Нечто из Рютте
Шрифт:
Ёган шел следом.
Волкову очень, очень хотелось получить землю. Малая Рютте, что обещал ему барон в приданое за госпожу Хедвигу, казалась ему райской землей. О таком он никогда даже не мечтал, а теперь такая вещь, как земля с мужиками, выглядела реальностью, и единственной преградой к его мечте был белозубый красавец ла Реньи, который мог увести дочь барона.
Он остановился, повернулся и крикнул:
– Сыч!
– Да, экселенс.
– Найди мне его, и получишь награду.
– Я сделаю все, что смогу, экселенс, – пообещал
– Поехали, – ответил тот.
Солдат не мог поверить своим ушам, когда Сыч сказал ему, что трактирщик отбыл.
– Холопы говорят, что начал собираться с вечера, – говорил Сыч. – Жену и детей усадил в первую телегу, когда еще не стемнело. Думаю, когда мы брали кривобокого, выводок его уже отъехал.
– А сам?
– А сам еще был в трактире, деньгу с постояльцев за ночевку собирал.
Сначала солдат подумал, что трактирщика кто-то предупредил, но потом вспомнил, что подходил срок, к которому Авенир бен Азар обещал ему собрать денег.
– Вот крыса, – усмехнулся солдат. – Обманул, значит. А ну-ка, проедемся до трактира. Ёган, коня седлай.
Он не спал всю ночь. Раньше такое с ним часто случалось, а теперь уже не получалось, как раньше. Не доехали они до трактира, как солдату стало плохо. Слабость навалилась как-то сразу, аж повод из рук выпал, а ногу крутило, не готов он был еще в седле ездить.
– Что-то вы бледный, экселенц, – заметил Сыч.
– Да домой ему надо, – с заметным раздражением сказал Ёган. – Он неделю в беспамятстве валялся. Похудел – кожа да кости. А вы его все таскаете да таскаете.
– Да мы не таскаем, – сказал сержант. – Что ж мы, не понимаем, что ли? Господин, вы бы домой ехали, угробитесь вы так.
– А ты, балда, куда смотришь? – сказал Сыч Ёгану. – Господину покой нужен.
– Так он разве слушает? – продолжал Ёган. – Глаза свои злобные вылупит и скакать, и скакать. Ему всегда куда-то надо. Хоть ночь, хоть дождь – все равно куда-то скачет. Какое же тут здоровье будет.
Волков хотел было одернуть зарвавшегося слугу, да сил ругаться не было. Они развернулись к замку, и тут через лужи к ним подбежал Ипполит. Монах был рад видеть Волкова.
– Здравствуйте, господин! Что ж вы из монастыря сбежали? Наверное, выздоровели.
– Да уж выздоровел, еле жив твой коннетабль, – заметил Ёган.
А за ним подъехал и управляющий Крутец, низко кланялся.
– Здравствуйте, управляющий, как вы тут без меня? – спросил Волков.
– Да вот амбары строим.
– Я видел, – сказал Волков и опять обратился к Ипполиту: – Зайди вечерком, мне надо поговорить с тобой про упырей.
– Господин, поехали домой. Серый вы весь, боюсь, помрете, – просил Ёган.
Но тут Волков почувствовал себя заметно лучше, отдышался как-то, ожил и сказал:
– Поехали-ка в трактир, пива хочу.
– Да чтоб вас! Вот неугомонный. Я что, вам дома не принесу?
Он и Сыч двинулись следом, а за
В трактире ничего не изменилось, отсутствие хозяина никак на шумной жизни трактира не отразилось: кухня стряпала, бабы носили еду, люди ели. Волков сел за стол к трем завтракающим колбасой, пивом и луком купчишкам. Все трое встали, поклонились ему, солдат кивнул в ответ. Все его знали, и это было приятно, что ни говори.
Толстуха-разносчица тут же подошла и с поклоном спросила:
– Чего изволите, господин?
– Пива, – сказал солдат.
– Три пива! – добавил Сыч, садясь напротив Волкова, а управляющий Крутец примостился на самом краешке скамьи.
Ловкая баба тут же принесла четыре тяжелые кружки и спросила:
– Может, поесть что желают господа?
– Колбасы нам принеси и капусты.
– Стой, – сказал Волков, пока баба не ушла. – А хозяин где ваш?
– Да кто ж его знает. Вчера был, а под вечер все в телеги попрыгали и укатили. Говорят, вроде в Вильбург.
– И как же вы без него?
– Да как обычно. Только вот деньги не хозяину теперь отдаем, а господину управляющему.
Управляющий кивком подтвердил.
Дальше они пили пиво, им принесли какую-то еду. Волков тихо говорил с Сычем все о том же, как ему нужен ла Реньи. Только теперь оба понимали, что бегство трактирщика обрубило ниточку.
– Как ни крути, экселенц, а придется брать бабу, – сказал Сыч.
– Бабку, – заметил Ёган, – она уже старая и лысая.
– Ну, значит, придется с ней поласковей.
Солдат согласно кивал, обдумывая, как лучше обходиться с ведьмой, и вдруг увидел одну женщину. Она разительно отличалась от всех тех баб, что были в трактире. Те вели себя вызывающе, за словом в карман не лезли, за что и получали от постояльцев на орехи, неряшливы были и навязчивы. Воровки и любительницы выпить задарма. А эта оказалась опрятна, чиста, и платье у нее было с белыми кружевами. Да и красивая к тому же. И волосы причесаны и забраны лентой, как у порядочной. И солдату показалось, что ее лицо ему смутно знакомо. Он смотрел на нее и думал: что могла приличная на вид молодая женщина делать в трактире? А женщина сидела за столом одна, и перед ней стоял стеклянный стакан, а не глиняная кружка. И тут она поймала его взгляд, улыбнулась и помахала рукой. Он узнал ее. У нее не было одного зуба.
– Это что, Брунхильда, что ли? – произнес Волков.
– Она, – томно вздохнул Сыч, – услада сердца моего. Давно на вас поглядывает.
– Да иди ты! – воскликнул Ёган, не веря своим глазам. – Наша Брунька! А я думаю, что за краля такая, а мордашка-то знакомая. Ишь какая, прямо благородная госпожа.
– Денег берет точно как благородная, – невесело заметил Сыч.
– Да ты что! – продолжал удивляться Ёган. – Вот те на, в девки, значит, подалась! И почем же берет?
– Десять крейцеров, – сказал Сыч, – да еще чтоб не на полу, а на кровати, и чтобы простыня была.