Не могу больше
Шрифт:
Он очень любил этот дом. Эту дверь. Этот порог. Только в этом доме, за этой дверью, за этим порогом он был по-настоящему счастлив.
Шерлок шагнул навстречу — обнять, но замер на месте, нервно поправляя воротник и одергивая манжеты рубашки. — Хорошо, что ты заглянул. Знаешь, я собираюсь… — Голос заметно дрогнул. — Привет, Джон.
Облегчение его было столь очевидным и столь огромным, что Джон едва удержался от счастливой улыбки.
Словно разыгравшейся пенной волной стерло тщательно наложенный грим: спокойствие королевское,
Сердцу тесно в груди — Шерлок, Шерлок, любовь моя.
— Привет.
Никакой лжи, никакой гребаной фальши в стенах этого дома. Всё как на духу.
— Бьюсь об заклад, ты меня не ждал. Вернее, ждал, очень ждал, но боялся, что больше я здесь не появлюсь. И принял решение смыться из Лондона.
Бедняга, он совсем разучился владеть собой: кровь прихлынула к щекам, в глазах промелькнула досада — вычислили, раскусили, и так легко. Но сумасшедшая, бесшабашная радость вытеснила досаду мгновенно. Взгляд пробежался по лицу Джона жадно, нетерпеливо, лаская каждую черточку, каждую углубившуюся морщинку.
— Даже не знаю, как могла прийти в мою идиотскую голову такая идиотская мысль. Но ты прав — мне действительно было страшно.
Джон прошелся по комнате и остановился напротив.
— Шерлок. — Лицо прозрачное, истонченное тягостными сомнениями. Бессонная ночь? Похоже. — Это мой дом, и я буду приходить сюда каждый день. Ну или почти каждый, в зависимости от обстоятельств. Считай, что я здесь уже живу. А потом… Потом всё наладится окончательно. Мы сможем потерпеть какое-то время, пережить эту чертову неразбериху?
Шерлок порывисто обнял, притянул к себе с благодарным вздохом и прижался губами к макушке. — Сможем. Конечно же сможем.
Губы лихорадочно пробежались по волосам и замерли на виске. Сейчас они спустятся ниже, и сердце не выдержит… Джон слегка отстранился, повернул голову и с тоской посмотрел в сторону кухни.
— Погоди.
— Почему? — Он снова напуган. Панически. В глазах недоумение и всё тот же страх. Впервые в жизни Джон видел такого Шерлока. — Что случилось?
По-твоему ничего? По-твоему наши жизни не перемолола адская мельница?
— Всё в порядке. Хочу выпить кофе и чего-нибудь съесть. Не смог проглотить ни кусочка, а теперь в животе противно урчит. Ты разве не слышишь?
— Да, что-то булькает. А я утром сходил в магазин.
— Ты? Звучит угрожающе.
Шерлок обиженно фыркнул. — Говоришь так, будто я недотепа, и перепутаю мыло с куском пармезана.
— Не сердись, — миролюбиво шепнул Джон, коротко прижимаясь носом к его груди и тут же высвобождаясь из теплых рук. — Я ни секунды не сомневаюсь в твоей
За окном, словно выпущенный из гигантского брандспойта, снова повалил-закружился невиданный снегопад.
— Никогда это не растает, — досадовал Джон, заправляя кофемашину. — Пока доберусь до клиники, заметет к чертовой матери.
Пальцы, выстукивающие по столешнице барабанное соло, замерли.
— У тебя дежурство?
— Да. И поэтому, к сожалению, я ненадолго. Перекушу и вперед. Лишний зонт в доме найдется? Не хочу промокнуть, а потом продрогнуть в первые же минуты.
— Возьмешь мой. Сколько у нас времени?
— Не больше часа. Успеем перекусить. Черт, я жутко голоден. Ты как? Составишь компанию?
Перекусить? Какого дьявола происходит?
— Только кофе. Меня ожидает званый обед.
Джон обернулся. — Что за обед?
— Забыл? С братом. Ты даже не представляешь, какой замечательный из Майкрофта повар. Иногда мне искренне жаль, что он подался в политику.
— Серьезно? — Джон был немало удивлен: представить чопорного Холмса-старшего с пучком латука в руках он, как ни старался, не мог.
— У нас родственная встреча. Пообедаем, поговорим.
— Похоже, есть о чем. — Джон взглянул пристально, испытующе, и тонкие пальцы возобновили свою нервозную дробь. — Это хорошо, что вы решили увидеться. А ближе к вечеру, когда суеты станет меньше, я позвоню. — Он уселся напротив, поставив перед Шерлоком кружку. — Между прочим, Алекс зовет меня назад в хирургию. Что скажешь?
— Иди непременно. Даже не трать время на бессмысленные раздумья.
— Согласен. В терапии мне до чертиков скучно. И вообще, каждый должен занимать своё место.
Они понимающе переглянулись.
Им нравилось отчитываться друг перед другом в планах на вечер. И в планах на жизнь. Советоваться. Слушать. Это было здорово.
И варить кофе — здорово.
И резать сыр на исчирканной пластиковой доске.
А ещё это было правильно. По-семейному.
Но что же всё-таки происходит?
Подушечки вновь издали слаженное постукивание — на этот раз нечто неуловимо знакомое.
— Ты сегодня на редкость музыкален, — пошутил Джон. — Надеюсь, это не старый добрый Шопен?*
Но Шерлок остался серьезен. — Джон, рассказать не хочешь?
Джон посмотрел умоляюще: прошу тебя, не сейчас.
Но, похоже, Шерлок думал иначе: горячее нетерпение так и рвалось сквозь прохладу нарочитой сдержанности, и музыкальные пальцы увеличили темп. — Как всё прошло?
Никуда не денешься, разговор неизбежен. Да и натерпелись оба, лучше уж сразу прояснить ситуацию.
— Отвратительно. Более чем. Мэри предложила сказочный компромисс: мы с тобой трахаемся, она всё это терпит, постепенно приобретая ореол мученицы, жизнь идет своим чередом: ты — здесь, а я… А я к ней поближе, от тебя подальше. Как тебе такой вариант?