Неизвестное сельское хозяйство, или Зачем нужна корова?
Шрифт:
Рисунок 5.5.1. Типология регионов России по сочетанию земель хозяйств населения, фермеров и жителей крупных городов, 2001
Рассчитано по: Сельское хозяйство 2002.
Арендаторов, использующих заброшенные колхозные поля и другие земли, можно считать переходной группой от индивидуальных хозяйств к фермерским – по существу, это неформальные фермеры. Товарность их хозяйств довольно высока, хотя встречаются семьи, частично работающие на самообеспечение.
Фермеры тоже были разделены нами на несколько групп (см. раздел 5.2). Если отбросить колхозы, которые формально перерегистрировались в фермерские хозяйства, чтобы уйти от накопленных долгов, а в существе своем остались теми же коллективными предприятиями, можно выделить четыре основных типа фермерских хозяйств. Первая группа – это наиболее крупные фермы-колхозы, хозяевами которых стали бывшие представители колхозной верхушки, забрав земельные и имущественные паи своих бывших работников. Они, воссоздав миниколхоз, занимают обычно сравнительно большую площадь и работают на рынок. Вторая группа – средние фермы с работниками, товарность таких ферм также высока. Третья группа – семейные фермы без постоянных работников. Им не всегда удается найти свою нишу на рынке, у них меньше техники и прочих возможностей, их чаще преследуют неудачи. И наконец, четвертую группу мы назвали мнимыми фермерами, поскольку по стилю производства и невысокой товарности они больше напоминают хозяйства населения. Эта группа самая многочисленная и составляет нередко более половины всех фермерских хозяйств.
Горожан (см. раздел 5.4) по их сельскохозяйственной деятельности условно можно разбить на три группы: 1) родственники сельских жителей, наследники сельских домов, садоводы, производящие сельскохозяйственную продукцию не только для собственного потребления, но и на продажу, 2) дачники, садоводы, огородники, производящие сельскохозяйственную продукцию преимущественно для собственного потребления (хотя возможна и продажа излишков), 3) дачники, садоводы, горожане в деревне и владельцы коттеджей, не производящие агропродукцию или производящие ее в небольшом количестве и только для себя.
Суммировав все перечисленные типы и добавив к ним малые предприятия, занимающиеся не только сельским хозяйством, но и любым сопутствующим бизнесом, можно представить себе общую типологию всех частных хозяйств, выстроенную по мере убывания товарности производства (табл. 5.5.1).
Как видно из таблицы 5.5.1, все формальные классификации частных хозяйств, в том числе принятое в нашей статистике деление на фермеров, личные подсобные хозяйства и хозяйства горожан, не отражает ни их реального вклада в агропроизводство, ни сам тип хозяйства. Более того, некоторые разновидности хозяйств населения занимают в таблице более высокую строчку, чем фермеры. Степень товарности не связана ни с размерами земельного участка, ни с количеством скота. Поскольку товарность определяется множествомТаблица 5.5.1. Типы частного сельского хозяйства в России
5.6 Формы хозяйствования и земельные конфликты
Как уже говорилось, подавляющая часть сельскохозяйственных земель остается у крупных предприятий и их востребованность населением в целом мала (см. раздел 3.1). Тем не менее руководители крупных предприятий, наследники сельскохозяйственной номенклатуры, держатся за землю как за священную корову, якорь, базу, считая, что от сохранности этой святыни зависит их собственное положение. Значительная часть этих земель не используется, замусоривается, зарастает лесом.
Площади неиспользуемой пашни превысили в 2000-х годах 20 млн. га (Нефедова 20036:281–289). И даже по мере выхода агросектора из кризиса далеко не все предприятия смогут вернуться к прежним площадям землепользования. Тем не менее противоречия и конфликты в землепользовании между крупными агропредприятиями, фермерами, населением и городами существуют. Покажем лишь некоторые из них.
Земельный вопрос на юге России
В зерновых районах между крупными предприятиями и фермерами начинается настоящая земельная конкуренция, от которой выигрывают местные жители, сдающие свои земли в аренду за зерно.
Опасения, что с введением рынка земель все они будут скуплены, на большей части России лишены основания. Исключений немного. Прежде всего, это юг и крупнейшие пригороды. Проблемы внедрения собственности на землю, ее купли-продажи и их последствий имеют географическое измерение.
