Неизвестное сельское хозяйство, или Зачем нужна корова?
Шрифт:
В Ставропольском крае роль фермерских хозяйств в производстве хорошо заметна. Например, в Новоалександровском районе на западе Ставрополья зарегистрировано 1120 фермеров. Однако лишь половина из них работает, а число реальных производителей не превышает 20 %.
О поселке Мокрая Балка в районной администрации нам говорили, как о поселке фермерском. Из совхоза со своим паем в 14 га вышли и оформили фермерское хозяйство более 100 человек. Однако попытки обнаружить на месте эту массу фермеров оказались безуспешными.
Жители поселка упорно называли фамилии пяти-шести человек. Оказалось, что большинство из тех, кто пытался вести собственное хозяйство, разорились или находятся на грани разорения. Зато пять фермеров укрепились и мало в чем уступают окрестным совхозам.
Например, у Александра Кузнецова 1150 га, большая часть которых – земельные паи тех самых фермеров, которых мы пытались найти. Его земли расширялись постепенно – по мере того, как мелкие фермеры убеждались, что в одиночку им не выжить. На их имущественные паи был приобретен трактор и две фермы, используемые под склад. Все это также арендует Кузнецов, расплачиваясь с владельцами своей продукцией. Выращивает он зерновые, подсолнечник и сахарную свеклу. Хозяйство Кузнецова мало отличается от небольшого колхоза: около 20 работников, бухгалтер, агроном.
Другие немногочисленные реальные производители имеют от 250 до 950 га, и все они считают, что на юге для организации рентабельного зернового хозяйства необходимо не менее 500 га. Отсюда – стремление переманить из совхоза как можно больше населения с их земельными паями. Поскольку условия работы и оплата у фермеров лучше, то крупным предприятиям приходится нелегко (подробнее см. в разделе 5.6).
В других районах чаще возникают одиночные и разрозненные фермерские хозяйства. Массовая фермеризация появляется на развалинах крупных предприятий. Приведем пример Подмосковья.
В разделе 2.7 наряду с «огуречной страной» в Луховицком районе упоминалась и «капустная страна». Мощные индивидуальные «капустные» хозяйства обеспечивают местным жителям немалые доходы. Был здесь и совхоз «Нижнемасловский», но многие работали в нем только потому, что боялись наказания за тунеядство. А как только перестали бояться, решили полностью сосредоточиться на своем огороде. Видя медленную смерть предприятия, директор совхоза Николай Соин предложил разобрать землю на паи. Районный Земельный комитет поделил часть совхозной земли на длинные узкие полоски поближе к деревням, и все стали фермерами. Остальные, дальние поля совхоза не используются. Поначалу люди пытались на полученных ими участках сажать картофель и капусту. Ведь в деревне много частных тракторов, которые используются для вспашки немалых (в среднем 50 соток) капустных огородов. Однако расширение земельных участков, заготовка, обработка и сбыт капусты в крупных объемах потребовали слишком больших усилий и денег. А главное, нужно было отчитываться и платить налоги. В результате подавляющее большинство вернулись к старым приусадебным делянкам с
Соин же создал образцовое фермерское хозяйство, найдя способы приватизировать значительную часть совхозного имущества. В собственности у него те же 4,4 га, что и у остальных, но он использует под картофель и овощи 160 га: частично это паи земляков, частично земли совхоза отошедшие в фонд перераспределения. Он считает, что небольшие фермы нежизнеспособны и минимальный участок в Подмосковье должен составлять 100 га. Работает у него 28 человек, в том числе 4 механизатора, есть бухгалтер, агроном, заместитель директора – все из совхоза «Нижнемасловский». Зарплата специалистов составляла в 2001 году 4000 руб., что выше оплаты труда в совхозах. Имея председательский опыт, он, по сути, создал своего рода мини-совхоз. Свою продукцию он реализует по договорам в магазинах Москвы.
