НЕ ГАДАЙТЕ НА РОМАШКАХ. Книга 3. СЕМЕЙНАЯ КРЕПОСТЬ.
Шрифт:
– По твоей теории любви, милая, мы пойдём по Вселенной вместе. И наши души уже никогда не начнут новый виток поиска.
– Не пугай меня?
– замерла в его руках она.
– Милая, при самом плохом раскладе, знай, что я буду ждать тебя, в той вечной жизни, где мы на веке будем вместе.
– Их тела были так близко и он прижимал её к себе так сильно, что Даше не оставалось даже возможности дышать. Её горячее тело обмирало и трепетало, покоряясь любимому мужчине, а он был в восторге от этого.
– Я приду, милый, только выращу твоих сыновей. Клянусь, в моей жизни не будет другого мужчины. Моё тело не будет принадлежать больше никому, кроме тебя, любовь моя.
Он загорался от тепла её слов, кровь пьяным вином шумела в его висках. Дарья его жена и он постарается организовать женщине жизнь в вечной сказке и любви. Вот она его любимая девочка трепещет в его руках, словно кусок шёлка. Этой ночью, как никогда, Дашка была жадной до его ласк. Они заснули лишь на рассвете, сжигая в объятиях, друг друга.
– Ты лучшая.
– Желанный мой.
– Шептали пылающие губы даже во сне.
Они прощались, это была их последняя шальная ночка проведённая вместе, в своём семейном гнёздышке. Какая сладкая и тяжёлая это была ночь. Завтра он увезёт её в дом своих родителей. Дашка боялась плакать, хотя слёзы горели в глазах, драли горло, и саднили нос. Надо терпеть. Прилипнув к нему, не давала шансу влезть между ними даже миллиметру. Он говорил, что она его хозяйка и сегодня Дашка воспользовалась этим на всю катушку. Отлюбив на все силёнки. Жаль времени мало, только до первых лучей солнца она может держать его в плену своего тела. А ранним утром, загрузив машину необходимыми для Даши и малышей вещами и устроив на заднем сидении семью, Роман гнал к родным пенатам. Он искоса посматривал на свою жену стараясь не замечать бледности её лица и потухших глаз. Понятно, что малышка переживала, но стойчески мирилась. Дарья не любила дорогу с детьми то пить, то есть, то горшок срочно нужен и весь этот набор в двойном экземпляре. Но сейчас бы терпела всё, как можно дольше, лишь бы та дорога не кончалась. Но она привела к дому Бугровых.
– Живые есть кто?
– гудел Ромка под лай собак.
– Сан Саныч, открывай.
– Лечу. Открываю. Открываю.
– Бежал со стороны сада Саныч, - предупреждать, Ромаха, надо загодя.
– Батюшки, сынок, Даша, мальчонки, - металась Зинаида между гостей.
– Почему без звонка. Случайно дома оказалась, могли и не застать. Золотые мои, дайте расцелую их маленькие пальчики, носики-сопулечки, щёчки-яблочки.
– Чмокала она, крутя внуков, устроивших спросонья мощный рёв.
– Роман, всё из-за твоего упрямства, сколько просили привезти детей. Внуки бабушек и дедушек не знают, вон как ревут.
– Положим, ревут они от крика бабули. Будем считать, что твой вопль души услышан. Привёз и даже на целый год, - усмехнулся сын.
– Привет мамуля. Желание всегда сбывается, если уж очень желать.
– Господи помилуй, что случилось?
– опустив детей, запричитала мать.
– Служба, мамуль. Даша поживёт у вас с годик?
– Не вопрос, пусть живёт, мы рады и сами знаете, но ты то о чём думаешь? Двое детей у тебя, олух. Тебя точно мало в детстве били, барана упрямого.
– Поздно хватилась, теперь уже под ремень не лягу. В дом бабуля пустишь? Есть хочется, пупок спиной чувствую.
– Придуряешься всё, проходи, Дашенька. Ух, так бы и съела деточек сладеньких моих.
– Тискала и целовала она внуков.
– Папка ваш - бяка, бросает вас, ангелочков невинных.
– Только вот бить меня ниже пояса не надо. И без тебя болит. Потом имидж отца безупречен.
– Имидж? Им отец нужен, а не словечки модные, балда.
К вечеру собралась вся семья. Сурово молчащие мужчины и взволнованные женщины, и безмерно счастливые внуки. Переходящие из рук в руки, осыпанные горами подарков, перецелованные, затисканные близнецы визжали от восторга и переполняющего их удовольствия.
– Бабули займитесь детьми, мы пойдём попаримся, - хлопнув Громова по плечу, поднялся Фёдор Егорович.
– Федь, а мы?
– сунулась, было, Зинаида.
– У нас мужской разговор. Ромаха, поднимайся.
– Полегче там, но ввалить парку ему надо, - шепнула Зинаида.
– Не трогайте его, - кинулась к мужу Даша. Словно в её силах было защитить его от любого зла.
– Он - взрослый мужчина, оставили бы вы его в покое. Если человек делает что-то с желанием, у него получается всё намного лучше. Он с желанием работает, с желанием любит. Не надо ему мешать.
– Даша, он отец двоих детей. Козёл, безрогий.
– Прицыкнул на невестку впервые Фёдор Егорович.
– Дети не тормозят его, так о жене молодой подумай, кровь с молоком баба, её время весёлое сейчас, рога хочешь заиметь.
– Это мои дети, - сделала ещё шаг непослушная Дарья.- Это я ему их на шею повесила. Он любит их, это правда, но если вы будете прикрываться ими, как щитом, то добьётесь обратной реакции. Он охладеет к этим и никогда не заведёт других. Про рога же вообще вспоминать не надо. Рома - вольная птица, а мою жизнь повязала любовь только к одному мужчине.
– Может ты и права Дарья, но с ним надо что-то делать, - сдался свёкор.
– Ничего не надо делать. Он вернётся, его учили возвращаться. Он профессионал и умный сильный мужик. Ему нравится его работа. Роман может её хорошо делать и чувствует себя в ней комфортно. Зачем его ломать. Будем стараться держаться на позитиве и поддерживать друг друга. Может быть: плакать, сходить с ума от неизвестности, но ждать. Моя участь такая: ждать, не надо меня жалеть. Я научилась относиться к своей жизни, как к игре, иначе я начинаю задыхаться. Это помогает мне справляться. Не волнуйтесь за меня. Я буду его ждать, я смогу его ждать.
Роман, молча стоявший у стены со сжатыми кулаками и не раскрывший рот даже, когда отец ему расписывал возможность получить "рога", притянув свою малышку к себе и сжав в железных объятиях, покрыл поцелуями её лицо. Его руки обручем сдавили её худенькие плечики. Могучие мышцы спины вздулись бугром. Её глаза переполняла нежность. Он смотрел в них, потрясённый и околдованный силой этой маленькой женщины, его жены. Потом прижался губами к её шее и жадно впился в её рот.
– Вы оба ненормальные, - растирала слёзы по щекам Зинаида.
– Надя, ты чего молчишь? Скажи ей, она твоя дочь.
– Как утопающий за соломинку кинулась она к Громовой.