Для равнинных территорий Северного Кавказа земельные вопросы всегда были болезненными, что связано с их довольно поздней колонизацией. И хотя первые русские крепости, а за ними и казачьи станицы появляются здесь в XVI веке, долгое время колонизаторы живут под постоянной угрозой горских набегов. Массовое перемещение крестьян из перенаселенных черноземных губерний на юг России началось лишь с XVIII века.
Каждое село обычно захватывало землю без отмежевания, выбирая в качестве своих границ естественные преграды. Однако вскоре возникли и земельные проблемы. Они были связаны с размежеванием казачьих (полковых) и мужичьих наделов. Появилась чересполосица, приводившая даже к столкновениям. Стали образовываться и помещичьи хозяйства, но их было мало. Поселения разрастались и за счет индивидуальных переселенцев, в том числе беглых, которые шли вслед за теми, кто прибыл сюда по вызову.
Средний надел составлял 15 десятин (1 десятина = 1,09 га), некоторые доходили до 30, а казаки требовали себе до 100 десятин на душу.
Право на землю имели только первые поселенцы, а всякий пришедший потом считался бесправным. В результате переселенцы, решившие обосноваться на юге уже после первого разделения земли, встречались там враждебно, хотя по решению общины им все-таки могли выделить землю. Такие «опоздавшие» поселенцы получили название «иногородних», не имеющих прав на землю. К 1904 году в Ставропольской губернии иногородних было столько же, сколько казаков, т. е. 1,2 млн. человек (Памятная книжка 1919:38). Борьба казаков с иногородними часто принимала ожесточенный характер от отдельных ходатайств казаков с просьбой выслать иногородних до столкновений и убийств.
Этот исторический экскурс необходим для того, чтобы стали понятны современные земельные отношения в этих южных равнинных краях. Ставрополье – это второй в нашей практике район после Подмосковья и других пригородов крупных городов, где существует явный дефицит земли и где она имеет большую ценность в сознании простых людей (см. раздел 2.2). Особенно это касается наиболее плодородных черноземов западных и центральных районов. Отношение к земельным паям здесь иное, чем во многих других районах России.
В современных условиях зерновые в южных районах – самая выгодная культура. Зерновыми занимаются и фермеры. Но для этого нужно много земли, а земельные доли, которые получают фермеры в собственность, небольшие – 6-10 га. Они могут получить землю в аренду у районной администрации из фонда перераспределения, но порой встречают сопротивление чиновников. Поэтому фермеры часто собирают земельные доли односельчан, уговорив их выйти их колхоза и отдать им земли в аренду. Чтобы привлечь к себе земельные паи, фермеры дают за аренду каждого пая около 3 т зерна (а это по ценам 2003 года было более га тыс. руб.), масло, сахар и т. п. Колхозы также вынуждены платить за паи, иначе все люди разбегутся к фермерам, но платят колхозы меньше. В результате фермеры зачастую побеждают в этой конкуренции, земли колхозов сжимаются, хотя и сейчас коллективные предприятия остаются главными землевладельцами юга.
Ставропольское колхозное лобби активно борется с фермерством. Например, в 2003 году активно обсуждался региональный закон, запрещающий организацию фермерского предприятия при наличии участка в собственности менее 300 га. При небольших земельных долях пайщиков это заведомо предполагает объединение фермеров и коллективную форму организации, что для них довольно сложно.
В результате при распашке около 80 % территории возникает дефицит сельскохозяйственных земель, и между крупными предприятиями и фермерами начинается настоящая земельная конкуренция. А выигрывают от этого владельцы земельных паев, т. е. местные жители, сдающие свои земли в аренду предприятиям и фермерам – за зерно.
Впрочем, эту конкуренцию не всегда можно назвать «честной». Например, в 2003 году в Ставрополье руководители коллективных предприятий требовали от населения заключения договоров на аренду земельных паев на га лет, а не на год, как было прежде, и только после этого выдавали арендную плату. Это поставило многих пайщиков, которые обещали осенью отдать свои земли ближайшим фермерам, в трудное положение: заключишь договор с колхозом, уже га лет своим паем не сможешь распоряжаться (а фермер на пай дает больше зерна, чем колхоз), не заключишь, отдашь пай фермеру – ничего не получишь за текущий год.