Есть в Луховицком районе и более скромные фермерские хозяйства. Например, Андрей Сазонов в дополнение к своему крошечному паю взял в аренду из фонда перераспределения района 27 га и еще 23 га арендовал у соседнего совхоза. Первоначального капитала не было. По лизингу приобрел 2 трактора и машину ГАЗ. Кредиты берет каждый год. Проценты очень высокие (в 2001 году – под 35 %). Есть в Московской области и льготные кредиты (область дотирует 3/4 ставки), но до кого они доходят, никто не знает. Купил у соседнего совхоза стены неиспользуемого телятника, который оказался на границе его территории, восстановил и сделал из него гараж для техники и овощехранилище. Выращивает картофель и овощи. Налоги составляют 60 % всех его доходов. Налажены связи с семью магазинами в Москве и четырьмя базами. Помимо производства и продажи продукции Сазонов подрабатывает тем, что пашет огороды односельчанам, еще он организовал ремонтную мастерскую, которая обслуживает не только односельчан, но и окрестные совхозы. Работает у него га человек, во время уборки урожая он нанимает еще до 50 человек местных жителей.
Всего реальных фермеров – тех, кто регулярно отчитывается и платит налоги, – в Луховицком районе 36 человек, четверть от общего числа фермеров зарегистрированных. Около половины фермерского урожая картофеля района получено тремя фермерами. Самое мощное хозяйство у Н. Соина, который выращивает 40 % от всех овощей, получаемых фермерами района.Фермерство в России: географические закономерности
Самые фермерские – южные зерновые районы, но там фермеры заметнее всего на окраинах регионов. В Нечерноземье они предпочитают полупригород-полупериферию.
Изучать фермерские хозяйства легче, так как они, по идее, отчитываются, их отчеты регулярно сводятся статистиками и публикуются. Но из всего сказанного выше читателю, надеемся, уже ясно, что эта статистика далеко не адекватно отражает реальную ситуацию.
Как видно по данным таблицы 5.2.1, рост числа фермерских хозяйств был наиболее быстрым в первой половине 1990-х годов и особенно бурным в Калининградской области, где он продолжался вплоть до 2000 года. Динамика второй половины 1990-х – начала 2000-х годов показывает, что же реально происходит в разных регионах России.
Фермеров мало, и их число уменьшается в районах сильной депопуляции с деградировавшим человеческим капиталом (на Севере, Северо-Западе), и много в тех районах, которые привлекали и привлекают молодых и активных мигрантов. Северный Кавказ особенно привлекателен для фермеров. В Сибири число фермеров поначалу тоже быстро росло, но последние годы вместе с общим оттоком населения она теряет и фермеров. Однако связь численности и состояния фермерских хозяйств с демографическими ресурсами не настолько прямолинейна.
Например, поволжские и предуральские республики с большой долей нерусского населения, сохранившие трудовой потенциал и колхозы, при развитом индивидуальном хозяйстве сильно отставали по развитию фермерства от среднероссийских показателей. То же происходило и в отдельных нерусских местностях в русских регионах. Правда, с некоторым временным лагом национальные районы стали догонять русские. А в южных кавказских республиках, наоборот, фермеров на развалинах предприятий очень много.Таблица 5.2.1. Рост и значение фермерских хозяйств (ФХ) по экономическим районам России, 1993–2004
Рассчитано по: Сельское хозяйство 2002: 192; Сельскохозяйственная деятельность 1999: 49–52; Малое предпринимательство 2004: 117–119; Численность населения 2004.
Северный Кавказ сосредотачивает более трети всех фермерских хозяйств, в том числе 14 % российских фермеров – в Дагестане. Еще почти четверть – в Поволжье и на Урале. Но на Кавказе, особенно в республиках, хозяйства малоземельные, а в зерновых районах Поволжья – со средней площадью более 160 га (рис. 5.2.1 и 5.2.2). Поэтому по доле занимаемых фермерами земель Поволжье и Северный Кавказ почти сравнялись. Эти два района вместе с Калининградской областью – самые фермерские в России.
