Наталья Гончарова. Жизнь с Пушкиным и без
Шрифт:
К утру молоко было выпито, и хотя все прекрасно понимали, что это какой-нибудь ежик, так хотелось верить, что невиданные звери!
На всех настолько действовало пребывание в волшебном Михайловском, что даже старшие – девятилетняя Маша и восьмилетний Саша – играли в сказки наравне с младшими – шестилетним Гришей и пятилетней Ташей.
Через пару дней, оказавшись в Тригорском, Таша принялась рассказывать Прасковье Александровне, что они кормят невиданных зверей молочком.
– Каких зверей?! – почти перепугалась Осипова.
– Тех, что у тяти в Лукоморье! Правда-правда, и маменька согласна, что они вокруг нашего большого дуба ходят, только их не видно, потому что они невиданные.
Видя, что ее внимательно слушают, Таша решила уточнить свое сообщение:
– А Маша у нас русалка. Саша – леший, а Гриша – кот ученый, только он плохо песнь заводит.
– А ты кто?
– А я… – девочка на мгновение задумалась, ей роли в Лукоморье как-то не осталось, искать следы – это же не роль. Но долго не мучилась:
– А я Царевна-Лебедь!
Гриша решил восстановить справедливость:
– Царевна-Лебедь в другой сказке. В той Людмила есть. Ты Людмилой будешь.
У Таши задрожали губы, ей совсем не хотелось быть какой-то там Людмилой. Наталья Николаевна бросилась на выручку дочери:
– Она к нам приплыла. У Пушкина можно из сказки в сказку, они все его.
– Тогда я – Черномор! – завопил Гриша.
– Хорошо, хорошо, только подите во двор выискивать себе роли, – рассмеялась мать, выпроваживая свою шумную компанию за дверь.
Было слышно, как они снова начали делить роли.
– Вы уж простите нас за такой шум. У вас тихо, мирно, а тут мы со своими лешими да Черноморами…
И замолчала, заметив, как изменилось выражение лица Прасковьи Александровны. Осипова смотрела на вдову со слезами на глазах, так играть с детьми в пушкинские сказки могла только мать, очень любящая детей, и жена, очень любившая своего Пушкина.
Осиповы перестали коситься на Наталью Николаевну. Она любила Пушкина не меньше, чем они сами, а может, и больше. Прасковья Александровна поняла, за что, за какую душу любил свою Мадонну поэт.
Она просила и просила брата выслать обещанные (и положенные им с Александрой!) деньги, а еще приехать самому. Приехать, чтобы опытным взглядом осмотреть имение и понять, как можно что-то исправить и вообще что-то сделать.
«Ты был бы очень мил, если бы приехал к нам. Если бы ты только знал, как я нуждаюсь в твоих советах. Вот я облечена титулом опекуна и предоставлена своему глубокому невежеству в отношении всего того, что касается сельского хозяйства. Поэтому я не решаюсь делать никаких распоряжений из опасения, что староста рассмеется мне прямо в лицо. Мне кажется, однако, что здесь все идет, как Бог на душу положит. Говоря между нами, Сергей Львович почти не занимался хозяйством. Просматривая счета конторы, я прежде всего поняла, что имение за 4 года дало чистого дохода только 2600 руб. – Ради бога, приезжай мне помочь; при твоем опыте, с твоей помощью я, может быть, выберусь из этого лабиринта».
Не приехал и не помог, даже писал редко и нерегулярно, и денег тоже не слал, хотя и был обязан. Видно, жена не позволяла.
Жить только Пушкиным снова не получалось, ежедневные заботы и новое безденежье этого не позволяли.
Странно, но Сергей Львович совершенно устранился от управления Михайловским, взвалив все на плечи неопытной снохи. Ему исполнился 71 год (в действительности 74, так как он зачем-то убавлял себе три года). Несмотря на возраст, у Сергея Львовича в Михайловском вспыхнула страсть, и к кому! Такого не ожидали в Тригорском, а уж Наталья Николаевна тем более.
Семейство Осиповых-Вульф было богато барышнями, в которых одну за другой влюблялся Пушкин. Барышни, а потом и племянница Осиповой – Анна Петровна Керн отвечали поэту взаимностью. Чувствуя эту романтическую привязанность мужа к Тригорскому, Наталья Николаевна не слишком радовалась, когда тот осенью за полтора года до гибели провел в Михайловском некоторое время, надеясь плодотворно писать, но не привез ничегошеньки, кроме разве вот такого:
Я думал, сердце позабылоСпособность легкую страдать,Я говорил: тому, что было,Уж не бывать! Уж не бывать!Прошли восторги, и печали,И легковерные мечты…Но вот опять затрепеталиПред мощной властью красоты.Совершенно понятно, а то, что Пушкин прятал глаза и переводил разговор на другое, только добавляло ясности, что у него там случился роман. Наталья Николаевна ревновала, пыталась выпытать, Пушкин выкручивался, но постепенно новая беременность и заботы последнего тяжелого года жизни поэта заслонили для Натальи Николаевны мысли о Тригорском.
Приехав сюда, она вспомнила это стихотворение мужа, но запретила себе даже думать о ревности, в кого бы ни был тогда влюблен Пушкин, сейчас это уже неважно.
А у Александра Сергеевича и впрямь последней осенью в Михайловском было увлечение младшей барышней Осиповых – Машенькой. Ей только исполнилось 15 лет, девушка расцвела, и, глядя на нее, помолодел, словно вернувшись во времена своей ссылки десятилетней давности, Пушкин. Он шалил, как и десять лет назад, был остроумен, весел, искрометен. Может, потому и не написал ничего, что не до серьезных литературных трудов оказалось?
Но дома ждали жена и трое детей, Наталья Николаевна уже носила четвертого, не отпускали заботы… Поэт уехал. Маша долго переживала, потом влюбилась в другого, Пушкина забыла, но, узнав о его смерти, долго переживала. Они с матерью и сестрой Екатериной присутствовали на скромных похоронах Пушкина, потому что горестный обоз заблудился и вместо Святых Гор попал сначала в Тригорское… Даже мертвый Пушкин не смог миновать любимый им дом…
Маша долго после этого болела, пешком ходила в Святогорский монастырь, молилась… Но время лечит, через четыре с половиной года она уже не лила слезы по поэту, хотя и не забывала.
И вот в эту очаровательную Машу Осипову еще три года назад как мальчишка влюбился Сергей Львович! Это могло быть смешно, если бы не было так грустно. Ей было восемнадцать, ему в действительности семьдесят один год. Конечно, Машенька не принимала всерьез ухаживания отца того, в кого была влюблена сама. А страсть Сергея Львовича не ослабевала, и к приезду снохи с детьми он сделал ей подарок – сделал предложение Маше Осиповой! Маша посмеялась, Наталья Николаевна просто не знала, как с этим быть. И смех, и грех. Ей было жалко Сергея Львовича, но Наталья Николаевна понимала, что свекор ставит себя в нелепое положение, как молодой ухаживая за юной барышней, годящейся ему во внучки.