Небо в зеленой воде
Шрифт:
– Приглашаю вас на ужин, - наконец прервал паузу бизнесмен, когда первые редкие капли сорвались с переполненного неба.
– Боюсь, ваша ревнивая жена будет против, - усмехнулась я.
– Она сегодня вне зоны доступа. Забыли?
Мне срочно требовалось прояснить вновь приобретенному поклоннику границы нашего общения, не любила я это делать, ох как не любила.
– Дима, вы зря теряете со мной время, я не сторонница курортных романов, мне с вами очень приятно общаться, но не более.
– Резкость суждений и высказываний далеко не благо, но в данном случае то, что надо.
– Пусть так, не люблю есть в одиночестве, - упрямился он.
– Сейчас хлынет дождь, а у меня нет желания идти куда бы то ни было под потоками воды из разверзнувшихся хлябей.
– Дождь этой осенью собирался
– Давайте договоримся, если до семи вечера дождь не закончится, то мое предложение автоматически снимается, а если наоборот, я буду ждать вас в восемь тридцать в ресторане.
– И он произнес название расположенного на центральной улице ресторана, рекламу которого я видела не один раз, прогуливаясь по городу.
– Вы знаете, где это?
– Таким глупым маневром, он попытался уменьшить шанс получить в ответ отказа.
– Да, - ответила я, подставляя ладонь под мелкие капли. Не я ли дала себе слово провести сегодняшний день насколько это возможно разнообразно и весело. Утро в Америке восемнадцатого века, день в горах Швейцарии, для вечера больше бы подошел ужин под пальмой в Акапулько, ну да ладно.
Ресторан назывался 'Esecuzione in lontananza' в переводе с итальянского 'Бегущая в даль', а значит, там можно было полакомиться изысканной итальянской кухней, которую я любила, так что решила вместо Акапулько присоединить к дню рождения вечер в итальянском стиле, тем более что Я - Элиза имела ярко выраженные итальянские корни, патриотизм как-никак.
'Может поэтому я и предпочитаю итальянскую кухню, - всплыла совершенно дурацкая мысль.
– Может и все остальные мои предпочтения и желания лишь логичная последовательность прошлых существований. Решено, иду, если, конечно, небесная канцелярия благоволит сегодня Диме. В противном случае прекрасно поужинаю в гостинице и проведу время, нырнув в последнюю неизведанную жизнь. Надеюсь, короткой насильственной попытки погрузиться хватило, чтобы душа запомнила дорогу, ведь тянуло в этот раз легко, и препятствий, как с Даниэлем прошлой ночью, не ощущалось'.
– 'Да' означает, что вы знаете, где это или 'да, вы согласны' на мое условие с дождем?
– Да, - повторила я, а затем, увидев растерянность на мужском лице, уточнила: - Всегда отвечаю на последнюю часть таких вопросов, но где находится ресторан, тоже в курсе.
Спрятавшись под крышей холла, я обернувшись, увидела, как бизнесмен торопливо удаляется, вжав голову в плечи, хотя это, естественно, мало помогло, дождь разошелся не на шутку.
Снова смерть
Дожди не гасили мою любовь к осени, напротив, они придавали ее волшебному лику еще одну таинственную положительную черту. Так приятно, закутавшись в плед и потягивая горячий чай, думать о теплых и приятных вещах и глядеть на неистовство природы за окном. А уж засыпалось мне под звуки слезливого неба как в детстве под нежную мамину колыбельную. Дождь - лучшее снотворное, к тому же, я всегда верила в способность проточной воды смывать всю негативную энергетику. Правда, в нашем двадцать первом веке дожди не так уж и безопасны, кто знает, какая отрава в них намешана, чаще всего они безобидны, но порою, посмотрев очередную порцию истеричных новостей, идешь под срывающимися каплями и думаешь, а не вылезут ли у тебя волосы или не покроется ли кожа гнойными пятнами. Так что наслаждаться этой характерной и неотъемлемой чертой любимого времени года я предпочитала из помещений или, в крайнем случае, из-под широкого зонта.