Существуют конфликты и между фермерами и населением. В тех претензиях, которые люди высказывают по отношению к фермерам, помимо заурядного неприятия тех, кто действует не как все, содержится и рациональное зерно. Однако виноваты в этом не фермеры, а чиновники, и проблемы эти часто не связаны с дефицитом земель. Приведем типичный пример конфликта между фермерами и их односельчанами, с которым мы сталкивались неоднократно. Рядом с селом или поодаль часто остаются неиспользуемые земли, на которых население обычно выпасает скот. Чаще они принадлежат сельской администрации, но бывает, что и предприятию. Они не используются так давно, что все уже и забыли, кому они принадлежат, и считают их ничейными. И вдруг колхоз (со злым умыслом или без) отдает эти земли в качестве его земельной доли новому фермеру. Фермер их распахивает и тем самым лишает население привычных пастбищ, что, естественно, вызывает «народный гнев». Такие конфликты возможны не только на юге, но практически в любом регионе России. Во многих селах нам жаловались на то, что фермеры распахали пастбища и теперь приходится далеко гонять скот, жаловались на фермеров, не понимая, что виноваты в этом не они, а колхозное начальство. Еще хуже для населения, когда подобные «ничейные» земли, много лет использовавшиеся под пастбища, администрация или колхоз продают под коттеджную застройку, что часто бывает на берегах живописных рек и в пригородах.
Проблемы землепользования обострились в связи с приходом на равнины Северного Кавказа инвесторов (см. раздел 2.2). Возможность быстрого оборота средств при минимальных затратах и высокой прибыли делает зерно весьма привлекательным не только для традиционных сельскохозяйственных производителей, но и для многих сторонних организаций (промышленных, строительных и т. п.). При этом к зерновому хозяйству обращаются как гиганты (например, «Газпром»), так и небольшие частные фирмы. В их поле зрения, естественно, попадают не убыточные предприятия, расположенные обычно на худших землях, а вполне работоспособные. Способов обанкротить любое предприятие множество, в том числе и путем предоставления натуральных или денежных кредитов, в которых сельскохозяйственные производители особенно остро нуждаются весной и часто не способны отдать их в срок осенью. В результате все действующие активы и техника переходят к новому «инвестору», а владельцам земельных долей ничего не остается, как передать их новому хозяину.
Выгодность вложений в сельское хозяйство районов с благоприятными природными условиями обусловила приход туда и крупных промышленных холдингов. Самый мощный агрохолдинг – у «Газпрома»: он купил уже 76 агропредприятий в основном в южных районах площадью полмиллиона гектаров. «Стойленская Нива» возникла на базе Стойленского горно-обогатительного комбината в Белгородской области. Еще в 1980-х годах он помимо добычи руды завел у себя для диверсификации прибыли швейное и пищевое производство. А в 1990-х годах стал формировать и собственную агроресурсную базу, скупая предприятия не только в Белгородской, но и в Воронежской, Курской, Тамбовской областях.
Для сельского хозяйства юга и для его населения это может иметь двоякие последствия. Те фирмы, что приходят надолго, как правило, помимо агропредприятий покупают элеваторы, налаживают переработку зерна и т. п. Они заинтересованы в стабильной урожайности и вкладывают деньги в улучшение истощенных при минимуме удобрений в 1990-е годы земель. Более мелкие фирмы-однодневки, заинтересованные в получении сиюминутной прибыли, ограничиваются расширением площадей зерновых без соблюдения элементарных севооборотов, что приводит к дальнейшему истощению земли. Но и те и другие сокращают число занятых на предприятии и стараются поменять его организационную форму так, чтобы ограничить возможности населения распоряжаться земельными долями, лишая его тем самым важного источника получения средств существования. Крупные агрохолдинги часто вместо земли предлагают работникам акции предприятия, по которым в некоторых случаях владельцы получают дивиденды. Так что сама по себе потеря права распоряжения землей еще не означает для населения катастрофы. Они как были много лет при социализме наемными работниками, так и остались. Другое дело, что в новых условиях не работает старый лозунг «Все вокруг колхозное, все вокруг мое». У полей частных фирм можно встретить вооруженных охранников с собаками (рис. 5.6.1 и 5.6.2), на них уже не выпасешь корову и с них ничего не унесешь домой.
Ценность южных земель, активность фермеров и нашествие инвесторов – все это способствует противодействию местных администраций купле-продаже земель. Этот конфликт предпринимателей и местных администраций помимо заботы о развитии региона имеет и еще одну подоплеку: привыкшие «рулить» в сельском хозяйстве, региональные власти не хотят выпускать из рук прибыльные отрасли. Рынка сельскохозяйственных земель ни в Краснодарском крае, ни в Ставрополье, скорее всего, не будет, так как краевые Думы в ответ на федеральный закон, разрешающий с 2003 года куплю-продажу земель сельскохозяйственного назначения, объявили мораторий на их продажу на 49 лет.
