Не бойся друзей. Том 1. Викторианские забавы «Хантер-клуба»
Шрифт:
И Шар тут же его порадовал.
Действительно, женским полом Мятлев интересовался всегда, принадлежа к не слишком распространённой страте бабников-эстетов. Не из тех он был мужиков, что за каждой юбкой гоняются, стремясь соблазнить любую из их носительниц, независимо от внешности, часто – просто ради спортивного интереса, нагоняя счёт. Леонид Ефимович подходил к процессу особо тщательно, выбирая лучших из лучших, а уже потом избирал подходящую именно для этой персоны тактику: то ли внезапного штурма, то ли планомерной осады. И цели своей обязательно добивался, пусть даже однократно.
Как следует нагулявшись, в положенное время женился, опять же на «красавице, умнице,
Тут помогала профессия, и за много лет «свободной охоты» он ни разу не попался. Ни жене, ни в чужие сети.
Так что молодцы были самые первые аггрианские руководители проекта «Земля», решившие готовить своих агентесс из лучшего генетического материала. Сейчас Ляхов мог сыграть на страстях партнёра с гораздо большим эффектом, чем используя более грубые методики. На возможность внезапного личного обогащения и карьерный взлёт Мятлев реагировал слабо. Он был из тех людей, что, подобно пушкинскому Германну, не желают рисковать необходимым в надежде приобрести излишнее.
Перспектива стать очередным «спасителем Отечества» была слишком неопределённой, туманной и отдалённой. Личная обида на Президента и его окружение – штука преходящая, по любой непредсказуемой причине настроение может перемениться на прямо противоположное.
Зато возможность приобщиться к новому, интересному делу, увидеть иную, весьма привлекательную реальность, проявить себя, да ещё и оказаться «первым среди равных» – это уже конкретно. Здесь и промахнуться, теряя в итоге и положение, и голову, практически невозможно, и шанс возвыситься потрясающе высок. Но гвоздь, фигурально выражаясь, полагается забивать по самую шляпку, чтобы и гвоздодёром не зацепить.
Вот Вадим и забросил блесну, которую такой типаж, как Мятлев, ни за что не мог оставить без внимания. А уж подсечь и вытащить добычу – вопрос квалификации рыбака. Кроме всех возможных благ – бытовых, служебных, интеллектуальных, Ляхов предложил его вниманию немыслимой красоты и изящества девушку, наделённую вдобавок качествами, словно бы несовместимыми с изысканными чертами лица, длиной и точёностью ножек, манерами выпускницы Смольного института. Самое же главное, генералу гарантировалось никогда, даже в условиях многомиллионной Москвы, недостижимое преимущество – его интрижка не станет в том мире всеобщим достоянием, хоть по всей Тверской из конца в конец в обнимку с новой пассией разгуливай! По другой Тверской, естественно.
Офицер имперского спецназа, непревзойдённый стрелок, гетера, умеющая поддерживать учёные беседы, и гейша, знающая наизусть и на разных языках тысячи стихов! Бывает ли такое, в одной молодой девушке сосредоточенное? За вдесятеро меньшие достоинства умнейшие люди судьбой и жизнью рисковали, душу, говорят, дьяволу продавали.
– Давай мы оставим серьёзные разговоры на завтра, – предложил Мятлев, доказывая, что блесна с крючком-«тройником» проглочена сразу и на всю возможную глубину. – Ты, как мужчина и офицер, гарантируешь, что Герта свободна и я не стану зря, как носорог, глядящий на Луну, тратить цветы своей селезёнки?
Умеет изящно выражаться господин генерал контрразведки. Хотя цитата всё из тех же Стругацких, если память не изменяет.
– Что она незамужем и у неё нет сейчас бойфренда – гарантирую стопроцентно. А в её ты вкусе или нет, считает ли она, что в
Мятлев прямо напружинился, как гепард, завидевший антилопу. Впрочем, на гепарда он статью не очень походил.
– Договорились. Возвращаемся к девушкам, и ты уже мне больше не мешай.
Сказано это было таким тоном, что, и не читай Ляхов генеральской психокарты, и так бы сообразил, с каким мастером имеет дело.
– С Людой твоей я буду общаться, как светскому человеку положено, любезничать, иногда рискованно, но без всякой задней мысли. Будь спокоен. Она мне потребуется для направления и развития главного удара, – оговорил диспозицию Мятлев.
– Вроде как чужой шар в бильярде? – усмехнулся Вадим.
– Вот именно. Я же с ними и не разговаривал ещё, на ходу придётся ориентироваться. Очень хорошо знакомство затевать, когда твоя — с подружкой…
– Можешь не пояснять. – Вадиму эта методика тоже была известна. Тут главное – не заиграться, а то окажешься сам в лузе, и совсем не той, что планировал.
– Все, генерал, мешать не буду. Где смогу – поддержу. С тебя за это – не вмешиваться в мои контакты с вашей «президентской ратью». У меня и на Писателя, и на Журналиста с Философом – свои виды. Но не через твою голову.
– Слажено. – Мятлев докуривал вторую папиросу, весь уже, как актёр перед выходом, погрузившийся в роль.
– И последнее. Я тебе гарантирую – если у тебя с Гертой что-нибудь получится, хоть двухнедельную, хоть месячную турпоездку я вам организую. По Великой России и пока ещё мирным странам ТАОС. Южнее – не стоит. Там даже такая эскорт-леди, как баронесса Витгефт, тебя долго спасать не сможет.
– Почему? – странно удивился генерал.
– Патроны кончатся, – лаконично ответил Ляхов. Он-то помнил, как это страшно – нащупывать в кармане последнюю обойму.
– Так плохо? – профессионально спросил Мятлев.
– Хуже, чем у нас в Сомали или Афгане. Доживёшь – увидишь.
– Баронесса, – непонятно-мечтательным тоном сказал Леонид. Разговор насчёт патронов, имеющих омерзительное свойство кончаться в самый неподходящий момент, он решил оставить на потом.
«Готов, значит», – подумал Ляхов. При всём его мужском, врачебном и офицерском опыте Вадиму до сих пор странно было наблюдать только что нормальных мужиков, вдруг стремительно уходящих под власть гормонов. А сядет он рядом с Гертой и Людой рядышком, и феромоны [145] в ход пойдут. Тогда уже полный абзац генералу.
145
Феромоны – вещества, выделяемые экзокриновыми железами живых организмов (чаще – в виде запахов), способные оказывать влияние на поведение и более глубинные функции существ того же вида.
– Баронесса, – сочувственно, но с нотками ротного командира повторил Ляхов. – Баронесса Рене де ля Тур.
Мятлев посмотрел на него подозрительно и как бы даже с обидой.
– Молодой человек, в ваши годы и в нынешнем обществе, где вы, похоже, заняли достойное место с вашей дурацкой «паранормальной комиссией», свободное цитирование Ремарка едва ли прибавит вам авторитета. Скорее, напротив. Известный журналист Волович не так давно написал в своей колонке, что Ремарка могут считать своим кумиром только совершеннейшие маргиналы, коим недоступен Хемингуэй, а тем более Коэльо с Мураками и Павичем. Вместо погружения в тайные глубины личности – потакание архаичным стереотипам.