В номере было темно, как поздним вечером, недоумевающая тишина жалась по углам. Я открыла все жалюзи в гостиной, и в комнату проник плотный серый свет, придвинула кресло к окну и устроилась в нем, притянув колени к груди. Стаккато бесчисленных капель заглушало все другие звуки в отеле, даже несмотря на обещанную шумоизоляцию стеклопакетов. Мне жгуче хотелось попробовать погрузится туда, куда меня сегодня почти затянуло. Любопытство обострилось, я ерзала на кресле от нетерпения. Теперь я уже была способна представить себя в любой роли и в любом месте, в Австралии или в Антарктиде или...черт, да где угодно. Но предполагать можно было все, и я почти со стопроцентной уверенностью
Жаль, что я так и не встретила в своих путешествиях ни одну из известных и восхищающих меня исторических личностей, но зато получила достоверные сведенья о некоторых аспектах прошлого. По итогам можно было даже написать книгу об инквизиционных процессах в Средние века, хотя таких книг множество, единственное преимущество состоит в том, что их не писала непосредственно жертва, приговоренная к смерти и сожженная.
Затем перескочила на совершенно иную тему, задумавшись о том, чего я жду от единственной не известной пока жизни. Ответ оказался очень банальным - абсолютно безразлично, какая это будет эпоха, к какому слою общества я там относилась, и даже, немного поразмыслив и пересилив себя, согласилась на любую внешность. Было лишь одно крохотное условие, очень хотелось хотя бы там оказаться счастливой, лишь раз за череду перерождений не испытывать ни боли, ни страданий, ни предательства, ни безответной любви, этого я уже нахлебалась выше крыши.
Пока собирала все пузырьки по телу, я отдавала себе отчет в том, что мое желание счастья в прошлом - это всего лишь желание, имеющее мало общего с реальным положением вещей, впрочем, начать погружение я так и не успела. Что-то сбило мою сосредоточенность, и энергия мягко растеклась по телу в разных направлениях. И...
Для этого не нашлось достойного сравнения, подобного со мной еще не происходило. Я осталась одна...
Да нет, вы не поняли. Совсем одна...
Пузырьки в один момент ослабели настолько, что стали неразличимы, и я не нуждалась в подсказках для выявления причины. Вот только секунду назад я его прекрасно чувствовала, словно вживленным датчиком глубоко внутри. Да, англичанин был далековато для вечного стремления половин силы находиться как можно ближе, но он был, а вот теперь, пару мгновений спустя, он исчез, и я осталась одна в этом огромном мире среди множества людей. Ощущение непоправимой потери набросилось на меня взбешенным раненым зверем и разорвало в клочья все, что до этого являлось важным. Я почти задохнулась от окружающей пустоты, вливающейся и заполняющей мое нутро, как в недавнем сне серая ледяная жидкость.
Вы когда-нибудь задумывались, как кошмарен смысл слова ВЕЧНОСТЬ. Он пугает какой-то невыносимой необъятностью. Всему в этой жизни приходит конец: дружбе, даже если она прочнее монолитной скалы; счастью, даже если ты его заслужил; удовольствию, даже если имеются огромные запасы наркотиков; боли, даже если она идет в ногу с человеком всю долгую жизнь; страданиям, даже если они беспросветны. Вот теперь представьте, что получится, если приложить к боли и страданиям вечность, и тогда вы поймете, что вся испытываемая вами когда-либо боль лишь мелочь, все пережитые страдания и мучения не просто капля в море, а молекула во вселенной. Вы можете предсказуемо возразить, что только негативным проявлениям нашего бытия свойственна такая закономерность, но я отвечу: 'Нет', не только отражаясь в мрачном и черном вечность приобретает ужасающие очертания. Присоедините к дружбе вечность, и вы почувствуете, как с каждым годом она теряет начальные свойства, пусть даже у некоторых это не годы, а десятилетия, как если вы все время едите красную икру и рано или поздно она становится сначала пресной и обыденной, а затем опостылевши - тошнотворной. Так же и удовольствие, и счастье. Мы слишком непостоянны, слишком изменчивы, нам необходимы рамки, пределы и границы для того, чтобы чувствовать полноту и разнообразие существования, чтобы не сгнить морально и не сойти с ума.
Когда я теряла в жизни близких - это было запредельно тяжело, и спасением, как ни странно, становились не антидепрессанты и психоаналитики, а те самые пределы всему, все проходит, всему приходит конец. Но сейчас, когда не стало Даниэля, когда ощущение его недавно обретенного присутствия покинуло меня, сразу же захлестнули совсем другие эмоции. Стало ясно, что получается, если на вечность умножить одиночество. Я вроде бы еще есть, но больше никого, ни единой души, даже в полной людей гостинице, даже в многотысячной Швейцарии, даже на густонаселенном земном шаре, и это навечно.