Неистовый Евпатий
Шрифт:
Воевода подозвал к себе Никиту.
– Возьмешь сотню лучников, и незаметно, обходя с подветренной стороны, чтобы не быть обнаруженным, снимешь их передовой отряд, осаждающий крепость. А там уже и мы подтянемся.
После того как лучники под руководством богатыря выдвинулись на исходные позиции, в основное войско прибыли подводы с деревянными бочками.
– А это еще что такое? – удивился князь, увидев странную технику.
– Это то, что не даст возможности степнякам уйти безнаказанно, – пояснил воевода.
Сводные отряды по пятьдесят всадников, сопровождая подводы,
– Рязанцы, рязанцы пришли на подмогу! Нужно отвлечь врага, чтобы они смогли подойти ближе. – Послышался говор среди осажденных.
А тем временем лучники под командованием Никиты, заняли передовые позиции и приготовились нанести удар. Под тенью дубравы, они приблизились практически вплотную к неприятелю, оставаясь при этом незамеченными. Дождавшись, когда половцы, отвлеченные гарнизоном крепости, обратят к ним свои тылы, сотни стрел взмыли в небо, возвещая о начале атаки.
В течении получаса рязанские лучники непрерывно расстреливали неприятельские отряды, прижимая их к крепостным стенам города. Вслед за ними с высоких стен на кочевников посыпались камни, бревна и полилась горячая смола. Многие из них не успели понять, что произошло и остались лежать под неприступными стенами Ельца.
Лишь немногим удалось вырваться и добраться до основного стана. Внезапная атака русских лучников сделала свое дело. После того, как кочевники обратились в бегство, ворота крепости открылись, и осажденные с радостью приняли пополнение. Войдя в крепость, рязанские стрелки заняли позиции на сторожевых башнях, ожидая подхода главных сил противника.
– Зашевелились поганые, сейчас начнут наступление! – дозорные со своих наблюдательных пунктов заметили, что основные силы степняков, предупрежденные беглецами, в панике засуетилась. В этот момент, на дальних рубежах, там, куда ушли подводы с бочками, заполыхало поле брани. Сухая осенняя трава горела повсюду, окружая половецкие станы непроходимой огненной стеной. Смятение и паника охватила неприятельское войско, при виде наступающего на них огня. Лошади взбунтовались от страха, сбились в табуны, и понесли, давя и ломая все на своем пути. Половцы пытались наладить боевой порядок, но было уже поздно.
– Рязанцы, вперед! Ударим же всеми силами, пока враг в смятении! – послышался грозный голос воеводы. Русские полки стремительной атакой вклинились в разрозненные ряды кочевников.
Конные и пешие, они рубили и кололи неприятеля, не давая ему вырваться из плотного кольца. Со стен крепости, лучники отсекали неприятельские отряды, пытавшиеся зайти в тыл русским дружинам. Князь вместе с засадным полком занял позицию на крутом берегу реки, и ждал команды, если потребуется помощь. Но помощи не потребовалось, рязанские рати под руководством Всеслава наголову разбили неприятеля, тех, которые способны были держать оружие и оказывать сопротивление. К исходу дня битва закончилась полной победой рязанского войска.
После того как был повержен последний воин противника, русские воины стали свидетелями чуда. Огонь, бушевавший все
Княжеские воины возвращались с победой, захватив трофеи, а также лошадей, овец, волов и уводя в полон несколько сотен добровольно сдавшихся неприятельских воинов.
– Что невесел, князь? С победой возвращаемся! – подбадривал Всеслав Романа.
– А ты не заметил?
– О чем ты?
– Среди пленников много славян. Некоторые из них служили Всеволоду!
– А ты не ошибся, дружище?
– Я лично у них спрашивал!
– Ну что же, это лишний раз доказывает вероломство нашего соседа, и что ухо надо с ним держать востро. Но сейчас победа за нами, а Всеволоду пусть будет урок!
Рязань готовилась к празднованию победы над врагом. Город ликовал. Из посада и окрестных сел в центр потянулись обозы с продовольствием и разной утварью. На главную площадь высыпал народ, песнями и плясками встречавший князя-победителя с войском. Перед входом в княжеский дворец были выставлены дубовые столы, и все желающие могли принять участие в праздновании победы. Пир продолжался до поздней ночи, пока обессиленные и опьяневшие воины не стали валиться с ног. По окончании, воевода, взяв под уздцы коня, на котором мирно спал Евпатий, (так же принимавший участие в праздновании победы) покинул столицу, направляясь домой.
Несмотря на праздник, не забыли рязанцы и о погибших героях, которые сложили свои головы за землю русскую. Крещеных предстояло предать земле, а других – сожжению.
Прошел еще один год. Жизнь в княжестве шла своим чередом. Уже позабылись события славной битвы с половцами, и народ радовался мирному времени. Евпатий подрастал, и по мере взросления его пытливый ум стал обращать внимание на те вещи, которые еще не полагалось знать ребенку. Много раз он просил отца, поведать ему историю своего рода, но воевода все время уходил от ответа.
Как-то играя со сверстниками, Евпатий натолкнулся на странный холм, располагавшийся вдали от городка. Поросший густой травой, он был неприметен и сливался с множеством холмов в округе. Ребята случайно набрели на него. Их внимание привлекло то, что этот холм был не пологой формы, как все, а несколько удлиненной. Обнаружив в нем хорошо замаскированную дверь, они решили узнать, что за ней находится. Дверь оказалась запертой изнутри, и Евпатий, думая, что имеет на это полное право, постучал в нее деревянной палицей и громко скомандовал:
– Это сын воеводы Евпатий Коловрат, требую немедленно открыть!
Через мгновение, внутри послышались какие-то звуки, тяжелые шаги, которые приближались с той стороны. Евпатий с друзьями отступили назад и застыли в ожидании. Послышался тяжелый звук отодвигаемого засова и скрип дверных петель. Дверь открылась, и на пороге показался великан. Он был так огромен, что закрывал собой все пространство двери. Облаченный в латы, которые сверкали на солнце, он сурово взглянул на ребят из-под густых белоснежных бровей, и громогласно спросил: