Нечестивые джентльмены
Шрифт:
Самые сильные его страхи — те, что преследовали даже во снах — были порождены именно такой бесконечной, безнадёжной гонкой. В ночных кошмарах он всегда появлялся слишком поздно. И как бы быстро ни бежал, его обгоняли мгновения. Он добрался до матери спустя секунду после её смерти. Ворвался в кабинет приёмного отца, чтобы обнаружить лишь дымящуюся трубку и ни следа самого отчима, который исчез навсегда. И был непростительно далеко от сестры, когда её слезы превратились в потоки яростной крови.
Харпер свернул за угол улицы Мясников и рванулся к покосившемуся
Его глазам открылись руины, в которые превратили жилище Белимая. Ободранные стены. Груды книг, валявшиеся на полу среди обломков мебели и кусков вспоротой обивки. Треснувший напополам стол сочился чернилами, которые широкой лужей натекли на пол. Всё кругом устилали листы с рисунками Белимая. Рядом с ногой Харпера лежал искусный набросок кузнечика, на бумаге отпечатался след от каблука.
Внезапно он ощутил, как дерёт в горле. Колючая боль прошила грудь. Ноги задрожали, и на какую-то секунду Харпер почувствовал, что не может стоять. Закрыв глаза, он привалился к дверному косяку.
А потом из глубины комнаты донеслось брошенное шёпотом ругательство.
Харпер пинком открыл дверь шире и обнаружил Белимая, который как раз влезал внутрь через выломанное окно. Первым порывом было ринуться вперед и притянуть того к себе, но выражение лица Блудного его остановило. Бледно-жёлтые глаза прищурены от гнева, тонкие губы растянуты в хищном оскале. Харпер замер, дав Белимаю пару мгновений для узнавания. Тот пусть и не улыбнулся по-настоящему, но с его лица стёрлись страх и злость.
С волос Белимая, изогнутыми черными ветвями лежащих на плечах, капала на голый торс вода. Из одежды на нём были только мокрые чёрные штаны и один носок. Скрестив руки на груди, он оглядел руины собственного дома.
— Ты разминулся со своими друзьями, — сказал он, пройдя к столу и роясь в его сломанном корпусе.
— Они наверняка вернутся.
Харперу хотелось хоть как-то подбодрить Белимая, но он знал, что тот не примет его утешения. Какое-то извращенное восприятие заставляло его презирать доброту. Он избегал комплиментов, словно извещений о взыскании долгов. Сочувствие попросту будило в нём ярость.
— Мне казалось, ты на этой неделе должен был уехать в поместье. — Белимай дернул за покорёженные ящики стола, но те застряли и не поддавались.
— Я не успел на дилижанс.
— Значит, день сегодня не задался у всех.
Белимай всё ещё возился с ящиком. В конце концов, он просто отодрал переднюю панель своими длинными черными ногтями.
— Ублюдки. — Он держал в ладонях треснутые стеклянные шприцы, словно тела любимых питомцев. — Вот ублюдки.
Белимай окинул яростным взглядом погнутые иголки и отшвырнул их в сторону.
— Нам нужно уходить, — напомнил ему Харпер. — Они наверняка опрашивают соседей о твоем предполагаемом местонахождении. И вернутся. Это стандартный протокол.
— Стандартный протокол
— Сегодня вечером была убита племянница лорда. Ты один из подозреваемых.
Сперва Харпер засомневался, понял ли его вообще Белимай. Тот ничего не сказал. Просто сидел, уставившись на широкую лужу чернил перед ним, а затем встал и прошёл в спальню. Было слышно, как он роется в том, что осталось от его вещей, и бормочет под нос ругательства.
Сам Харпер наблюдал за лестницей. Теперь, уже не на бегу, он почувствовал холод, просочившийся сквозь мокрую форму. И молча задался вопросом, собирается ли Белимай вообще выходить из спальни.
Будь это Эдвард, Харпер просто прошёл бы за ним в комнату посмотреть, что тот делает. Если пакует вещи, то он бы помог. Если плачет и проклинает свою судьбу — сказал бы отложить это на потом.
Но Белимай нисколько не походил на Эдварда. Белимай никого не подпускал близко. Даже прижимая к себе его обнажённое тело, касаясь и исследуя каждый дюйм, Харпер не был уверен, что имеет право спросить, нравится ли это Белимаю. Тело он изучил хорошо, но за рамками плоти о его чувствах Харперу было известно не больше, чем блохам в Белимаевой постели.
Мысль о блохах заставила его невольно почесать плечо, когда Белимай появился из спальни. Он оделся и держал в руках туго набитую заплечную сумку. Мокрые чёрные волосы были убраны под фуражку, которая — Харпер был практически уверен — когда-то принадлежала ему самому. Белимай предложил ему зелёное пальто неприглядного вида и перчатки.
Пальто не слишком согревало, но не давало ветру ещё больше охладить тело под вымокшей одеждой.
— Ты эти перчатки в последний раз забыл, — сказал Белимай.
Харпер надел их вместо своих мокрых, затолкав те в карман.
— Ты вроде бы говорил, что не смог их найти, — ответил он, сгибая и разгибая пальцы, плотно обтянутые кожей перчаток.
— Говорил, да, — пожал плечами Белимай. — Пошли?
— Всё взял, что нужно?
Пусть Харперу и не хотелось задерживаться, но возвращаться сюда он не хотел ещё больше.
— Всё, что могу унести. Значит, буду обходиться этим. — Бледно-жёлтые глаза пробежались по искорёженным вещам, которые приходилось бросить.
— Тогда идём. — Харпер придержал для Белимая дверь и почувствовал себя при этом крайне нелепо. Но тот казался слишком подавленным, чтобы отпустить издевательский комментарий.
Харпер шёл за ним по узким переулкам жилых и работных домов. Шум тяжёлых механизмов перемежался раскатами грома. Трубы изрыгали дым, который тут же сбивался вниз струями дождя. Большинство газовых фонарей потухли, но небо время от времени освещалось далёкими вспышками молний.
По мере продвижения, сквозь ветер и дождь до них начал доноситься запах реки. Миновав консервно-фабричный ряд, они осторожно пробрались между огромными водопроводными и канализационными трубами.