Ненавижу тебя, Розали Прайс
Шрифт:
— Стайлс, проваливай, — послышался его громкий и гневный голос, отчего я невольно удивилась, но не вздрогнула, как это обычно бывало. Мне не было страшно, но мурашки будоражили мое тело, спину, а дрожь не как не прошла.
Выдохнув, я подхожу к плотной шторе, что закрывала, как я понимаю спальню, его временные покои. Хватит прятаться, Прайс, пора показаться и вернуть все то, что было утрачено, вернуть все то, что я чувствовала.
Руками, я подгребаю толстую приятную на ощупь ткань и открываю себе взор на еще одну довольно большую комнату и сидящего на расстеленной кровати мужчину, повернутого
Черт, Нильс, что с тобой происходит?
Шагнув, я беззвучно двигаюсь к нему, не сводя взгляда с его согнутой фигуры, опущенных плечах и явно подстриженных волосах. Они были так коротки, что уже не вились, а лишь небрежно лежали на голове. Со спины я не видела его глаз, и не видела того, что он делает, но явно понимала, что около него не дешевая бутылка какого коньяка.
Я так была внимательна к нему, что не заметила бутылку под ногами, загрохотав на все помещение и еле-еле удержав себя на ногах.
— Ты еще здесь, Стайлс?! — взревел он, а я подвела глаза, смотря, как он отбрасывает на другую сторону кровати альбом. Не здраво улыбаюсь, понимая, что там наши фотографии. Нильс остается на месте, а я, кажется, даже не могу дышать.
Решаюсь на крайность, когда кладу на кровать свою одежду, медленно залезая на кровать. Сейчас мне лишь интересно одно: как именно он отреагирует на мое появление, да еще не соображая, что за спиной вовсе не наш дядя Гарри, а я.
Он грубо выдыхает, когда я оказываюсь совсем близко, и матрас прогибается под нашим весом. От него ужасно пахнет перегаром, и я невольно морщусь, но преодолеваю свою брезгливость, с тяжестью вспоминая только единый раз, когда он был пьян — первый день встречи, точнее ночь.
Поднимая руку, я замираю в миллиметре от его сильной спины. Его напряжение отражается на моей нерешительности, когда он заражает воздух враждой.
Сердце предательски отбивает ритм, да такой быстрый, что колит внутри. Живот тянет тугой и разлука, которая была так долга, заставляет меня убрать руку, но вместо этого крепко обхватив его руками, прислонившись к спине щекой. Слышу, как забилось его сердце, да так скорого, что перегоняет мое. Он вздрагивает, и не шевелится. Совсем. Замер. Онемел.
Я так скучала за тобой. Такой теплый. Такой мой. Такой родной папочка. Знаю, будешь лучшим отцом…
Проходит, кажется, мгновенье, которое тянулось так долго, но так сладко, что не хотелось перебивать тишину. Совсем, ни на секунду.
— Рози…— поддавлено, совсем тихо шепчет Нильс, и я расплываюсь в улыбке, когда его нежный голос, обращен в мою сторону, лелеет мой слух.
— Я, — подтверждаю я его догадки и чувствую, как он хватает мои руки, но прежде, чем я даю теплу его ладоней согреть мою кожу, одергиваю их, отстраняясь. Улыбка исчезает. Ощущения вовсе не хорошие. Он обжигает меня.
Не может быть.
Не правда.
Я подпрыгиваю от неожиданности, когда Нильс резко подскакивает с кровати с широко открытыми глазами, смотря на меня, встав у кровати, пронзая меня своими яркими голубыми глазами.
Но сейчас я больше озадачена
— Привет, — пытаясь улыбнуться, но это получается нервно, очень нерно. Под пристальным взглядом мужчины, моего любимого, я начинаю нервничать. Сильно. Почему он молчит?
— Ты же в госпитале, — шепчет он, словно не может повысить голос. Но я чувствую, как животе летают те самые бабочки. Стая, огромная, такая, что тянет тугой. Я скучала за ним больше, чем могла представить.
— Я перед тобой, Нильс, — выдыхаю я, тяжело смотря на него. Отворачиваясь, я ловлю взглядом бутылку алкоголя, с которого вытекла половина содержимого на кровать. — Подумать только, — взяла я бутылку, в руки, разом осматривая комнату. — Гарри говорил, что ты ведешь себя не разумно, но чтобы так…— я запинаюсь, недовольна им, и слышу, как он с ужасом сглатывает.
Его лицо в щетине, которая темнее, чем его пшеничные волосы. Под глазами небольшие мешки и заметные синяки. Сам он и впрямь одет, в обуви и брюках, темная рубашка. Взгляд, который он не спускает с меня, меняет столько эмоций, что мне остается только гадать, что он думает или ощущает.
— Надеюсь, я не найду в этом номере марихуану? — вопросительно приподнимаю бровь, а он отводит глаза, впервые опустив их в пол, низко наклоняя голову и качая ею, в знак отрицания.
Что с ним происходит? Где мой грозный решительный Нильс, который бы опрокинул меня через плече и обнимал до упада сил, пока не раздавил бы мои внутренности?
— Ты мне не рад? — тихо спрашиваю я, пытаясь не нарушать тишину, но, он ни как не реагирует, опуская голову еще ниже, если это возможно.
Я шокирована.
Живот заныл от боли, и я вспоминаю, что во мне его ребенок, но это только угнетает меня больше, чем есть на самом деле.
— О, — выдавила я свое поражение, приоткрыв рот. — Ладно, — в любом случае, Гарри ждет меня в низу, а рейс в Манчестер никто не отменял.
Я встаю с постели, не спеша, давая Нильсу подумать о том, что сейчас я действительно ухожу. Бутылку ставлю на пол, у кровати, позаботившись, чтобы она не пролилась на пол. Хватаю купленное пальто и натягиваю на себя, отворачиваясь от Нильса, все же несколько раз пробегая взглядом по комнате, в которой был бардак и купа мусора, не считая бутылок от разного вида алкоголя, от самого легкого энергетика, до коньяка или виски.
Решая не застегивать пальто, я подбираю шарф и шапку, с очередным выдохом понимая, как абсурдна эта ситуация выглядит на самом деле. Но, я тоже виновата. Я извела его до такого состояния, заставив его спиться, но я писала, я черт возьми писала, и просила его быть мудрее!
Состояние ярости быстро оседлало мой разум, и когда я готова была ринуться к двери, то поворачиваясь, наткнулась на Нильса, врезавшись в его крепкую грудь. Он с силой, довольно характерной для меня, прижимает к себе, когда я хватаюсь руками за его спину, сжимая в кулаках его черную рубашку.