Нечто из Рютте
Шрифт:
– Господин, а кушать-то что будете?
Есть Волков уже хотел. Из горшка обворожительно пахло курицей, чесноком и травами, а бульон оказался такой густой, что его можно было использовать как клей. Сев на лавку, он стал есть жадно и быстро, отламывая куски хлеба и макая их в чесночный бульон. Ёган было надеялся, что ему из курицы что-то достанется, но ему перепали только хлеб и сыр.
– Ты телегу-то запрягай, не стой.
– Господин, так мы с вещами поедем? В прошлый раз вы говорили, чтобы я вещи собрал, так я собрал.
– Собрал – молодец.
А в замке случилось то, чего солдат никак не ожидал. Когда телега с измученным от боли в ноге Волковым въехала в замок, стражники, что стояли на воротах, кинулись к телеге и стали помогать ему из нее вылезти, а мальчишка из поварят, что пришел во двор за дровами, увидев его, закричал громко и звонко:
– Коннетабль вернулся! – Чуть помолчал и заорал еще громче: – Наш коннетабль вернулся!
Волков хмуро глянул на него: чего, мол, орешь? А мальчишка, бросив дрова, подошел к нему и стоял, улыбаясь, а из донжона уже выходили стражники. Сержант подбежал к Волкову и обнял, словно родственника. Будто и не было между ними ссор, словно не был с ним груб Волков. Вышли и егерь, и конюх, и повариха – все подходили к нему, откровенно радостные.
– Я за вашими лошадками присматривал, с ними все в порядке, все здоровы, – докладывал конюх.
И прачка, и дворник, и доярка, и сапожник – все, кто был в замке, вышли во двор. А кухарка, которая, как думал солдат, его побаивалась, даже погладила рукой по щеке, чего солдат никак не ожидал, и произнесла:
– Матерь Божья, заступница наша, как вы похудели. Ох-ох, господи, я вам сейчас свинины пожарю с луком, а бобы уже готовы. И пива вам свежего налью.
Никогда в жизни ничего подобного с ним не случалось. Его награждали и одаривали перед строем, его хвалили, ставили в пример, присваивали звания, но вот такого общего признания он никогда не добивался.
– Ну хватит вам, что вы… – растерянно говорил Волков, а сам краем глаза искал наверху, на стене ее. А она смотрела на него из окна. И в ее взгляде не было ничего доброго, все те же спесь и высокомерие, да еще чуть-чуть раздражения – видимо, не нравилось прекрасной Хедвиге, что чернь так радуется его приезду. Она что-то сказала служанке, и они отошли от окна.
И тут появился барон:
– Отойдите от коннетабля, расступитесь, какого дьявола собрались, идите работать, бездельники.
Он подошел к солдату и обнял крепко, по-мужски.
– Рад вас видеть, Фолькоф, никому давно не радовался так, как вам, – проговорил барон. И уже добавил ворчливо, для и не думавшей расходиться дворни: – Ну чего вы, что, вам заняться нечем, бездельники? Расходитесь.
От такого приема Волков забыл про боль в ноге, тем более что если ногой особо не шевелить, то она почти не напоминала о себе.
– Пойдемте, Яро, выпьем за ваше выздоровление, – не отпускал его из объятий барон.
Солдат сделал шаг, и… лицо его перекосило от боли. Он подсел, выпрямился, замер, пережидая приступ, стоял и дышал через нос, сжав кулаки и сдвинув брови.
– Расходитесь, чертовы дети, – уже не по-доброму заорал барон, – у вас что, дел нет?
А сержант подхватил Волкова под левую руку и стал помогать. Лучше бы он этого не делал – со стороны, наверное, это выглядело ужасно, и солдат, скорее всего, был жалок.
За большим столом в зале у камина сидели мужчины. Барон, Волков и сержант, которого барон пригласил за стол в честь возвращения коннетабля.
– Я в порядке, – закрыл тему о своем здоровье солдат, – выжил, и слава богу. Расскажите, как тут дела.
– Дела идут хорошо, – неожиданно для Волкова отвечал барон, – этот молодой управляющий, кажется, толковый малый. Вроде со всем справляется. Он шустрый. Амбары строит.
– А у тебя как? – спросил солдат у сержанта.
– Порядок, господин. Все было тихо, один раз подрались мужики, скотина у одного огород потравила. А так все тихо. – И он вспомнил: – Да еще раз подрались из-за рынка.
– Из-за рынка?
– Так управляющий рынок открыл на площади, прямо у виселиц, я ему говорю: ты чего, зачем здесь, а он мне: коннетабль разрешил. Ну, я не стал перечить, раз вы разрешили.
– А дрались-то чего?
– Так то бабы начали. Из-за мест. Сначала не хотели становиться торговать там, где лужа, все хотели где сухо. Ну и начали за космы друг друга таскать. А там и мужики пришли. Крутец велел лужу засыпать, и все захотели теперь торговать там, где она была, там люда больше ходит. И опять лай пошел, а за ним и мордобой. Обычное дело. Теперь каждое утро лаются.
Солдат слушал и улыбался. Он поглядывал на барона и видел, что тому тоже есть что сказать, но он не перебивал сержанта.
– Господин барон, Карл, а как дела у вас? – спросил его Волков, видя, что барону уже невтерпеж.
Барон было покосился на сержанта, а потом решил говорить при нем:
– Вами все восхищаются, Фолькоф, а некоторые гербы вам и вовсе благодарны. Этот Кранкль досаждал многим. Чертов бретер получил по заслугам. Скажу вам по секрету, наш герцог был в бешенстве, когда узнал, что Кранкля убили. Говорят, он лично был на его похоронах, но ничего поделать не мог, все знают, что это он вас вызвал на поединок. И, говорят, за деньги.
Но все эти подробности как-то мало интересовали солдата, его заботило только одно. Он посмотрел на барона внимательно и спросил:
– Принц Карл знает, что Кранкля убил я? Это значит, что кавалером мне не быть?
– Быть, друг мой, быть, – улыбался барон. – Вы знаете, что одно из имен нашего юного графа – фон Бюлоф, он четвертый наследник Конрада фон Бюлофа, курфюрста Ренбау. Или он третий наследник, не помню точно. Неважно! Главное, дядя нашего графа уже написал курфюрсту письмо с просьбой произвести вас в рыцари. И тот сразу ответил. Он дарует вам рыцарское достоинство. Вопрос решен! Друг мой, поздравляю вас.