Нечестивые джентльмены
Шрифт:
Глава четвёртая: Лихорадка
Харпер надеялся, что им удалось сесть на дилижанс, не привлекая лишнего внимания. Когда в тёмную скорлупку экипажа начали набиваться другие пассажиры, его прижало к Белимаю. Оба сиденья продолжали быстро заполняться людьми. После того, как внутрь протиснулся последний человек, Харпер напрягся, не давая мужчине слева навалиться на него всем весом. Белимай сидел молча, зажатый между Харпером и стеной дилижанса.
Харпер чувствовал каждую пробегавшую
Молчание Белимая не давало Харперу покоя. Он скользнул рукой по худому плечу и попытался освободить чуть больше места, но едва смог сдвинуться, прежде чем невольно пихнул локтем соседа слева. К другому боку привалился Белимай, его кожа была обжигающе-горячей.
— Кажется, меня сейчас стошнит, — прошептал он.
Сосед слева заёрзал и умудрился слегка отстраниться.
— Всё будет нормально, — сказал Харпер. — Просто попытайся расслабиться.
— Не могу, — простонал Белимай. — Меня правда стошнит.
— Потерпи.
Харпер знал, что его слова ничего не изменят, но большего он предложить не мог.
Его совсем не удивило, что мужчина слева, а с ним и ещё пара пассажиров спешно вышли на следующей же остановке. По сравнению с поездкой по соседству с человеком, которому настолько плохо, ожидание под дождём кажется уже не таким печальным уделом. Харпер облегчённо выдохнул, когда остальные пассажиры сошли вскоре после того, как дилижанс проверили и пропустили через городские ворота. До конца ехали только они с Белимаем.
Он попытался было отсесть, чтобы Белимай мог устроиться поудобнее, но тот перехватил его руку.
— Останься, — сказал он. — Ты тёплый.
— Тебе точно не нужно больше места?
— Не сейчас. Может, позже, — прошептал Белимай.
Он опустился ниже и примостил голову на ноге Харпера. Всё его тело дрожало, жар от щеки проникал даже сквозь плотную ткань брюк.
— Вот бы всегда было так же темно, — сказал Белимай. — Мне бы ещё только чуть-чуть…
— Чуть-чуть чего? — спросил Харпер, когда тот так и не договорил.
— Офориума. — Белимай резко подскочил. — Сейчас стошнит.
Он качнулся вперед и мешком упал на пол дилижанса. Харпер попытался поймать, но не смог разглядеть в темноте его фигуру. А затем послышался щелчок дверного замка. Внутрь полился свет от фонаря возницы. Белимай свесился из дверного проёма, держась за ручку, его рвало.
Харпер рванулся и перехватил его под грудью, не давая содрогающемуся телу выпасть из экипажа. Из открытой двери внутрь залетел ветер и ледяная крупа. Белимай трясся и надсадно кашлял, но тошнить его было уже нечем. Харпер втащил его обратно в дилижанс и захлопнул дверь. Быстрым отработанным движением руки он защёлкнул замок.
— Сколько времени прошло с последней дозы?
— Слишком много, как видишь, — ответил Белимай тревожно тихим голосом. Он едва
— Сейчас уже почти три дня, — вздохнул Белимай.
— Почему?
— Я не думал, что ты станешь возражать…
— Я и не возражаю, — быстро перебил Харпер, пока Белимай не ушёл от ответа. — Просто хочу знать, что смогло тебя заставить.
— Не нужно тебе знать, — глухо сказал Белимай.
— Было бы не нужно, не спросил.
Он коснулся лба Белимая и мягко провел пальцами по влажной копне курчавых волос. Белимай хранил молчание, и Харпер понимал, что силком заставить его отвечать не получится.
Возможно, он и прав. Может, Харперу и правда лучше не знать. Если Белимай завёл другого любовника, который вдохновил его на перемены, то эта новость Харпера не обрадует. Потому что в ответ хотелось услышать своё имя.
Он понимал, как это низко — желать, чтобы спасение Белимая пришло от его, Харпера, собственной руки. Всему виной его глубоко эгоистичная потребность стать спасителем, хотя бы для этого мужчины. И всё же, отрицать такое своё желание он не мог. И продолжал мечтать, зная в то же время, что мечты эти вряд ли сбудутся.
Только один мужчина столько значил для Белимая — он погубил себя ради Сариэля. Харпер никогда об этом не забывал. Когда он впервые прочитал личное дело Белимая, глубина преданности того Сариэлю привела его в ужас и одновременно заставила восхищаться. Эти записи он перечитывал снова и снова, рассматривая фотографию Белимая и горя от желания оказаться в тот момент рядом и спасти.
Молчание в экипаже затягивалось. Харпер гладил Белимая по волосам. Его кожа до сих пор горела, но дыхание стало глубоким и ровным. Неужели наконец-то уснул?
Но вдруг тот дёрнулся, словно схватился за электрический провод под напряжением. Из его горла вырывались сдавленные нечленораздельные звуки, пока грудь и живот сотрясали спазмы. Харперу удалось поймать колотящееся тело до того, как Белимай упал на пол. И так же внезапно, как начался, тремор прекратился. Белимай вновь осел у ног Харпера потный и обессиленный.
— Этого ты не должен был видеть, — пробормотал он.
— Я и так мало что вижу. Слишком темно.
— И ничего не упускаешь, поверь. — Белимай перевернулся на бок. — Я планировал разделаться со всем к тому времени, как ты вернёшься из своего отпуска.
— Мне доводилось наблюдать людей и в худшем состоянии. Ничего страшного. — Харпер убрал влажные пряди со лба Белимая. Его пот пах едко и с нотой сладости, как печёный ананас. Запах, несвойственный даже Блудным.
— О, я так рад попасть в твой мерзостный список людей, которых ты видел в паршивом состоянии. Надеюсь только, что однажды вознесусь на самую его вершину. Дай мне пару дней, и кто знает? Кажется, сейчас опять будет тошнить.
Белимай с трудом поднялся на ноги и, покачиваясь в такт трясущемуся экипажу, невольно ударился о плечо Харпера. Тот потянулся, чтобы помочь, но Белимай отбросил его руку.