Однако не стоит воодушевляться этими большими цифрами. Фермеров в России на самом деле очень мало, всего 7 хозяйств на 1000 селян (см. табл. 5.2.1). Даже если хозяйство состоит из трех человек, то это все равно 2 % сельского населения. Самой фермерской оказалась Магаданская область – просто там не осталось сельского населения.
По той же причине доля фермеров повышена в Якутии и на Сахалине (см. рис. 5.2.1). А в Европейской России помимо Калининградской области (26 фермерских хозяйств на 1000 человек), Дагестана (24 хозяйства) и Волгоградской области (18 хозяйств) всего 6 регионов имеют более 10 фермеров на 1000 жителей. В основном это юг – Саратовская, Ростовская, Тульская области, Ставрополье. А в Краснодарском крае с его мощными коллективными предприятиями и высокой плотностью населения удельное количество фермеров вдвое меньше, хотя по общему их числу он занимает второе, после Дагестана, место в России.
Помимо юга Европейской России и северных дальневосточных окраин, несколько выше средней плотность фермеров в Ленинградской области. Все северо-западные области от Смоленской до Новгородской с дореволюционным хуторским расселением также выделяются на фоне Нечерноземья по числу фермеров в населении.Рисунок 5.2.2. Средний размер фермерского участка, га
Источники: Сельское хозяйство 2002; Сельское хозяйство 2004.
Данные о доли производимой фермерами продукции гораздо менее надежны, чем данные о числе зарегистрированных хозяйств. Во-первых, как мы говорили, не все фермеры отчитываются. Во-вторых, те, кто отчитывается, значительно занижают объемы своей продукции. Поэтому анализ этой статистики для нас важен не столько для определения роли фермеров в производстве, сколько для сравнения разных регионов.
Таблица 5.2.2. Доля фермеров в производстве сельскохозяйственной продукции, 1995–2003, %
Источники: Сельское хозяйство 2002; Сельское хозяйство 2004.
Роль фермеров наиболее заметна в производстве зерна (табл. 5.2.2, рис. 5.2.3). Лидерами являются Саратовская область (45 %) и Еврейская АО (48 %). От них не отстает Ингушетия, где фермеры производят 43 % зерна (Сельское хозяйство 2004:283). Здесь почти развалились колхозы. Частные хозяйства заметно потеснили бывшие колхозы в Калининградской, Челябинской, Омской и Кемеровской областях, где они производят около пятой части зерна. На остальной территории их доля относительно невелика. Доля фермеров в производстве картофеля и овощей очень мала, но она постепенно растет. Доля фермерского скота почти соответствует доле самих фермеров в населении. Но это не потому, что скота у них нет (обычно фермеры имеют 5-10, а то и больше голов КРС, свиней, на юге – овец), а потому, что весь скот записан в личном подсобном хозяйстве. Например, муж – фермер, а жена и дети, хотя и работают в его хозяйстве, официально обычные жители села. Они-то якобы и держат скот. Помимо различий по осям «север – юг» и «запад – восток» заметно разное участие фермеров в пригородах и на периферии регионов. Аналогично тому, как это делалось для индивидуальных хозяйств населения (см. раздел 4.1), нами было рассчитано количество фермерских хозяйств на 1000 сельских жителей по административным районам Европейской России на разном расстоянии от региональных столиц, т. е. по зонам соседства (рис. 5.2.4). Здесь, правда, не приводятся данные о севере, где малое число фермеров (по 2–3 человека) слабо дифференцировано. Восточные районы европейской нечерноземной России разделены на русские регионы (Волго-Вятский и Предуральский) и национальные республики. А южные районы – на русские равнинные и северокавказские республики. Рисунок 5.2.4 показывает, что практически во всех нечерноземных пригородах фермеры как бы теряются в массе сельского населения, хотя их общее число может быть и больше, чем в других районах.