Таким образом, земельный пай на юге превращается в капитал местных жителей, необходимый им для выживания. Люди это прекрасно понимают – в отличие от многих других районов, где пайщики не знают, зачем им дали бумажку на право владения землей и что с ней делать. Однако права на земельные доли имеют далеко не все жители села, а только те, кто в момент перераспределения земель – в начале 1990-х годов – работал в колхозе. В то же время многие старожилы, те, кто работал в других местах, выехал ненадолго, был в армии и т. п., паев лишены, а значит, лишены и значительных дополнительных доходов, в чем они видят большую несправедливость (см. раздел 2.2). На Северном Кавказе все это сильно напоминает начало XX века. Такая ситуация – настоящая мина замедленного действия, весьма опасная.
Рисунок 5.6.1. Частное поле кукурузы
Рисунок 5.6.2. Современная охрана некоторых частных полей
Эта опасность усиливается со временем, так как паи передаются по наследству. В результате люди, приехавшие недавно или уехавшие из села, пользуются значительным дополнительным доходом от колхоза (ведь зерно можно продать), а сегодняшние работники, создающие этот доход предприятия, не имеющие земельных паев, дополнительных выплат лишены. Жалобы жителей на несправедливость подобного положения и требование его изменить мы слышали во многих селах, особенно в казачьих станицах с их политически активным населением.
В более демократичной Саратовской области в некоторых селах, где есть «зерновые» фермеры, собирающие паи населения, площади колхозов уменьшились за последние годы на треть и даже наполовину. Ведь по закону руководители предприятия обязаны выдать своим работникам земельные паи (хотя они и стараются дать им худшие земли). В селе Казала на правобережье Волги руководитель отказался было выдавать землю, так люди подали на него в суд и выиграли.
Несмотря на то что купля-продажа сельскохозяйственных земель разрешена в Саратовской области с 1998 года, соответствующие аукционы проходят крайне вяло, а цены на землю низки. Здесь хуже земли, ниже урожайность, меньше прибыли и пока еще нет такого нашествия «инвесторов», как в Предкавказье. Фермеры также не покупают землю и предпочитают собирать земельные паи населения в аренду. Только колхозы на юге Поволжья, в отличие от Ставрополья, оказались гораздо менее устойчивыми. Если еще в 1995 году в области в двух третях районов более 90 % зерна выращивали крупные предприятия, то уже в 1999 году таких районов было около половины, а к 2005 году остался всего один. В 40 % районов области крупные и средние предприятия производили в 2003 году менее половины зерна (Основные показатели 20046).
Новый федеральный закон, хотя и разрешает выход из колхоза и даже продажу земель, имеет одну статью-поправку, которая работает против фермеров. Раньше паи были абстракцией, фермер собирал, например, 10 свидетельств на землю у пайщиков и требовал от колхоза один большой участок. Теперь участок каждого пайщика в колхозе должен быть указан конкретно. Собирая земельные паи, фермер получает множество разбросанных участков, которые невозможно обрабатывать. В общем, руководители колхозов не дремлют и активно борются против фермеров.
Плата за земельные паи практикуется во многих регионах юга России, особенно зерновых. Тем не менее осознание высокой стоимости земли самим населением мы встречали нечасто. Например, в южном Поволжье слишком много заброшенных колхозных земель, которые активно используются населением в качестве сенокосов и пастбищ. И хотя население тоже получает зерно за использование их земельных долей предприятиями (там, где они сохранились) или фермерами, худшее состояние колхозов, чем на Северном Кавказе, и обилие свободной земли уменьшают в умах населения ее ценность вообще, и своих паев, в частности.
Еще меньшей ценностью земельные паи обладают в сознании жителей Нечерноземья, где предприятия обычно ничего не платят за их аренду. Они часто готовы отдать свои паи за бесценок. Но эти земли никому не нужны, хотя там приветствовался бы любой инвестор, желающий хоть что-то делать на заброшенных и зарастающих лесом полях.
