ни ежедневныя церковныя службы, отрывавшія людей отъ работы, ни запрещеніе викарія ловить рыбу по воскресеньямъ. Онъ горячо боролся съ каждымъ нововведеніемъ, а вмшательство капитана Морвиля, взявшаго сторону Ашфорда, принялъ за личное оскорбленіе. На малйшія замчанія Гэя, что Ашфордъ правъ, старикъ отвчалъ ворчаньемъ. Главнымъ предметомъ распри, въ настоящую минуту, былъ вопрось о школ. Въ рыбачъей деревн была какая-то женская школа, которая содержалась на счетъ имнія; помщалась она въ маленькомъ коттэдж, очень далеко отъ церкви. Но мистеръ Ашфордъ и его жена подыскали другой домъ, въ самомъ сел, вблизи церкви и хотли назначить его для новой воскресной школы. Въ дом нужно было только настлать полы и сломать одну перегородку; но Мэркгамъ горячо возсталъ противъ ихъ распоряженія, увряя, что это будетъ жестоко, отнять школу отъ старой Дженни Робинзонъ.

— Вроятно, мистеръ Ашфордъ намревался дать ей пенсію, при отставк, - сказалъ Гэй.

— Онъ ни слова не сказалъ объ этомъ. Но кто-жъ будетъ выплачивать ей эту пенсію? спросилъ Мэркгамъ.

— Я полагаю, что мы, кому же больше?

— Какъ? мы должны платить жаловэнье двумъ школьнымъ учительницамъ за разъ? И одной изъ нихъ давать деньги за то только, что она ничего не будетъ длать? Отличное распоряженіе!

— Почему-жъ оно дурно? Это моя прямая обязанность.

— Но зачмъ же намъ удалять прежнюю учительницу, она, по моему, личность очень способная, — возразилъ Мэркгамъ.

— Ну, это еще не ршено, — замтилъ улыбаясь Гэй. — Мы вдь здсь не отличались никогда ученостью.

— Ужъ не лучше ли вамъ самимъ заняться образованіемъ въ приход, сэръ Гэй? сказалъ управляющій:- мы тутъ никогда пива не сваримъ.

— О судьб Дженни Робинзонъ я самъ позабочусь, — отвчалъ Гэй. — Что-жъ касается до дома для новой школы, то вы должны сдлать объ немъ немедленное распоряженіе. Въ старомъ коттэдж нтъ возможности учить дтей.

Какъ Мэркгамъ ни ворчалъ, но слово должны, произнесенное владтелемъ Рэдклифа, становилось буквою закона для упрямаго управителя. Онъ не осмливался противорчить. Ворчать онъ могъ, но покоряться былъ обязанъ, притомъ въ голос мальчика, котораго старикъ привыкъ журить, какъ ребенка, звучало такъ много родоваго морвильскаго, что не повиноваться ему, казалось, невозможнымъ. Онъ позволилъ себ сдлать только легкое замчаніе.

— Какъ вамъ угодно, сэръ Гэй, — сказалъ онъ:- но вспомните меня, у насъ вся дичь будетъ перепугана и цвты поломаны, если деревенскимъ мальчишкамъ позволятъ проходить черезъ паркъ.

— Я отвчаю за вс безпорядки. Съ дтьми нужно только разъ строго поговорить, и они станутъ вести себя отличне. Я въ Истъ-гил видлъ, что значить умнье вести дтей, надюсь, что и въ Рэдклиф мы дойдемъ до этого искусства.

Снова послышалось ворчаніе со стороны Мэркгама, котораго Гэй успокоилъ не иначе, какъ пустившись въ разспросы о безчисленныхъ его племянникахъ и племянницахъ.

Такъ прошелъ весь вечеръ; Мэркгамъ, наконецъ, удалился, и Гэй остался совершенно одинъ въ огромной, темной комнат, освщенной огнемъ камина и лампой, точь въ точь, какъ въ тотъ вечеръ, когда онъ нашелъ дда лежащимъ безъ чувствъ въ кресл.

— Сколько времени прошло съ тхъ поръ? Какъ это случилось, — подумалъ Гэй. Какъ перемнился я самъ и все меня окружающее!…

Страшная тоска напала на него въ эту ночь. Здсь, въ стнахъ родительскаго дома, все мрачное прошлое съ своими кровавыми картинами, поднялось передъ нимъ, какъ призракъ изъ могилы. Проклятіе, лежавшее на отц, тяготло какъ будто бы и на сын, и бдный Гэй, поднявъ глаза къ небу, просилъ одного у Бога — возможности загладить своей жизнью все прошедшее.

— Я знаю, я заслужилъ свое горе, — говорилх онъ. — Я самъ чуть не сдлался убійцей Филиппа, мн слдуетъ плакать о своихъ грхахъ, какъ плакали израильтяне въ плну вавилонскомъ. Я долженъ все выдержать, все перенести, даже самую смерть. Господь послалъ мн это испытаніе, чтобы я покаялся. Но Эмми! ради тебя я готовъ выстрадать еще больше. Насъ разлучили здсь, но вдь жизнь за гробомъ можетъ соединить насъ съ тобою на вки!…

Гэй зажегъ свчку и по черной, дубовой лстниц отирэвился въ широкую галлерею, оттуда поднялся еще выше и черезъ длинный корридоръ дошелъ до своей спальни. Онъ нарочно написалъ приготовить для него его собственную комнату, чтобы не допустить мистриссъ Дру, отвести ему цлый рядъ апартаментовъ, подъ тмъ предлогомъ, что иначе не прилично помститься обладателю такого богатаго помстья, какъ Рэдклифъ. Въ спальн его ровно ничего не измнилось; разница была только въ томъ, что въ ней топили теперь каминъ, чего ддъ не допускалъ въ прежнія времена. Вс дтскія игрушки Гэя оставались на прежнемъ мст нетронутыми. Стрлы, луки, коллекціи птичьихъ крыльевъ, странныя оружія, воздушный шаръ, коральковое яичко, все было цло, благодаря нжному вниманію и заботливости мистриссъ Дру.