Нечто из Рютте
Шрифт:
– Жечь решили!
– Говорят, ведьма!
Сержант помог солдату сесть на коня, сам залез на своего, и они направились следом. Ехали молча, говорить им было вроде и не о чем. Участь женщины была предрешена.
Прямо за воротами замка собралась толпа. Были люди из Рютте и Малой Рютте, знавшие о том, что случилось, было много и пришлых. Все пошли за стражниками, что тащили женщину на площадь. Все ждали казни, все знали, что коннетабль не простит нападения на баронессу и молодого барона.
На площади и у нового рынка
– Что, лошадиная морда, получила на орехи!
– Валяешься вон в грязи, а раньше ходила барыней, через губу не переплевывала!
– Наш коннетабль тебя скрутит в бараний рог, не таких крутил!
– Повесьте ее, господин! Нехай ногами подрыгает! Нас потешит!
А она всех их ненавидела, люто ненавидела. И больше всех его. Женщина глядела, как с трудом солдат слезает с коня и идет к ней, и проклинала его про себя. Проклинала, словно надеясь, что его прямо тут убьет молнией или здесь и сейчас разобьет паралич. Но с ним ничего не происходило, он опять опустился на корточки рядом с ней, а с ним пришел и стоял рядом сержант. И солдат спокойно заговорил:
– Повторяю тебе еще раз, может, к тебе, дуре, разум вернется: я не буду казнить тебя прямо сейчас, а может быть, даже отпущу, и сбежишь, когда тебя к графу повезут, если ты ответишь мне на два вопроса. Где госпожа Хедвига и где мое золото?
Франческа взглянула на него, попыталась даже встать, но стражник, стоявший сзади, врезал ей древком копья по пояснице. Женщина скривилась от боли и уселась на землю опять, чем вызвала новый всплеск радости у людей.
– Ишь, как перекосило паскуду, – веселились собравшиеся. – Врежь ей еще разок!
– Да, не милосердствуй, бей как следует!
– Ну так где мои деньги? И где госпожа? Ответишь, где деньги – повешу, ответишь на оба вопроса – помогу сбежать, не ответишь ни на один, – он помолчал, – сожгу.
Женщина снова убрала волосы с лица и произнесла:
– Ты выродок, ублюдок, сын портовой шлюхи, сосавшей у прокаженных, и сам шлюха, который давал матросам в детстве, ты виноват во всех бедах, чтоб ты сдох, будь ты проклят. – Закончив, она плюнула в лицо солдата.
Волков встал, вытер лицо, а сержант стал бить эту злобную бабу здоровенным кулаком по башке, на радость толпе.
– Тихо, тихо, сержант, успокойся, – чуть усмехаясь, говорил Волков, – убьешь раньше времени.
Затем он повернулся и крикнул:
–
– Да, господин коннетабль, – тут же подбежал к нему управляющий.
– Мне нужно двадцать вязанок хвороста. Скажи людям, что дашь по крейцеру за вязанку, и еще мне нужно вкопать жердину на три локтя в землю в центр площади. Хворост сложить вокруг жердины. Распорядитесь.
Крутец что-то хотел спросить, но по виду коннетабля понял, что вопросы сейчас не совсем своевременны. Волков же в упор смотрел на него – ждал вопроса.
– Я немедленно распоряжусь, господин коннетабль, – заверил управляющий.
Солдат залез на коня, выехал на середину площади и закричал:
– Сегодня эта бешеная собака, – он указал плетью на Франческу, – укусила руку, которая ее кормила, и украла деньги у господина вашего и моего, у барона Карла фон Рютте. Ее поймал слуга барона, старик Ёган, и она располосовала его ножом. Дальше эта взбесившаяся тварь напала на госпожу нашу, на добрейшую нашу баронессу, и даже на сына барона – и он, и его мать ранены, но живы, их уже отвезли в монастырь.
Люди стояли в полной тишине и даже не осуждали женщину, действия Франчески повергли их в ужас, ведь напасть на госпожу было сродни святотатству. А солдат продолжил:
– Еще она же помогала людоеду, что жил на старом кладбище, и якшалась с ведьмой. И людоед, и ведьма – слуги сатаны, и я хочу спросить вас, добрых людей, что ходят к причастию, чего заслуживает эта тварь?
– На костер ее! – крикнул кто-то.
– На костер, – тут же поддержал еще кто-то, – на костер!
– Спалите ей патлы, господин!
– Или все-таки передадим ее в руки ландфогта? – спросил Волков, хотя знал ответ заранее.
– В огнь эту тварь! Пусть катится за своими дохлыми людоедами!
– В огонь ведьму! Сколько людей извели!
– Зажарим спесивую!
– В пекло! – не унимались люди, они явно не хотели отдавать Франческу на суд графа, уж больно ненавидели ее все. Все!
Волков согласно кивал.
Ценник, назначенный им за хворост, был очень высок. И Крутец тут же набрал столько хвороста, сколько было нужно. Люди с радостью несли хворост за хорошую деньгу, да и для доброго дела. И тут на площади появился настоятель местного храма, отец Виталий. Растолкав людей, он пробрался к коннетаблю, схватил его за стремя и спросил:
– Господин коннетабль, что здесь происходит?
– Собираемся казнить ведьму, – ответил солдат.
– Да вы с ума сошли? – искренне удивился поп. – Если она ведьма, то ее должен судить Священный Трибунал инквизиции.
– Да? – Волков чуть подумал. – Тогда казним ее за попытку убить молодого барона и баронессу.
– Я был в монастыре, баронесса в порядке и ее сын тоже, она решила простить эту несчастную.
– Вот как, а убитый слуга Ёган тоже ее прощает?
– Это будет решать барон или ландфогт, – ответил отец Виталий.