Рисунок 5.2.4. Количество фермерских хозяйств на 1000 сельских жителей по зонам удаленности от регионального центра в группе северных и южных макрорегионов России, 2000
Рассчитано по данным региональных статистических сборников.
Но и плотность сельского населения там выше. К тому же пригородные фермеры, как правило, малоземельные. Там сильны крупные предприятия и слишком дефицитна и дорога земля. На Северо-Западе и в Центре фермеры явно предпочитают третий пояс соседства (полу-периферию), вернее, полосу от второй до четвертой зоны. И совсем мало фермеров в глубинке, хотя земли там вдоволь, а предприятия развалились. Но выжить в социально-экономической пустыне нечерноземной периферии (см. раздел 3.5) не могут не только крупные предприятия, но и фермеры. Ведь им тоже нужны дороги, они должны сбывать свою продукцию, им нужны работники, на которых можно положиться, и т. п. Поэтому не стоит строить иллюзий, что на смену колхозам в глубинке придут фермеры. Лишь на юге, в более здоровой социальной среде и в лучших природных условиях, фермеры могут успешно работать и на периферии регионов.
Что дают фермеры деревне
Фермеры не могут занять столько людей, сколько привлекали к работе колхозы, а потому не могут и поддерживать хозяйства населения всей деревни.Взаимодействие колхозов с населением анализировалось не раз и многими исследователями. Правда, фермеры при этом упоминаются редко.
А на самом же деле в современной сельской России активно взаимодействуют и зависят друг от друга все три уклада.
Помимо наглядного примера иных возможностей хозяйствования, который являют собой фермеры, их появление в деревне отражается на всей сельской жизни. Прежде всего, фермеры – это новые работодатели. Еще в начале 1990-х, например, к лысогорским фермерам в Саратовской области никто работать не шел: односельчане знали их с детства и ложно понятное чувство гордости не позволяло им наниматься к соседям «батраками». Теперь же понятие «фермерский батрак» осталось лишь в московских салонах, далеких от реальной жизни. Жаждущих получить хотя бы временную работу у фермеров много, так как платят фермеры регулярно (в отличие от бывшего совхоза) да еще сверх того дают зерно. А других способов заработать в деревне часто и нет. Если люди сдали фермеру свою земельную долю в аренду, то получают за это корма для скотины (1–2 т зерна в год, сено, солому) и подсолнечное масло. Когда же более крупный фермер поглощает более мелких, то платит за аренду их земли и техники, пока не выкупит. Обычно это вдвое больше зарплаты, и люди могут даже и не работать, а жить годами на земельную ренту.
Помимо этого с упразднением коллективных предприятий в некоторых районах, в частности в Лысогорском, фермеры стали выполнять на селе и социальные функции. Если прежде с просьбой отремонтировать школу, дать машину детям и т. п. шли к совхозному начальству, теперь идут к фермерам. Они помогают лечить своих рабочих, дают кредиты на крупные домашние покупки. Многие фермерские «батраки» уже обзавелись машинами. Более того, между фермерами идет своеобразное соревнование за «соцкультбыт»: у одного есть столовая для рабочих, а у другого нет – ему стыдно. Фермеров выбирают депутатами.
Впрочем, не все так благостно. Какими бы они ни были уважаемыми людьми, фермер – это, прежде всего, предприниматель. Главная его цель – увеличить доход, т. е. урожайность, и сократить свои затраты. При более высокой производительности труда и лучшей организации хозяйства фермеры нуждаются в гораздо меньшем числе работников. Если в том же Лысогорском районе в Ширококарамышском совхозе работало более 300 человек и он, по сути, представлял из себя огромную богадельню – как и большинство коллективных предприятий – то тамошние, как, впрочем, и все остальные, фермеры лишних людей не нанимают. Все, вместе взятые, крупные фермерские хозяйства села Широкий Карамыш могут занять не более 100 человек на постоянной основе и около 50 – на временной, летом. А когда ширококарамышские фермеры вновь начали применять гербициды и сократили число временных работников, которых они нанимали на прополку, это вызвало сильное возмущение и обиды односельчан. Да и не все земельные доли фермеры могут взять. А что делать остальным? Кто-то продает продукцию своего подсобного хозяйства – картофель, молокопродукты, мясо. Но до рынка часто далеко. И если нет подпитки кормами от колхоза или от фермеров,
Немаловажным фактором является и то, что отношения с колхозом прежде во многом строились на воровстве. Теперь посторонним у фермеров украсть не так просто. А свои и совсем не воруют – ведь 10–15 наемных работников всегда на виду, а «конкурс» на их место (если есть трудоспособное население) высок. Впрочем, российское лекарство от безделья хорошо известно: в селе вырос уровень алкоголизма и социальной напряженности.
