Ненавижу тебя, Розали Прайс
Шрифт:
Я нестерпимо всхлипываю, понимая, что он прав. Гарри прав. Он сказал правду, и от этого я чувствую еще больше отвращения к самой себе. Я не прежний ангелок, и мне противно понимать, что стала циничной изуродованной сукой, как высказался Гарри.
Когда мои ноги сами добрались к высокому парню, я неосознанно кладу руку на его напряженную спину, почувствовав, как он глубоко задышал.
— Я доверяю тебе…— прошептала я, а позже мои руки обвились вокруг его талии, и я не удержалась, чтобы крепче прижаться и уткнуться в его теплый серый свитер, всхлипывая. — Я просто не хочу, чтобы ты
Гарри выдыхает, разъединяя крепкий замок на его талии, и позже разворачивается, прижимая меня к своей груди.
— Прости меня, Гарри… я не знаю, что на меня нашло. Пожалуйста, умоляю, прости. Ты мне дорог. Ты мой друг… Гарри, не уходи, — зарыдав навзрыд, я не удерживаюсь от того, чтобы остановить истерику, а когда и пытаюсь, то слез становится вдвое больше, а дышать куда труднее.
— Ну, милая, я никуда не ухожу. Перестань, Розали, успокойся, — шепчет он, поглаживая меня по голове, пока я прячу свое лицо, а его свитер вбирает мои слезы. —Тише, ангелок. Это мне следует просить прощение… Я очень грубо с тобой обошелся.
— Ты… ты нанесешь мне мазь на спину? — заикаясь в слезах, я поднимаю голову, глядя в его темные глаза, в которых так быстро вспыхнула забота.
— Да, да, конечно, — кивает он, продолжая гладить меня по волосам, щекам, поправляя локоны за ухо и аккуратно обнимая за плечи.
— Я не знаю, что на меня нашло, — не быстро успокаиваясь, произношу я, но когда Гарри так рядом, я чувствую неимоверную поддержку, отчего слезы прекращают свой поток, а эмоциональность превращается в «плавучее» состояние.
Единственное что заставило меня отстраниться от Гарри, это внезапная тяга в животе. В горле моментально пересохло, а неведомая волна поднималась из желудка к горлу, и меня передернуло, когда ощущение стали похожи на позыв рвоты.
— Розали? Ты побледнела. Что с тобой? — обеспокоенно произнес Гарри, попытавшись положить свою руку мне на плече, но я срываюсь с места, быстро вбегая в ванную комнату и опускаясь перед туалетом. Не прошло и секунды, когда все, что я так с аппетитом ела, оказалось на дне унитаза, а рядом появился ошеломленный Гарри.
— Уйди, — прохрипела я, заметив его рядом, а позже и почувствовала, как он придерживает мои волосы.
— Все в порядке.
— Гарри…— мне хотелось выгнать его за дверь, чтобы он не лицезрел такой отвратительной картины, когда меня рвет, а желудок выворачивается, опустошаясь до дна. Слезы появляются на щеках уже от болезненных ощущений, когда желудок пуст, а он сжимается, пытаясь вытолкнуть неведомое содержимое, разрывая мое горло и оставляя меня без сил.
— Нужно позвать Пирса, — говорит Гарри, как только понимает, что я обессилено отталкиваюсь от унитаза, отворачиваясь в другую сторону, тяжело дыша.
— Н-Нет… Это все он.
— Кто? — недоуменно переспрашивает Гарри.
— Ребенок. Токсикоз, — кратко объясняю я, а за несколько секунд тишины, прорезается тихий и довольный смех Гарри. Я недовольно поднимаю голову, глядя на него. Ему, черт возьми, смешно? — Что тебя так веселит, Стайлс?
— Твой еще не родившийся
— Сынишка? — переспросила я довольно удивленно. — Дядя Гарри?
— Я хочу быть крестным мальчишки, а не девчонки. Это мой фетиш, — смеется он, помогая встать, и подводит к умывальнику.
— Ты свихнулся, Гарри. Ты не будешь крестным моего ребенка. У меня будет девочка,
— обижено выговорила я, а после ополоснула рот водой, заодно умывшись.
— Какая же ты наивная, анелок, — смеется он, поддавая полотенце. — Я все же позову Пирса, а за тем проведем процедуру, — сказал Гарри, и моментально вышел из палаты, оставив меня одну.
Я недовольно глядела на дверь, а позже усмехнулась, когда повторила его слова у себя в голове. Посмотрев на зеркало, и увидев себя с дурацкой улыбкой до ушей, пока мои щеки полыхали бордовым цветом, я опускаю руку на живот.
— Когда-то дядя Гарри и впрямь расскажет тебе сказку на ночь, — проговариваю я вслух, но тут же, понимаю, что рвота возвращается, и я припадаю к унитазу.
Чертов Стайлс!
***
Последний сеанс с миссис Вуд прошел отлично. Я ни разу не огорчилась, не разрыдалась, просто чувствовала себя удобно, комфортно. Сегодня она посвятила тему моей беременности, семьи и мужчинам, которые довольно ранимые личности.
О, как я хорошо ее понимала. Нильс за время моего «курортного отдыха» в палате стал романтиком. Нильс, тот самый Веркоохен, который заставлял меня насторожиться при первой встрече, который всегда брал весь контроль, который подчинял меня, кормил оладушками с джемом, садил себе на руки, который отшлепал меня книгой Джейн Остин, который соревновался со мной на гонках за мою же «свободу», который… Черт, список был ужасно длинным, но отчаянно хотелось добавить: тот Нильс, который был моим мужчиной, который возбуждал меня одиноким прикосновением губ на затылке, и который стал папочкой моего ребенка.
Нильс Веркоохен — романтичный Папочка.
Мило.
Закончив час с Эмбер на хорошей ноте, мне даже было, однако грустно, что женщина уходит от меня, исполнив свой долг. За этот час я еще никогда раньше так много не сплетничала о женских секретах, как с этой женщиной. Она определенно заслуживает немалую премию, за помощь мне в такой нестандартной и сложной ситуации.
После ее ухода, я, еще не очнувшись, встречаю на пороге Гарри. Настроение было крайне хорошим и его юмор подзадорил меня на смех. Как и вчера, он бережно и аккуратно наносит мазь на спину, с уже меньшим шоком, но я, несомненно, почувствовала жалость которую он испытывает ко мне.
Вчера, когда я сняла халат, он с минуту стоял и смотрел на меня с сожалением. Он не мог ничего сказать, и позже отводил свой взгляд от меня, как от каторжной. Но я была нормальная, только вот эти раны медленно превращались в необратимые шрамы. Ненавижу эту жалость в глазах. Она меня задевала.
Сегодня он покончил со мной быстро, но с нерешительностью предложил мне вместе пообедать в моей палате.
Равена залетела ко мне во время своей смены, затащив термос чая на травах и шоколадного печенья с фруктами.