Но опустевшее, деградировавшее и необустроенное село ограничивает возможности любого предпринимательства. С ним готовы мириться разве что дачники. Поэтому опасения, что с введением купли-продажи сельскохозяйственных земель они все будут скуплены, на большей части России лишены основания. За исключением некоторых ареалов – прежде всего юга и пригородов больших городов.Пригороды – борьба за землю
С позиций рекреации и экологии крупные агропредприятия и животноводческие комплексы вблизи столицы – помеха. Но уничтожать рентабельные предприятия, кормящие города, – слишком рискованно. Уникальное пригородное сельское хозяйство нельзя создать в других районах и скоро нужно будет охранять, как памятники культуры или заповедники.
Специфика хозяйств населения в пригородах заключается в том, что они вынуждены существовать в условиях достаточно острого земельного дефицита, высоких цен на землю и конкуренции разных типов пользователей. Помимо сельскохозяйственных предприятий здесь есть интересы и у городских дачников, и у банков, и у строительных, транспортных, торговых и других фирм. Купля-продажа земель в пригородах весьма интенсивна независимо от того, разрешена она официально или нет.
Стоимость одной сотки земли колеблется от нескольких сот долларов до нескольких тысяч или десятков тысяч вблизи Москвы. В пригородах крупных городов России земля давно приобрела настоящую цену.
Рассмотрим несколько видов конфликтов землепользования, возникающие в пригородах. Здесь можно выделить пять типов действующих «агентов», вступающих в очень сложные взаимоотношения в условиях дефицита земли: 1) местное сельское население, 2) городские дачники, садоводы, огородники, 3) строители коттеджей, 4) крупные и средние агропредприятия, 5) фермеры, 6) городские и сельские администрации, 7) сторонние финансовые и прочие фирмы.
Покажем наиболее типичные пригородные проблемы землепользования на примере Подмосковья. В таблице 5.6.1 мы попытались выделить не формальных владельцев паев, которые считаются собственниками земли, хотя ею распоряжается предприятие, а реальных частных пользователей земель, в той или иной степени занятых сельскохозяйственным производством – фермеров, владельцев индивидуальных хозяйств, дачников, – в противоположность коллективным сельскохозяйственным предприятиям. Последние сократили свою долю в территории Московской области с 47 % в 1990 году до 34 % в 2004-м, а в подмосковных сельхозугодьях – с 94 % до 85 % (Сельское хозяйство 2004:235). Несмотря на крайнюю востребованность земли под Москвой, доля крупных и средних предприятий в сельскохозяйственных угодьях здесь даже выше, чем в России в среднем (см. раздел 3.2). Тем не менее доля частников в землепользовании выросла за те же годы в 3 раза, хотя они занимают всего 6 % подмосковных земель.
Основной сдвиг землепользования произошел в начале 1990-х. Из 600 тыс. га, изъятых у сельхозпредприятий, около 200 тыс. попало к частникам. Остальные перешли в ведение сельских и районных администраций или были поглощены другими пользователями (табл. 5.6.1).Таблица 5.6.1. Земли коллективных агропредприятий и частных землепользователей в Московской области, 1985–2004, тыс. га
Рассчитано по официальным отчетам о наличии земель в Московской области и их распределении по категориям, угодьям, собственникам, землепользователям и землевладельцам (форма 22-3).
Примечательно, что при положительной динамике частного землепользования, в том числе увеличении земель сельских жителей в 1,5 раза, самый бурный его рост был характерен все-таки для горожан. А доля фермеров, достигнув максимума в 2001 году, стала снижаться. Это связано не только с общероссийскими тенденциями (см. раздел 5.2), но и с вытеснением фермеров с дорогих земель за пределы Московской области.
В целом благодаря разрастанию земель под садами, коттеджами и сокращению обширных земель бывших колхозов и совхозов землепользование в Подмосковье становится «мелкошинкованным». Однако если учесть, что наиболее пространственно агрессивно здесь строительство шикарных особняков, то в отличие от других регионов эта мозаичность еще не означает увеличения трудоинтенсивности использования земель.
В Подмосковье коллективные предприятия в ближайших к Москве районах уже к 2000 году потеряли более половины своих посевных площадей (табл. 5.6.2). В остальных районах, несмотря на натиск частников, потери невелики (20–30 %) и, по крайней мере, гораздо меньше, чем в других регионах Нечерноземья – благодаря относительной устойчивости крупных предприятий в этой пригородной зоне.