Тем не менее ближайшие задачи лысогорских фермеров связаны с созданием потребительского кооператива в помощь социальному развитию села – на основе взаимодействия с местной сельской администрацией. Таким образом, с уходом коллективных предприятий в районах с большим количеством фермеров последние частично берут на себя социальные функции колхозов. Но фермеры не могут занять столь большое количество людей, как это делали колхозы, а соответственно не могут и поддерживать хозяйства населения всей деревни. Отсутствие альтернативных рабочих мест в сельской местности порождает большой излишек свободной рабочей силы. А лишение хозяйств населения неформальной традиционной поддержки в современных условиях может оказаться гораздо более важным дестабилизирующим фактором, чем даже потеря работы. Именно это последствие фермеризации может стать реальной проблемой, порождающей разного рода социальные патологии и требующей помощи и участия государства. Именно государства, потому что задача производителей, будь то фермер или колхоз, – производить столько продукции, сколько может поглотить рынок.Итак, за цифрой в 260 тыс. фермерских хозяйств в России стоят совершенно разные реалии. Большую часть фермерской продукции региона обычно дают несколько крупных и средних хозяйств. Идет процесс укрупнения и отбора сильных фермерских хозяйств, тогда как мелкие и слабые либо отмирают, либо ведут хозяйство, не отличимое от малотоварного индивидуального.
Для роста фермерства активности простых крестьян недостаточно. Такая активность снизу обычно выливается в развитие мощных товарных личных подсобных хозяйств селян. Удачливыми фермерами, как правило, становятся люди, уже имеющие опыт организационной работы в колхозах.
Роль фермерских хозяйств зависит от их специализации. На юге, где они выращивают зерновые и подсолнечник, а также в сухостепных животноводческих районах их вклад выше. Важен и позиционный фактор. Если для коллективных предприятий Нечерноземья наилучшая социально-экономическая среда создается в пригородах, а индивидуальное хозяйство наиболее важно в глубинке, то для фермеров оптимальна промежуточная зона – полупригороды и полупериферия.
Чтобы фермеры окрепли, создали собственную среду и заменили колхозы и совхозы, в регионе должна накопиться некоторая критическая масса фермерских хозяйств. Если этой массы нет, то нет, как правило, и кооперации между фермерами. Предлагая новые рабочие места, фермеры выполняют очень полезную функцию для всей сельской местности. Но они не могут заменить колхозы, так как привлекают гораздо меньше рабочей силы.5.3 Ростки крестьянского предпринимательства
«Паевые» хозяйства
Людей, работающих со своим паем, в России крайне мало, но это настоящие хозяева. Они просто не понимают, как в условиях российского землеобилия можно быть бедным.
Помимо людей, официально оформивших фермерское хозяйство, есть и те, кто, выйдя из колхоза, взял в собственность свой земельный пай в несколько гектаров или его часть. Такой правовой статус тоже возможен в современной России после специального указа Б.Н. Ельцина 1996 года и закона, вышедшего в 1998 году, о которых говорилось в разделе 1.3. Правда, случаев ведения товарного крестьянского (но формально не фермерского) хозяйства немного. Для принятия такого решения надо как минимум не утратить вкус к земельной собственности.
