Нечаяный сюрприз для графа
Шрифт:
Граф понимал, что должен отпустить Оливию, но не мог себя заставить это сделать и спросил о поединках борцов, и заодно сказал, точнее, заставил себя сказать о Махубе, чтобы посмотреть, как она отнесется к этому. Торин был прекрасно осведомлен, что почти все саравийцы во главе с принцем Ильтаром поехали осматривать границы королевства, их сопровождали воины Картара во главе с главнокомандующим графом Аленом Монсервилем. Он решил опередить Махуба и воспользовался его отсутствием. Но ее слова: «…я имею в виду свое лицо. Разве он не видит на нем то, над чем все так любят смеяться?» оглушили его, он вдруг почувствовал боль, отчаяние, крушение всех надежд, которые испытывала Оливия каждый раз, когда окружающие начинали насмехаться над ней. Ему захотелось
Когда она вышла из комнаты, он усмехнулся и покачал головой: опять не удалось поговорить о ее странном поведении в манеже. С этой кареглазой девушкой все не так! Все его планы разрушало ее необычное поведение, которое злило его и вместе с тем вызывало восхищение и улыбку. Конечно, его настораживало, что у него появилась довольно сильная зависимость от Оливии, потребность видеть ее, говорить с ней, мечтать коснуться ее. Но Торин старался не думать об этом, в конце концов, есть заботы и поважнее, например, научить ее танцевать, ведь одно только прикосновение к ней приводило его в восторг и кружило голову. Он старался не думать о том, к чему это все может привести и не строил никаких планов, но оставить Оливию в покое и отказаться от обуревавших его, доселе неведомых чувств, не собирался!
Торин после занятий привел меня в комнату, которая размером напоминала школьный класс, в углу стоял клавесин и рядом небольшой столик у стены. За старинным инструментом, прародителем фортепиано, сидела седая женщина с прямой спиной и бесстрастным взглядом. Торин сразу приступил к занятиям, говорил название танца, показывал движения, я под музыку повторяла их. Некоторые из них отдаленно напоминали детсадовские «два притопа, три прихлопа», партнеры держались за руки, находясь друг от друга на пионерском расстоянии, и ходили прямо или по кругу, чередуя направления движения, то припадая на одну ногу, то делая скачки в сторону. Впрочем, удивляться тут нечему: в таких пышных длинных платьях особо и не подвигаешься. Пару таких танцев я разучила легко, тем более, Торин внимательно следил за моими движениями, ответственно подходя к роли учителя. Сложнее стало, когда в танце партнер обнимал ладонями талию партнерши, в это время ее руки находились на его плечах, и они, кажется, это называется приставным шагом, передвигались то в одну, то в другую сторону.
Как только руки графа касались моей талии, у меня начинались проблемы с дыханием, я слышала все, что говорил Торин, но вот воспринимала с трудом, поэтому постоянно сбивалась и путалась, и мы все начинали заново. У меня бы на месте графа давно терпение кончилось, а он даже ни разу не нахмурился, не говоря о том, чтобы разозлиться, только мило улыбался и успокаивал меня, убеждая, что обязательно все получится, следует только побольше заниматься. Стараясь, видимо, как-то отвлечь меня, Торин сказал, что партнеры, танцуя, могут разговаривать, а потом неожиданно спросил:
– Скажите, леди Оливия, когда Вы в манеже приветствовали борцов из Саравии, не боялись сделать что-то не так?
– Страха не чувствовала, опасения, что ошибусь, конечно, были, но в том, что нужно что-то срочно делать, как-то поприветствовать гостей, была уверена. Тем более, я видела, что борцы не просто удивлены,
– Ваш поступок по достоинству оценили и та, и другая стороны. Могу лишь повторить, что Вы произвели сильное впечатление на принца и его свиту, -сказал Торин.
– Я рада, что все закончилось благополучно, - улыбнулась я.
А когда поняла, что за время нашего разговора ничего не перепутала в танце и сумела завершить его без сбоев и ошибок, не удержалась и радостно засмеялась:
– Ваша тактика сработала! У меня все получилось!
– Я был уверен в этом! – улыбнулся в ответ Торин, правда, не так радостно, как я.
Почувствовала себя неловко, потому что своей бестолковостью утомила человека. Мы разучивали другой танец, когда Торин вернулся к этому разговору:
– Знаете, леди Оливия, в том, что произошло в манеже, была моя вина. Я, проведя почти год в Саравии, привык к культуре и обычаям этой страны, и не учел, какое впечатление на нашу публику произведут полуобнаженные тела мужчин.
– Не уверена, что в этом случае стоит искать виновных. Полагаю, в Саравии женщины закрывают свои лица, выходя из дома. Вы ведь предполагали, какое впечатление на саравийских мужчин произведут обнаженные шеи и плечи наших женщин? Я, как и все остальные женщины и мужчины, присутствовавшие на приемах, видела горящие глаза саравийцев, когда они с жадностью рассматривали дам в бальных платьях, неподобающем, по их мнению, виде. В этом Вы тоже себя вините? А высший свет нашего королевства снисходительно относился к их поведению, типа, не стоит обижаться на дикарей. Считайте, что в манеже саравийцы отомстили нашей публике, которая оторопела, увидев борцов полуобнаженными. Для подданных нашего королевства они были одеты неприлично, а ведь с точки зрения саравийцев такая реакция им также показалась диковатой, - ответила я, даже не заметив, что мы закончили танцевать и теперь просто стояли и разговаривали, а вот аккомпаниатор продолжала играть, поэтому не могла слышать нас.
– Вы правы, принц говорил что-то подобное, когда отзывался о реакции публики, - задумчиво улыбнулся Торин, который до этого с интересом слушал меня. – Значит, говорите, отомстили?
А когда я утвердительно кивнула, он весело рассмеялся, а потом шутливо спросил:
– А как Вы отнесетесь к ухаживаниям кого-нибудь из свиты принца?
Я задумалась, а потом начала рассуждать вслух:
– Ну, я не заметила, чтобы они танцевали, из чего можно сделать вывод, что так же, как и я, они просто не умеют этого делать. Значит, остается только беседа. Я права?
– Пожалуй, - согласился Торин. – Но готовы ли Вы связать свою жизнь с таким человеком?
– Вы полагаете, что беседуя, можно так далеко зайти? – удивилась я.
– Учитывая образ мышления и темперамент саравийцев, такое вполне возможно. И, если, как Вы выражаетесь, так далеко зайдет, отказ с Вашей стороны также будет выглядеть, как оскорбление, и вызовет скандал, - ответил Торин.
– Вы хотите меня о чем-то предупредить? – спросила я, заметив, что он не договаривает.
– Я осмелюсь дать Вам совет: с самого начала надо дать понять мужчине, что отношения подобного рода с ним Вас не устраивают, - проговорил Торин.
– А почему Вы так уверены, что я непременно откажу? – полюбопытствовала я.
– Потому что, смею надеяться, достаточно хорошо узнал Вас, чтобы быть уверенным в том, что жизнь в Саравии в качестве жены одного из придворных султаната не понравится Вам, - безапелляционным тоном произнес он, а в его глазах при этом затаилась тревога.
Я ничего не ответила, потому что Торин был прав, ходить всю оставшуюся жизнь с закрытым лицом, особенно теперь, когда кожа становилась белой и гладкой, во всем подчиняться мужу и ко всему - еще и терпеть его гарем. Нет, это не по мне!