Садово-дачные и коттеджные поселения не выделяются как особая категория поселений, т. е. не имеют своего поселенческого статуса, хотя и занимают большие территории. Они могут находиться на землях городских и сельских администраций, сельскохозяйственных и других организаций, на лесных землях, неудобях и т. д. Например, на стыке Пушкинского и Щелковского районов они формируют огромные сплошные массивы, псевдогорода, по площади куда большие, чем ближайшие к ним города областного подчинения (рис. 5.6.3). Подобные массивы типичны и для восточного Подмосковья. А в западном они мельче и разрозненнее, чаще примыкают к населенным пунктам или окружены лесами, что делает эти территории привлекательными для частника, а землю – дорогой. Несмотря на рассеянность, общая площадь рекреационных поселений больше все-таки в западном секторе: он концентрирует 38 % площади всех дачных участков и почти 30 % земель, занимаемых садовыми товариществами (данные Комитета по земельным ресурсам и землеустройству Московской области).Рисунок 5.6.3. Структура землепользования на стыке Пушкинского и Щелковского районов
Таблица 5.6.2. Распределение частного сельскохозяйственного и рекреационно-сельскохозяйственного землепользования в Московской области по зонам удаленности от Москвы, 2001, %
Таблица 5.6.3. Стоимость земли под строительство в ближнем Подмосковье на разном расстоянии от МКАД, 2003, USD за 1 сотку
Источники: Игнатьева 2003; Ступин 2003.
Распределение разных видов частного агрорекреационного землепользования по зонам удаленности также отличается (см. табл. 5.6.2). Дачи и «индивидуальное жилищное строительство» больше всего тяготеют к Москве (в двух первых зонах сосредоточено соответственно 85 и 70 % от общего их числа). Три четверти садов находятся во второй и третьей зонах. А фермеров больше всего на окраинах.
Если распределение частных владений бедного и среднего слоев населения довольно стабильно, то предпочтения богатых меняются.
В 1990-х на первом месте по востребованности с большим отрывом находилось Рублево-Успенское направление. Сейчас оно наиболее востребовано: 34 % заявок на покупку и строительство коттеджей только вблизи столицы (Дачи 2004). Но уже в 15 км от Москвы на первое место выходит Новорижское шоссе (42 %). Доля Рублево-Успенского направления снижается до 18 %, немногим опережая Калужское направление (17 %). При удалении свыше 30 км также лидирует Новорижское шоссе, но становятся все популярнее Киевское и Минское направления. Стоимость одной сотки земли в 2003 году оставалась самой высокой все же на Рублево-Успенском направлении (табл. 5.6.3), поднимаясь в живописных лесных местах до 40 тыс. долларов (Ступин 2003).
Самое главное, что востребованность земли горожанами и ее дороговизна вступают в противоречие с развитием сельского хозяйства области. А ведь Московская область, в отличие от многих развитых стран, где сельское хозяйство давно ушло из пригородов, сохранила свое ведущее положение в агрокомплексе России, занимая по объему валовой продукции 3-е место после Краснодарского края и Татарстана. Во многом это связано с общим кризисом агропроизводства в России, начавшимся еще задолго до 1990 годов, при котором наиболее стабильные предприятия сохранялись в основном в южных и пригородных районах (Нефедова 20036:130–141). Из 100 самых крупных и эффективных сельскохозяйственных предприятий России треть расположена в Московской, Ленинградской областях и в Краснодарском крае. Урожайность основных культур и надои молока в Московской области в 2–3 раза выше, чем в окружающих регионах, хотя природные условия гораздо лучше, например, в Калужской и Рязанской областях. Рентабельность агропредприятий Подмосковья также всегда была выше, чем в смежных областях. Для Подмосковья в наибольшей степени характерно выстраивание вертикальных цепочек агропромышленных структур, и часть предприятий уже куплена пищевыми гигантами или работает с ними в тесной кооперации. Именно подмосковные предприятия служат наиболее стабильными поставщиками продукции на московский рынок и перерабатывающие предприятия Москвы и области, включая и предприятия с иностранными инвестициями (Danone, Campina, Ehrmann и др.), снабжающие всю страну. При этом более двух третей животноводческого производства расположено в первой, второй и третьей зонах соседства со столицей, где наиболее заметно расширение землепользования горожан. С их точки зрения, столь крупные агропредприятия и животноводческие комплексы вблизи столицы не нужны. Но уничтожать рентабельные предприятия, кормящие города, – слишком рискованная стратегия. Эта проблема довольно серьезна, так как производства такого типа не только в глубинке, но и в полупериферийной зоне функционировать не смогут (см. подробнее: Иоффе, Нефедова 2001: Нефедова 20036:290–301).
