Некомандный игрок
Шрифт:
— Прям волшебный? — сиронизировал я. Опять начались эти ветеранские сказки.
— Конечно волшебный, — удивился моей иронии Ойвинд. — Говорят, в древности был герой, вождь смелых воинов, звали его Бьёрн. Много он ходил в походы, много добыл славы и богатств, но уже чувствовал, что скоро придет час, когда не сможет поднять щит и взять в руки копье. И вот однажды, против обыкновения заночевали они на берегу, ибо стар был Бьёрн а море очень неспокойно. А ночью, когда все спали он неожиданно проснулся, и увидел, что по их лагерю ходят невысокие, и очень худые существа, с корой вместо кожи и ветками вместо рук. Схватил он тогда одного и размахнулся, чтоб бросить в море. Но взмолилась тварь, ибо смертельна для лесовика морская вода. И за свободу свою показала Бьёрну корень. И сказала тварь, что тот, кто откусит от него кусочек, помолодеет на десять лет!
К нашему разговору уже прислушивались, и вскоре уже полкоманды собралось вокруг Ойвинда.
— В тот раз помолодел Бьёрн на двадцать лет, и когда вышел к своим воинам, они его сперва не узнали. Опознали только по одежде и оружию. А команде Бьёрн про корень ничего не сказал, ибо лесное существо предупредило — нельзя делиться таким знанием ни с кем, иначе вся сила корня пропадет.
— И что? — спросил кто-то. — Долго еще жил тот Бьёрн?
— Триста лет. Старел потихоньку, но потом откусывал кусочек, и молодел еще.
— И что? Потом корень кончился?
— Нет, — пожал плечами хольд, — говорят он еще плавал к тем берегам за волшебным корнем, но однажды, понравилась ему молодая дочь конунга, и решил к ней посвататься. И отец был не против, и уже хотели свадьбу сыграть, да только уперлась девушка, не хочу говорит за старика замуж. А Бьёрн всегда притворялся, что ему лет сорок. Тогда откусил он побольше, и предстал перед девой молодым, двадцатилетним парнем.
Хм… А я вот знаю одну дочь, правда не конунга, а ярла, той наоборот постарше, да поопытнее подавай.
— И дальше то, что было?
— Да дева оказалась ветренной, решила она над женихом подшутить, и сказала, что и сейчас он стар для неё. И тогда рассердился Бьёрн, откусил еще больше и стал младенцем!
Раздался дружный смех.
— И что?
— Что-что, — проворчал Ойвинд, — когда он стал младенцем, то и забыл всё, что знал. Вырос, стал хольдом, потом форингом, и погиб геройски однажды. Вот и весь сказ.
— Вот так всегда! Всё зло — от баб!
Наконец, на четвертый день после отхода от Берена, и часа через два-три после отплытия, когда солнце уже поднялось и начало неслабо так припекать, а я потихоньку начал сходить с ума от безделия и монотонии, слева по курсу показался вытянутый в море мыс. К немалому удивлению — почти безлесный. А сразу за ним береговая линия пропадала из виду, и проглядывалась только где-то впереди.
— Это залив, — подтвердил мою догадку кормчий, — большой залив. Даже скорее на озеро похож, уж очень он глубоко в сушу вдается.
— Ты туда ходил?
— Нет, что ты! Посмотри на берег, сплошной непроходимый лес кончился недавно, а это места, которые так любят люди… Правда по эту сторону от залива еще много болот, а вот за ним…
— И мы туда идем?
Кнуд с улыбкой покачал головой, вдохнул побольше воздуха…
— К повороту!
Занятые в работе с парусом подорвались, отряхивая лень и оцепенение многодневного ничегонеделанья…
Наш «Ворон» развернулся носом в открытое море.
— Там Вестлёнд? — вновь насел я на старика, когда парус перевязали под новый курс. Теперь он развернут сильно на левый борт, мы идем почти что бортом к ветру.
— Он… Вестлёнд.
К нам стали подтягиваться любопытные, не входящие в «зрительскую группу» игроков в настолки. Кстати, как я заметил, играли только хольды. Для этого у них была расчерченная доска, фишки, и кости-кубики. Сунувшегося было Рерика осадили: «С дренгами не играем». Вот так… И самое главное, я усмехнулся: никакой «дедовщины»!
— Кнуд, ты же сказал, что за заливом уже люди? Так почему мы уходим?
— Мы не уходим, парень, мы идем в Вестлёнд, — веско проговорил Снор, недавно вернувшийся с недовольным видом из-под мачты.
— Почему?
— Там живут люди. Вы же хотите добычи и славы? Вот за этим мы туда и плывем.
— А там? — я мотнул головой назад.
— А там… — неопределенно хмыкнул Снор, — Возможно только слава. А вот с добычей там плохо.
— В Вестлёнде нет имперцев! — вспомнил я.
— Они там были, — каркнул Кнуд, — но ушли.
— Почему?
— Да кто ж их людей знает? Говорят, однажды их престарелому императору мелкие такие птички, живут там повсюду, загадили лошадь. Он так обиделся, что крикнул: «Проклятая страна! Ноги имперской на ней не будет!» И имперцы ушли. Не пытайся понять, Асгейр, поступки людей не поддаются пониманию орков. Это ж… — он скривился, — люди.
Да нифига подобного, логика по любому есть! Только безмозглый баран будет утверждать, что некое государство действует без логики, например по прихоти сбрендившего правителя. Я не долго жил, но много чем интересовался в своем времени. Как правило в основе политики, что бы нам ни говорили и как бы в уши не дудели, лежит экономика. «Не видишь причины? Значит причина в бабках» говорил один умный человек. И я с ним по большинству пунктов согласен.
— Не морщи лоб, Асгейр, — вновь подключился к разговору Снор. — Тебе надо знать только то, что в Вестлёнде мы не встретим имперских воинов, а тех, кого встретим разобьем с легкостью… — он поправился. — Ну как с легкостью? Противник будет посерьезней огров, но и вы уже не те сопливые новички, что собрались в Борге.
Ну да, ну да. «Не надо думать — с нами тот, кто все за нас решит!» Слова старой, давно забытой песни всплыли в голове, я покосился на нос, где Фритьеф что-то растолковывал Сигмунду. Хорошие слова, жаль кто пел, не помню [10] .
10
В.С.Высоцкий.
Черт, определенно что-то у меня в памяти было, по поводу ухода имперцев, вот только что? История никогда не была моим коньком. Но я обязательно вспомню!
Глава 15 Первая деревня
— Земля!
Вновь народ ломанулся на нос. Лишь хольды демонстрировали большую увлеченность игрой, чем каким-то там берегом, да на корме скучали попавшие на дежурство Эйрик и Бруни. И, разумеется, Кнуд.
— Ничего там нет, — прикрываясь рукой от заходящего солнца и немилосердно жмурясь, наконец, проговорил Торольв, — показалось тебе.