Не было бы счастья…

Родогор Алексей

Ждан ничего сказать не имел, потому как, во-первых, не понял и половины из перечисленного, а во-вторых, было невдомёк, что говорили о нем.

– Ни-че-го, – резюмировал старик. – Осуждённый признает вину. Приговор: бичевание, колодки, пытки, мало ли, может, ещё в чём признается, и смерть через четвертование.

Князь окинул осуждённых суровым взглядом, поморщился, будто на гвоздь сел. Стоящий справа младший казначей что-то зашептал ему на ухо.

– Нет, – едва слышно ответил Слав. – Чем больше будет желающих, тем выше вероятность спасения дочери.

Младший

казначей едва заметно посерел, губы сжались в узкую линию, а на скулах заходили желваки. План по окончательному освобождению от должности главного конкурента идёт прахом. И возможно, эта еврейская рожа останется живой. Конечно, теперь он ничего не сможет сделать, но мёртвый конкурент – лучший конкурент. Надо что-то предпринять. Он снова зашептал князю на ухо. Но тот мотнул головой. Лицо младшего казначея пошло красными пятнами, зубы заскрипели с такой силой, что даже Недомыка услышал. Но Слав будто этого не заметил и обратился к троице:

– У вас есть выбор: либо вас посадят на кол, всех, либо вы отправитесь выручать из беды мою дочь. Если предприятие увенчается успехом, то вы свободны.

– Дочь выручать, – поспешно согласились Шекельман с Ершом.

– На кол, – радостно заявил Недомыка.

Естественно, он и понятия не имел, что это такое. Но название навеяло ассоциацию с чем-то развлекательным, игровым. А играть – не мешками ворочать.

Его товарищи побледнели. Причём еврей по белизне лица сейчас сошёл бы за славянина. Даже волосы приобрели русый оттенок. Брови князя сошлись на переносице. В зале запахло телесными повреждениями, не совместимыми с жизнью.

– Дочь выручать, – испуганно переменил решение Недомыка.

Еврей на его руках шумно выдохнул, лицо медленно вернуло прежнюю смуглость.

– Козёл! – буркнул из-за спины Ёрш.

Недомыка боязливо осмотрелся. Дело в том, что в детстве ему неоднократно доставалось от соседского козла. И хотя побои оказались не смертельными и не очень чтобы болезненными, но моральная травма осталась на всю жизнь. Ждан потом отомстил за нанесённые обиды, не нарочно, конечно, но бояться рогатой скотины не перестал. В зале никого кроме людей не оказалось, что подействовало успокаивающе.

– Сейчас вы отправитесь на поиски моей дочери или информации о её местонахождении. На всё про всё у вас три недели. И запомните, что если кто-то из вас думает, что сможет сбежать, то глубоко ошибается, – сурово пояснил князь. В зале повеяло жутью и преждевременной кончиной. – Найду и отдам палачам. А они у меня ребята умелые. Целый год на дыбе орать будете. А ты, Шекельман, проследишь за этими удальцами.

Недомыка хотел что-то спросить, судя по роже, весёлое, но Шекельман вовремя прикрыл ему рот ладонью.

– Мы поняли, княже, – поспешно сказал еврей. – И приложим все усилия, чтобы выручить княжну.

– Если всё понятно, тогда в дорогу. Денег…

– Денег? – радостно перебил князя малец и облизнулся. Глаза засияли, как у дурака при виде фантиков.

– Не перебивай князя! – рявкнул сзади воин.

Кулак впился справа в поясницу. Ёрш ойкнул и согнулся в три погибели. Князь поморщился и продолжил:

– Деньги на расходы вам выдаст казначей Милославский. Удачи!

Всё, что должно было быть сказано, сказали. Товарищей по несчастью повели по узким коридорам княжеских хором. Казначей оказался на месте раньше них. Его гаденькая ухмылка при виде Шекельмана вызвала у Ерша непреодолимое желание ломать и крушить, да только банковал сегодня не он, поэтому и быковать не имел права.

Казначейская оказалось небольшой каморкой перед входом в золотой резерв государства. Но даже неопытный человек с лёгкостью смог бы определить, чего стоило, например, привезти и отделать стены красным деревом и янтарём. Да и стул со столом, за которым взгромоздился казначей, стоят не меньше пары табунов.

Милославский очень долго что-то писал, зверски медленно выводя каждую букву, как первоклассник, и только потом посмотрел на вошедших.

– Чего? – нагло спросил он.

Недомыка и понятия не имел, что здесь делает. Шекельман весь скукожился под наглым взглядом врага на его руках, а Ёрш не хотел рисковать второй почкой.

– Ну? – грозно и требовательно спросил Милославский.

– Нам бы денег, – выдавил из себя, словно загустевший клей из тюбика, Ёрш и тут же оглянулся. Но стоящий позади стражник даже не шелохнулся.

– А нету денег, – сказал младший бухгалтер. – Нету. Всё растратили на княжеские и военные нужды.

– Как нет, я недавно всё проверял и… – пискнул было на руках у Недомыки Шекельман, но его конкурент так зыркнул, что отбил всякую охоту что-либо говорить.

– Ты щас договоришься! – заорал младший бухгалтер. – Ты тут вообще кто, а? Ты – лиходей! Тебя взяли на поруки, оказали такую честь, а ты? Ты за это ещё и денег требуешь? Да как у тебя наглости хватает? Вот щас пойду и доложу князю об этом.

– Не надо, – плаксиво сказал Шекельман.

Милославский гадливо поморщился.

– Жиды! Вам только деньги подавай! Понаехала всякая диаспора – прости Род, слово-то какое, – и гребут, гребут, гребут под себя. Когда же вы нагребётесь-то?

Шекельман промолчал, на него жалко было смотреть. Казначей бросил на стол засаленный и потрёпанный до мелких дыр кошель.

– Нате и выметайтесь отседова! И скажите спасибо, что хоть что-то вам обломилось.

Когда их вывели на улицу и вежливо спихнули с крыльца, Ёрш засунул руку в кошель.

– Твою голую дружину по кактусам рысью! – проворчал малец.

На ладони товарища Недомыка увидел два кругляша достоинством в полкопейки. В Шекельмане включился делец:

– Если пустить их в оборот…

– То получишь лучший грот! – закончил мысль Ёрш. – У нас на это нет времени. А не свалить ли нам подальше? Слышь, Недомыка, давай бросим этого убогого и рванём когти. У меня пара нычек есть, заляжем там до следующего года, а там, глядишь, и князь зажмурится.

В Недомыке взыграло упрямство напополам с ответственностью.