Между тем социологические опросы, проведенные в некоторых областях, показывают, что большинство людей в деревне по-прежнему видят себя наемными работниками и членами коллектива. Доля тех, кто считает себя хозяином, собственником, не поднимается выше 3–4% (Калугина 2001:166). Чаще всего люди расширяют за счет части земельной доли свое подворье. Например, в Новосибирской области 7 % сельских жителей использовали свои доли для расширения личного подсобного хозяйства (Там же, 51). По оценкам некоторых специалистов, лишь i% сельских жителей решился взять свой пай в собственность полностью, без оформления фермерского статуса (Петриков 1999), и сами используют его. Результаты опросов в некоторых областях России также показывают обычно 1–3% таких селян. Обычно если люди и берут свой земельный пай, то чаще для передачи в аренду фермерам в зерновых районах (см. раздел 5.2), а не для самостоятельного использования. Во многих районах местные власти всячески препятствуют тому, чтобы люди забирали паи, не оформляя фермерского статуса. Тем не менее те, кто пытаются что-то делать на своей земле, имеют, по существу, фермерский менталитет и, по сути, являются фермерами.
В последние годы наметилась тенденция обратного преобразования фермерских хозяйств в личные подсобные. Об этом говорит уменьшение числа фермеров после 1996 года. Обычно они, не сумев по тем или иным причинам организовать прибыльное хозяйство, возвращают свой пай и вновь обращаются к своему подворью. Однако многие бывшие фермеры, поменяв статус и освободившись от лишних земель из фонда перераспределения, сохранили свой пай и часть своей деятельности. Этот шаг формально позволил перейти им из категории фермеров в категорию хозяйств населения – без налогов, отчетности и т. п.
Чтобы стало понятно, что стоит за термином «владелец пая», приведем пример с. Белобородово в Пермской области, расположенного в га км от небольшого города Нытва с 23 тыс. жителей.
Тамара не считается фермером, но все члены ее семьи (муж, взрослый сын, его жена) и она взяли из колхоза свои земельные и имущественные паи. Площадь в сумме составила 54 га. В качестве имущественного пая на четырех человек дали старый неработающий трактор и плиты. Трактор частично отремонтировали и поменяли на меньший, но на ходу. Сами из деталей сделали картофелекопалку и косилку. Кроме того, недавно купили подержанный грузовик. Так что техникой семья оказалась обеспечена. Выращивают траву на сено, которое продают. Покупатели постоянные – все свои, деревенские. Кроме того, 3 га засажено картофелем, есть одна корова, две телки, шесть свиней (молоко для себя, мясо – на продажу). Работают Тамара, муж и старший сын. Кроме того, в сезон они нанимают 10 человек за 30 руб. в день и еду (два раза в день). Так что хозяйство владельцев паев ничем не отличается от фермерского, кроме одного – они не платят налогов.
Платят только за землю. Если бы были деньги, то занялись бы зерновыми и увеличили количество скота. Интересно, что люди, подобные этому семейству, не понимают, как в условиях российского землеобилия можно быть таким бедным. Они уверены, что если бы все работали, как их семья, то проблем в деревне не было бы. Но и им трудно. Нужны долгосрочные кредиты и помощь в реализации продукции.
Нам удалось поговорить не только с Тамарой, но и с одной из работающих у нее жительниц того же села, относительно молодой. Поскольку никакой иной работы в селе нет, зимой она собирает в лесу ивовые ветки и сдает в заготконтору. Все остальное дает только свое хозяйство, овощи, картошку. А скота нет, слишком тяжело. Гораздо выгоднее подработать у Тамары, да еще продавать на трассе землянику (литровая банка – 100 руб.) и другие ягоды. Каковы цели, таковы и результаты.
