Нечестивые джентльмены
Шрифт:
Перенося Белимая обратно на одеяло, Харпер с тревогой заметил пятна крови, окрасившие его грудь. Слова Писания, выцарапанные на теле Белимая, кровоточили. Прямо на глазах у Харпера кожа на плече лопнула по тоненькой линии, и на ней начали набухать ярко-красные бусины. Буква за буквой открывались, словно чей-то фантомный клинок заново проводил по каждому из насквозь пропитанных офориумом шрамов, оставленных молитвенными машинами.
Харпер нагнулся, чтобы стереть кровь носовым платком. Глаза Белимая распахнулись, а в следующую секунду он вскричал:
— Нет!
И прежде, чем Харпер успел
Тот яростно пытался высвободиться, крича и пинаясь. Он дёргался и извивался, пока не растёр запястья до крови, и тогда, окончательно лишившись сил, кульком повалился обратно на постель.
Харпер попятился назад и сел на пол. Он уставился на нарисованное на потолке оранжевое солнце. В детстве оно казалось ему настоящим, словно в сказке. Весь мир был тогда таким же бесхитростным, как этот рисунок. Его жизнь проходила в череде ясных голубых дней и глубоких сонных ночей, а родители окутывали неизменным ощущением умилённой любви. Харперу хотелось и сейчас уметь чувствовать себя таким абсолютно счастливым.
Он не был уверен, когда именно дал той жизни утечь сквозь пальцы. Его невинность размеренно подтачивала одна мелкая разъедающая ложь за другой. Он узнал, что папа — это, оказывается, приёмный отец, а Джоан — только сводная сестра. И часто врал про это, иногда даже себе самому. Откликался на два разных имени: Фостер в церкви и Харпер дома. Надевал перчатки, как и сестра с отчимом, чтобы скрыть Блудную сущность, которой у него не было. Он до сих пор их носил. А иногда, в юности, смотрел на свои облаченные в выделанную кожу ладони и забывал, что не один из них.
Он врал о семье, о том, во что верит, и даже о себе. А спустя годы такой жизни уже не мог вспомнить правды.
Когда отчим спросил, почему он вступил в ряды инквизиторов, Харпер не решился дать ему честный ответ. Он залился краской от стыда, зная, что им двигало одиночество. Харпер горел желанием быть с Блудными. Изнывал от жажды ласкать их тела, целовать их рты. Но только инквизиторы могли долгое время находиться в обществе сынов дьяволов без подозрения в ереси. Ему хотелось найти себе любовника-Блудного и не отправиться за это на виселицу. Он даже не знал, как сказать о таком. Его желания были спрятаны в тени страха и стыда.
Тогда он в итоге выпалил целую гору лжи, заявив, что хочет отомстить за отца. Произнес пламенную речь о семейном наследии — восемь поколений, служивших Кресту. Отвесил отчиму глумливых комментариев и высказал свое недовольство Блудными из Подземелий Преисподней. Слова вырвались из него раскрасневшимся потоком сумбурной страсти. И в какой-то момент он перешёл черту того, за что еще можно простить. Харпер до сих пор помнил боль на лице приёмного отца.
Сейчас он посмотрел на свои голые руки. Чистые белые руки священника. Казалось, они вообще не должны принадлежать ему.
— Мастер Уильям? — нарушил
— Джайлз передал, что вы приехали с другом, — сказала она, пройдя внутрь. — Я хотела спросить, какую комнату мне проветрить… — Увидев Белимая, она замолкла.
— Он сильно болен, — сказал Харпер. — И бредит.
Миссис Кейтли закрыла за собой дверь и подошла поближе к прикованному к кровати и лежащему без сознания Белимаю. Она нахмурилась, но в едва заметной и сдержанной манере, присущей многим слугам.
— Мне позвать доктора? — спросила она в итоге.
— Нет, он должен поправиться сам, если дать ему отдохнуть и отъесться.
— Хорошо.
Миссис Кейтли все не отрывала взгляда от Белимая. Её бесстрастное вышколенное выражение лица сгладило любые возможные личные впечатления. Харпер наблюдал за ней, зная, что свобода Белимая зависит от её согласия пойти навстречу и держать язык за зубами.
Он всякий раз удивленно отмечал, что на самом деле она куда моложе, чем помнилось. Когда миссис Кейтли только начала работать в усадьбе, то была вдвое старше Харпера и беременна. Ему, ребёнку, она — взрослая — виделась тогда очень старой женщиной. А разделявшие их годы — бесконечностью. Теперь же десять лет казались ничем.
Миссис Кейтли взглянула на брошенные горкой в стороне испорченные пальто с рубашкой и штанами.
— Ему нужно подыскать что-нибудь из одежды.
— Да, — согласился Харпер.
— Он похож на предыдущего мистера Харпера, правда? — вдруг спросила она.
— Да.
Харпер знал, что кровь Блудного от неё уже не скрыть. Многие люди, всю жизнь прожившие в деревнях, понятия не имели, как выглядит Блудный, но детство миссис Кейтли прошло в столице. Она перебралась за город, только когда обнаружила, что у неё будет ребёнок и не будет мужа.
Отчим нанял её и настоял, чтобы к ней обращались «миссис», как к любой порядочной женщине. В ответ миссис Кейтли никому не рассказывала о нём и Джоан. Харпер надеялся, что она не откажется хранить и секрет Белимая.
Миссис Кейтли медленно кивнула своим мыслям и вновь перевела взгляд на Харпера.
— Пожалуй, вашему гостю стоит остаться в этой комнате, пока не пойдёт на поправку. В других может продуть сквозняком. Я скажу кухарке, чтобы сварила для него суп. Будем надеяться, это его желудок примет. — И вновь уголки её губ чуть дрогнули в сомнениях. — Нам с вами придётся ухаживать за ним самим, пока он не оправится достаточно, чтобы случайно не выдать себя.
— Я о нём позабочусь, — сказал ей Харпер.
— Вам нужно и спать когда-то, — ответила миссис Кейтли, не возражая, а скорее делая для себя пометку. — Я попробую найти для него какую-нибудь одежду, а вам понадобится что-то, на чём сидеть, кроме пола, — отвесила она ему красноречивый взгляд.
Харпер встал, внезапно осознав, как глупо, должно быть, выглядел. Последний раз он сворачивался в несчастный комок на полу ещё в детстве. Теперь же, выпрямившись во весь рост, возвышался над миссис Кейтли. Ей пришлось запрокинуть голову назад, чтобы посмотреть ему в глаза.