Нечто из Рютте
Шрифт:
– У меня только четыре кроны злотом, ну и талеров двадцать наберу еще серебром, – испуганно произнес Крутец.
Волков прикинул, что это меньше семи цехинов, но ему уже было плевать:
– Давайте сюда.
Молодой управляющий опустошил свой кошель, передал солдату целую пригоршню денег и спросил:
– А как же так случилось, что из-за трактира вы потеряли право на рыцарские шпоры?
– Эти ублюдки Гирши нажаловались своему герцогу на меня за то, что отняли у них трактир, вот он и отказал мне, – произнес солдат, пряча
Он протянул управляющему руку.
Тот пожал ее.
А солдат заорал:
– Где факел, я сколько буду ждать?
Один из стражников уже бегом бежал, неся ему факел. Волков взял его и поехал на центр площади. Поп подбежал к нему, схватил за стремя и попытался было с ним заговорить, но солдат сапогам отпихнул его:
– Пошел вон.
Отец Виталий упал.
А солдат слез с коня и закричал:
– Добрые люди Рютте и пришлые, вы все знаете, кто такая эта Франческа, спесивая ведьма, убийца и воровка, и что с ней делать, решайте сами. Как скажете, так и будет.
– В огонь! – тут же заорал кто-то.
– Жгите ее, господин.
– В ад ее гадину, в геенну!
– Так тому и быть, – произнес коннетабль Рютте.
Вернее, бывший коннетабль.
Священник уже встал с земли, кинулся к солдату, надеясь успеть уговорить его:
– Не вправе вы это делать, не вправе.
– Ты мне это уже говорил, – ответил Волков, подходя к костру, – если таких, как ты, слушать – зло победит. Впрочем, ладно, послушаю тебя.
Поп опять попытался что-то ему сказать, но солдат отпихнул его и заговорил с Франческой:
– Тут наш поп просит за тебя – может, ты хочешь что-то сказать, покаяться перед людьми, просить прощения или пощады. Если хочешь – говори.
Франческа подняла голову. Все на площади затихли, стояли, прислушивались.
А она еще раз обвела всех взглядом и заорала:
– Будьте вы все прокляты, прокляты! А особенно ты, – тут она даже плюнула в сторону солдата.
– Господи, несчастная, уймись, – умолял ее поп.
Но она не унималась, продолжая орать:
– Проклинаю тебя, все из-за тебя, сын портовой шлюхи…
Дальше солдат слушать не стал, а ткнул ей факелом в лицо как следует, и она замолчала на полуслове.
– Жгите ее, господин, – кричали люди, – в пекло ее! Пусть летит к своему сатане!
– А я ведь тебе предлагал жизнь, – сказал солдат. – Ну что ж, сама выбрала – гори, тварь.
Хворост занялся сразу – видно, был полит чем-то, полетел дым тонкими струйками, побежали по вязанкам быстрые рыжие языки.
– Господи, Господи, – причитал отец Виталий, – прости их, не ведают, что творят.
– Будь ты проклят! – ревела женщина, пытаясь вырваться из пут, что притягивали ее к столбу. – Будь ты проклят!
– Хватит, – сказал солдат, – никого ты не проклянешь, проклятые проклясть не могут.
А по подолу платья Франчески уже струились
– Ладно, – вдруг закричала женщина, – ладно, я скажу тебе все, скажу.
– Что ты мне скажешь?
– Денег в ларце не было.
– Врешь!
– Клянусь, не было, не было. – Тут первый язык пламени вспыхнул на ее платье. – А-а-а-а… не было денег, не было. Клянусь, клянусь.
– Ну и черт с ним, – отвечал Волков и кинул факел в огонь.
– Я скажу тебе, где меня будет ждать госпожа… Пожалуйста, отвяжи меня… Я умоляю…
– Плевать мне на твою госпожу, не говори мне ничего! – крикнул ей солдат.
– Они с ла Реньи поехали в Ренну.
– К еретикам подались, значит.
– Отвяжи меня, ты же обещал. Отвяжи! – Платье на ней вспыхнуло, а за ним вспыхнул и клок волос, что был снизу. – Отвяжи, я тебе все сказала! – орала Франческа.
– Поздно, – ответил Волков, но тут же выхватил меч и быстро и точно ударил женщину в сердце, она даже не успела и вздоха сделать, лишь одно мгновение смотрела на него изумленно, а потом уронила голову на грудь. Ее волосы охватило огнем.
Поп упал на колени и молился, а солдат спокойно вытер меч о сапог и вложил его в ножны, сел на коня и сказал:
– Прощайте, добрые люди Рютте.
На площади гудел огромный костер, вокруг стоял народ, тут же молился священник, а он выехал из деревни и у замка встретил монаха Ипполита, который сидел в телеге с его вещами, и Ёгана, тот был верхом и в поводу держал лошадей господина.
– Сыча видели? – спросил солдат.
– Они с Агнес уже побежали к мосту, там будут нас ждать.
Волков кивнул, говорить ему больше не хотелось. Так они и доехали до моста, где и нашли Сыча с девочкой. Агнес с радостью залезла в телегу и была возбуждена, оглядывалась вокруг, смотрела на деревню свою. Наверное, прощалась с ней. Сыч сел на коня.
– Ну, с Богом, – сказал солдат.
Он даже не повернул голову, чтобы глянуть в последний раз на Рютте, видеть он ее не мог.
И тут Агнес крикнула:
– Стойте, бежит за нами кто-то! Рукой машет.
Ничего и никого хорошего солдат не ждал, он подумал, что это не все его неприятности на сегодня, и повернулся. Но когда разглядел того, кто бежал за ними, – обрадовался.
Это была Брунхильда. Она, выбиваясь из сил, бежала и, когда была совсем радом, перешла на шаг, а подойдя, с упреком сказала:
– И что ж со мной никто попрощаться-то не захотел?
Сказано это было с вызовом, и глядела она на Волкова.
Тот только улыбнулся в ответ и промолчал.
А Брунхильда глянула на Сыча и добавила:
– А ты, женишок, так и вовсе в любви клялся, а сам бежать…
– Так я…
– Да ладно уж, не оправдывайся, – произнесла девушка и полезла в телегу, – с вами я поеду, в город. А ну-ка подвинься, худоба, – сказала она Агнес, – ишь, за двоих сидит.