Малые многопрофильные предприятия
Еще меньше в стране сельских предпринимателей в широком смысле слова. Обычно они создают агрокомплексы, занимаясь и выращиванием продукции, и ее переработкой, и часто деятельностью, далекой от сельского хозяйства.И владельцы индивидуальных хозяйств, и владельцы паев, и даже фермеры – все они ведут, по сути, крестьянское сельское хозяйство. Но есть люди, способные мыслить шире и видеть в сельском хозяйстве такой же бизнес, как и в любом другом деле. Их отличает то, что они, как правило, занимаются не только собственно сельским хозяйством, но и зачастую переработкой продукции и многими сопутствующими производствами. Главное для таких людей – получение прибыли. И их опыт показывает, что при хорошей организации и грамотном использовании ресурсов и в сельском хозяйстве это вполне возможно.
Оставим в стороне промышленные, торговые и прочие сервисные малые предприятия в сельской местности. Несельскохозяйственный бизнес на селе развивается в последние годы довольно быстро, особенно недалеко от городов или там, где люди ведут товарное хозяйство и у них есть деньги. В целом статистика фиксирует даже более быстрое развитие в сельской местности несельскохозяйственного бизнеса, чем сельскохозяйственного (Калугина 2003). Так население пытается решать проблемы занятости. Это челночный бизнес, лоточная торговля и множество частных магазинов, небольшие предприятия, организованные на руинах «Домов быта», парикмахерских, столовых и т. п. (Фадеева 2003).
В разных районах мы встречали людей, которые пытаются превратить и сельское хозяйство в настоящий бизнес. Их очень мало, обычно один-два на административный район. Но они всегда – гордость и опора местной экономики. Утрата таких людей в XX веке – одна из необратимых утрат России (Горянин 2004). Специфика такого сельскохозяйственного бизнеса в том, что он более «светлый» по сравнению с товарными хозяйствами населения – такое производство не спрячешь (хотя и они используют известные схемы занижения продукции и ухода от налогов). Тем не менее подобные предприятия наряду с торговлей зачастую являются основными налогоплательщиками в сельской местности. Правда, некоторые руководители колхозов, приватизировав часть имущества и земельных паев, по существу превращаются в подобных предпринимателей, внедряют переработку продукции и т. п. Но здесь речь пойдет о тех, кто начал свою деятельность, не опираясь на готовые колхозные ресурсы, – именно о малых предприятиях в сельском хозяйстве.
Доля сельского хозяйства в малом предпринимательстве очень низка. В 2004 году по всей стране было зарегистрировано 19,3 тыс. таких предприятий, хотя это в 2 раза больше, чем в 1996 году (Россия в цифрах 2005:166). Но это из 953 тыс. всех малых предприятий в России (441 тыс. предприятий в торговле и общественном питании, 128 тыс. – в промышленности, 121 тыс. – в строительстве). Для справки: в такой небольшой стране, как Венгрия, малых предприятий в сельском хозяйстве 36 тыс. (Малое предпринимательство 2004: но). Соответственно и инвестиции в сельскохозяйственное предпринимательство составляют у нас менее 2 % от всех инвестиций в основной капитал малых предприятий (Там же, 69). Занято на них около 200 тыс. человек, т. е. в среднем по га работников на предприятие.
Помимо собственно малых предприятий и фермеров статистика выделяет категорию людей, занимающихся предпринимательской деятельностью в сельском хозяйстве без образования юридического лица. Их совсем мало – около 2 тыс. человек на всю страну (Там же, 137).
В основном это те, кто взял свои паи, но не обязательно. Некоторые могут обходиться и гораздо меньшим участком земли.
Приведем лишь один пример малого предприятия в Косинском районе Коми-Пермяцкого округа.