В отличие от многих других регионов России, в которых огромные площади заброшенных земель убыточных предприятий никем не востребованы, в пригородах агропредприятиям земли не хватает. Многие руководители крупных и рентабельных предприятий в разных районах Московской области во время проводимых нами интервью жаловались на недостаток земель и готовность расширять площади пашни. Если какое-то производство дышит на ладан и не использует свои земли, то на них тут же находятся охотники – соседние предприятия. Они готовы покупать имущество убыточных колхозов и в дополнение к ним получать земельные паи работников, причем даже не соседних, а удаленных, в том числе и в других регионах (предполагая расположить там многолетние травы, сенокосы и прочие нетрудоемкие производства). Все колхозное лобби России активно выступало против закона, разрешающего куплю-продажу сельскохозяйственных земель, и только в некоторых сильных предприятиях Подмосковья мы встречали одобрение этого закона руководителями, поскольку он позволяет расширить землепользование.
Однако помимо самих агропредприятий на земли их менее удачливых собратьев находится множество других «охотников». Земельная конкуренция сельского хозяйства с другими видами землепользования (массовой жилищной застройкой, транспортом, инфраструктурными объектами и т. п.) очень велика. В отличие от южных районов, где целью борьбы за землю является организация прибыльного зернового хозяйства, в пригородах наиболее агрессивны риэлторские и строительные фирмы. В рамках нашей темы наиболее важны тенденции расширения процессов «недружественного поглощения» агропредприятий и активная скупка земельных долей населения банками и строительными фирмами – с целью получения земли под строительство. Поскольку федеральным и подмосковными законами купля-продажа сельскохозяйственных земель до 2003 года была официально запрещена, передача земли осуществлялась через процедуру дарения (за определенную мзду, конечно), так что сельские жители за совершенно неадекватную цену лишаются своих земельных паев, а предприятие – земель, и бороться с этим довольно трудно. Практикуются скупка акций предприятия, перехват контрольного пакета акций и смещение руководителя, а также искусственное банкротство.
Не хватает площадей и администрациям ближайших к Москве районов. Они даже договариваются о приобретении земель для своих граждан под сады и огороды в более удаленных районах области или в соседних регионах, оставляя свои земли для москвичей, предлагающих большие деньги. Более того, районные власти (часто вместе с руководителями предприятий) в обход областного постановления о недопустимости перемены целевого назначения земель находят пути преобразования части сельскохозяйственных земель в участки под строительство. Например, районные власти имеют право выделять под застройку небольшие участки до 3 га. Но если издать несколько таких постановлений, получится достаточный участок для нового коттеджного поселка. Часто под строительство отдаются окраины полей, которые переводятся в неудоби.
При сохранении и усилении товарности крупных предприятий, товарность хозяйств населения в Московской области, за исключением некоторых районов типа Луховицкого, в среднем ниже, чем в других пригородных районах. Близость столицы и возможность заработать деньги при обилии продовольствия в подмосковных магазинах способствуют тому, что свое хозяйство играет все более второстепенную роль. Наступление коттеджей и уменьшение естественных сенокосов и пастбищ лишает возможности содержать корову даже для тех немногих жителей, которые еще готовы это делать.
И все-таки в пригородах крупнейших городов при дефиците земли именно общественный агропромышленный сектор вступает в наиболее сильное противоречие с рекреационными потребностями горожан и финансовыми аппетитами крупных бизнес-структур, наживающихся на продаже земель и строительстве дорогих коттеджей. Уникальное пригородное сельское хозяйство, на которое опирается снабжение городов, скоро нужно будет охранять так же, как памятники культуры или заповедники.
Однако не только сельское хозяйство страдает от строительных и прочих фирм. Наступление коттеджей на старые дачные поселки, вытеснение коренных жителей (и туристов) из самых живописных и удобных для строительства мест, огораживание лесов, прилегающих к коттеджным поселкам, лишающее доступа к остаткам полудикой природы – все эти факты активно обсуждаются в средствах массовой информации, как и повсеместное нарушение экологических норм.
В общем, под натиском расширяющегося оборота земель и активного выплеска капиталов облик пригородов меняется. Все больше он ассоциируется с огромными виллами, хотя общая площадь такой застройки, по оценкам, не превышает i% подмосковных земель.