Нечто из Рютте
Шрифт:
– Я тут! – донесся из-под пола приглушенный детский голос.
– Сюда ползи, сможешь вылезти?
– Смогу, вы только свет не гасите, – донеслось снизу.
Вскоре на лестнице появились детские руки, а потом и белокурая голова девочки лет двенадцати-тринадцати. Сыч помог ей вылезти и спросил:
– Та-ак, и кто ты?
– Я Марта, – сказала девочка, – с мельницы.
– И что же ты, Марта с мельницы, делала в подполе?
– Не знаю, сидела, видать, там.
– Сидела? А кто тебя туда посадил?
– Никто, –
– И что? Она тебя схватила? – спросил Ёган.
– Нет. Она меня позвала и начала что-то говорить, а сама стала пальцем перед глазами водить. Вот так, – она показала, как водила пальцем ведьма.
– А что она тебе говорила?
– Не помню. «Бур-бур-бур» сказала и ноготь свой желтый стала показывать.
– Ну а дальше что было? – спросил Ёган.
– Не помню, – ответила девочка. – Помню только то, что платье уже мокрое и сижу в темноте на земле. Я стала звать людей, долго звала, а потом вы огоньком посветили.
Сыч поглядел на солдата:
– Экслеленц, надо будет ведьму попытать, зачем ей деваха.
– Я слыхал, что ведьмы детей жрут, – сказал Ёган.
– И я слыхал, – кивнул Сыч. – Слыхал, что жрут или еще для какой-либо надобности пользуют. Но детей ведьмы воруют точно.
– Вот и выяснишь, – велел Волков Сычу. – Только, думаю, не для себя она девочку поймала.
– А для кого же? – испуганно спросил Ёган.
– Неужто для упыря? – догадался Сыч.
– Надо не гадать, а выяснить, – произнес Волков. – А пока гляньте-ка, что там еще в подполе.
– В подполе? – несильно обрадовался Сыч.
– Пусть Сыч туда лезет, – сказал Ёган. – Я в такую дыру не пролезу.
– Трусы чертовы, – разозлился Волков. – Я бы и без вас сам глянул, если бы ногу не ломило и рука слушалась. Лезьте в подпол, проверьте, что там, лентяи.
Нехотя и ворча, Ёган и Сыч поискали масло для ламп и потом, вооружившись ими, полезли в подпол. Собачились, не переставая. Солдат понял, что они друг друга недолюбливают. Даже при нем они иногда срывались на брань, ругались они и сейчас внизу.
В хижину зашел сержант, принес факел, стал ножом ворошить хлам по углам. Волков тоже поглядывал, искал что-нибудь интересное. И тут донесся приглушенный крик, потом глухая перебранка, и из дыры в полу появился ларец. И Ёган произнес:
– Возьмите кто-нибудь.
Сержант взял ларец и поставил к очагу, там было виднее, а из подпола вылезли Ёган и Сыч, оба были грязные, но Ёган выглядел довольным.
– Вот, господин, я нашел! – гордо заявил он и добавил: – Золотишко там, наверное.
Сыч тем временем уже вертел ларец, думая, как его открыть.
– Что ты лезешь? – пихнул его Ёган.
– Да угомонись ты, дурень деревенский, я только отпереть хотел.
– Да я сам отопру.
– Сам! Что ты сам? Ты курятник сам не отопрешь!
–
– Заткнитесь оба! – вмешался Волков. – Отпирай, Ёган.
Отпирать особо и не пришлось. Ёган просто поднял петлю и откинул крышку. Все попытались заглянуть в ларец одновременно: Ёган светил лампой, а сержант факелом. Внутри лежала красивая синяя бархатная ткань, собранная в большой узел.
– Кошель! – удовлетворенно сказал Сыч. – Золотишко.
– Да-а, медь в таком не хранят, – согласился Ёган, взял за край бархата и потянул его.
Но ни золота, ни серебра они не увидели, а был там лишь тяжелый и большой, с голову младенца, красивый стеклянный шар. Волков взял его в руку, стал разглядывать. Сыч даже потряс бархат, надеясь, что хоть что-нибудь да звякнет, а Ёган в ларец посветил – вдруг хоть на дне что есть. А потом разочарованно сообщил:
– Нет тут никакого золота.
Но Волков его не слушал, он продолжал внимательно вглядываться в шар, и ему все время казалось, будто он что-то там видит, какие-то отражения. Не то белые извивающиеся полосы, не то полыхающие в неведомой бесконечной синеве языки пламени, а может, волны золотистого тумана. Зрелище это притягивало переливами и пугало своей бесконечностью.
– Красиво, – сказал солдат.
– Да чего же там красивого, – не согласился с ним сержант, – мрак беспросветный, как в могилу смотришь.
– Дайте мне, – попросил Ёган, стал смотреть в шар и тут же отшатнулся. – Фу, аж замутило, словно с перепоя.
– И что там увидал? – спросил у него Сыч.
– Да не пойми что! Муть лиловая. Круговерть. Глядеть туда невозможно, когда посмотришь туда, так словно пьяный лежишь, а тебя кружит.
– Дайте мне глянуть, – сказал Сыч.
Солдат дал ему шар, Сыч стал морщиться, всматриваться и так шар крутил, и этак, потом отдал его солдату и сообщил всем:
– Не там ничего, стекляшка это, забава для детей; надо золотишко искать.
А вот Волков не думал, что шар – забава для детей, не стала бы нищая старуха так хранить эту вещь, будь она простой игрушкой. Солдат бы еще поглядел, да чувствовал себя плохо. Он завернул шар в бархат и положил его в ларец. И сказал:
– Ну, поищите чуток, а я на улицу пойду.
Выйдя, стал возле телеги, разглядывал босые, уродливые и страшные, не знавшие обуви ступни ведьмы. Слушал ее бормотание из мешка и думал о том, что не поедет с ней в телеге. Верхом поедет. Страшная она была тварь, что там ни говори. Да, как бы ни ломило ногу, с этой бабой он в телегу садиться не хотел.
Сержант, Ёган и Сыч вышли из лачуги. Видимо, без Волкова там им было неуютно. Слуга помог солдату взобраться на коня. С трудом, с гримасами Волков перекинул ногу через седло, а Сыч сел в телегу. Косился на бормочущую ведьму, но сел. Девочку к себе на коня взял сержант, и все тронулись к водяной мельнице.