То, что у Ивана Никитасенко именно «предприятие», стало ясно с первых его слов, когда он сказал, что ставит пилораму: ведь зимой, когда нельзя заниматься сельским хозяйством, надо делать что-то другое. Предприятие «Дар» существует уже 8 лет. Начал Никитасенко с хлебопекарни в родном поселке рядом с крошечным райцентром. Потом поставил другую пекарню в удаленном поселке, жители которого не могут добраться до магазинов. Поначалу с деньгами помог старший брат, у которого свое предприятие на Урале. Поскольку с хлебом получилось удачно, Иван попробовал открыть колбасный цех в своем же поселке. Но этот эксперимент не удался, потому что полностью сдавшие предприятия района не смогли обеспечить стабильные поставки мяса, а работать непосредственно с населением в этой области слишком хлопотно и ненадежно. И тогда он нашел свою нишу, связанную со спецификой природы региона. В 1997 году он открыл ягодный цех и начал делать клюквенный джем в небольших стаканчиках, которые, как оказалось, относительно дешево вместе с наклейкой можно закупать в Арабских Эмиратах! Продукцию поставлял в Москву, Петербург, Екатеринбург и т. п. Вот тут местное население оказалось главной опорой нового бизнеса. Люди сами понесли клюкву, благо ее здесь изобилие. Тут же нашлись добровольные помощники, которые в селах закупали клюкву у населения, а затем чуть дороже сдавали ее на предприятие Никитасенко. Кроме того, он сам созванивается с ликеро-водочными заводами по всей России и поставляет им ягоды. Но и на этом он не остановился. Купил макаронный цех. Потом завез свиней, сначала 17 голов, сейчас уже 500. Взял 300 га в аренду, сеет в основном зерновые на корма, хотя урожайность в этих местах все равно не превышает 10 ц/га. Но он верит, что можно довести ее до 18. Помимо всех этих предприятий у него 9 магазинов в районе.
Вот такой размах. Главные проблемы – социальные: нет надежных работников – при том, что большинство колхозов закрылись и в селах множество безработных. Но большая их часть из-за алкоголизма уже не способна к постоянной работе.
Ближе к городу найти свою нишу легче. Можно делать бизнес на чем угодно, вплоть до отходов производства, как, например, инженер бройлерной фабрики Баранов в Костромской области, который начал с производства удобрений из помета и закончил открытием комплекса по производству картофельных чипсов (Нефедова 20036:251). Обычно в самых разных условиях такие люди создают именно агрокомплексы, которые специализируются и на выращивании продукции, и на ее переработке, и на продаже – как правило, в своих же магазинах. Часто они одновременно занимаются и несельскохозяйственной деятельностью. Когда разговариваешь с подобного рода предпринимателями, все кажется четким, логичным и… таким простым. Почему же их так мало в России?
Однако не все малые предприятия столь удачны. Неумолимая статистика указывает, что прибыльных предприятий среди них только 52 % (Малое предпринимательство 2004:84). В промышленности в 2003 году было прибыльно 60 % малых предприятий, в торговле – 68 %. Объективные сложности функционирования сельского хозяйства не могут не сказываться и на этих предприятиях. В 2003 году прибыльных колхозов было столько же – 51 % (Сельское хозяйство 2004). Правда, средняя рентабельность малых агропредприятий повысилась после дефолта 1998 года и даже обогнала рентабельность промышленных и торговых предприятий. Важно, что она почти в 2 раза выше рентабельности крупных и средних предприятий (Малое предпринимательство 2004:93).
Предпринимателей отличает особый склад мышления, нацеленного на получение прибыли. По словам одного из предпринимателей из Ленинградской области, главная беда наших агропредприятий заключается в том, что ими руководят люди, не способные к организации бизнеса и потому ищущие оправдания в особых условиях, традициях и т. п. То же касается и частных хозяйств. Неправильная организация – это главная причина всех рисков производства, и связана она в первую очередь с неверной оценкой ресурсов – природных, трудовых, финансовых – и с недостатком информации. Можно кратко сформулировать основные принципы предпринимательского подхода к сельскому хозяйству, почерпнутые нами из общения с такими сельскими бизнесменами:
– используй то, что есть;
– не продавай сырье, внедряй переработку;
– не делай ставку на одно производство, ищи нестандартные виды продукции;
– избегай посредников и потребителей-монополистов, старайся включить в сферу сбыта и население с его огромным спросом; опирайся на минимальное число надежных людей.