Непобедимый эллин
Шрифт:
– Я! – жалко пропищало с северной трибуны, и над спортивной ареной повисла могильная тишина.
Все зрители ошеломленно смотрели на ковыляющего через зеленое поле лысого дистрофика в драной собачьей шкуре.
– Опаньки… – только и нашелся что сказать обескураженный Геракл.
– Э… э… э… – в замешательстве прохрипел Критский Бык, непонимающе таращась на тщедушного психа.
– Он всё-таки опередил тебя, Геракл, – покачал головой Софоклюс, дивясь безрассудной отваге чокнутого грека.
Дойдя до боксерского возвышения, Херакл довольно безуспешно попытался на него забраться. После седьмой провальной попытки, завершившейся падением головой оземь, самозванца забросили на ринг подоспевшие солдаты, но Херакл к тому времени был уже без сознания, здорово приложившись затылком о валявшийся в траве каменный диск, позабытый кем-то из рассеянных спортсменов.
– Э… э… э… – снова неуверенно прохрипел Критский Бык, с недоумением рассматривая бесчувственное тело у своих ног.
Подбежал запыхавшийся судья, пощупал у Херакла пульс, удовлетворенно крякнул и громко возвестил:
– Победил Критский Бык!
– У-а-а-а… – радостно взревел чемпион, прыгая на жалобно скрипящем помосте.
– Виртуальный нокаут! – сообщил Зевсу сидевший у телескопией Эрот.
– Это как? – обалдело переспросил Зевс.
– Ну… – Эрот задумчиво пошевелил пальцами, – мысленный хук сопернику на расстоянии…
Тщедушное тело Херакла солдаты копьями столкнули с помоста и без особого труда уволокли самозванца в лазарет.
– Пора заканчивать весь этот балаган, – недовольно пробурчал сын Зевса и, поведя могучими плечами, спустился вниз на арену.
Зрители тут же стихли.
Критский Бык затравленно заозирался, ища глазами тренера. Но тот сбежал, как только увидел приподнимающегося со своего места Геракла.
Великодушно приветствуя в очередной раз взорвавшуюся криками толпу болельщиков, сын Зевса величественно взошел на спортивное возвышение.
Критский Бык неуверенно переминался с ноги на ногу в углу тесного ринга.
– Ну что? – с легкой иронией спросил его Геракл. – Ты ведь, кажется, хотел с кем-нибудь сразиться?
– Э… э… э… – неопределенно отозвался чемпион, здорово смущенный.
Грянул гонг.
Сын Зевса наклонился к уху снующего рядом судьи и горячо зашептал:
– Я начисто забыл правила, что нужно делать-то? – Судья судорожно сглотнул.
– Вы как почетный гость Крита имеете право на первый удар, – тоже шепотом ответил он.
Могучий герой кивнул и пальцем поманил набычившегося соперника.
Чемпион нехотя приблизился.
Геракл поплевал на правый кулак, размахнулся и… остановил занесенную для удара руку еще в полете, ибо сдавленно ойкнувший Критский Бык рухнул, сраженный внезапным героическим обмороком.
Судья попробовал у чемпиона пульс и, посчитав на всякий случай до десяти, радостно возвестил:
– Нокаут! Победил Геракл Олимпийский!
Толпа любителей спорта грянула так, что зависший точно над спортивным амфитеатром Олимп прилично содрогнулся.
Сняв с поверженного Критского Быка чемпионский пояс, судья торжественно передал его несколько разочарованному стремительностью кулачного боя сыну Зевса.
– Для начала постирайте! – гневно гаркнул могучий герой, неприязненно глядя на поверженного слабонервного соперника.
– Что, очередной виртуальный нокаут? – рассмеялся, глядя вниз через телескопис, Тучегонитель.
– Ага! – весело подтвердил Эрот. – Спущусь-ка я вниз к царю Миносу, получу наш выигрыш!
– Да-да, разумеется, – кивнул Зевс и тихонько про себя добавил: – Бедный-бедный Посейдон…
Глава тринадцатая
ПОДВИГ ВОСЬМОЙ: ИШАКИ ДИОМЕДА
– Ты мне, главное, сейчас не мешай, – строго предупредил Софоклюс, доставая свежую восковую дощечку. – Да и лошадей приструни, что они несутся у тебя как угорелые?
– А чего это ты вдруг раскомандовался? – возмутился Геракл. – Наверное, завидуешь мне, потому что я сегодня за один-единственный день получил сразу три великолепных приза.
– Кто завидует? – изумился историк. – Это я-то тебе завидую?!
– Угу, конечно, черной завистью!
– Ой, не смешите мои сандалии, люди добрые. Все эти твои спортивные победы липовые!
– Но-но…
– Да-да, липовые, голос правды не задушишь. Ведь все греки, включая устроителей критских Олимпийских игр, до смерти боятся гнева богов, а в особенности твоего эгидодержавного папашу.
– Да, это так! – довольно кивнул могучий герой. – Но я не вижу совершенно никакой связи между моими блистательными спортивными победами и этим патологическим страхом смертных перед Олимпом.
– Ну-ну… – только и нашелся Софоклюс. – Что ж, не буду с тобой спорить, только еще раз попрошу по возможности мне не мешать. Если тебе не трудно, объезжай на дороге ямы, а то у меня что ни слово, то троеточие… Потомки, чего доброго, подумают, что я пьяный был.
– Да успокойся, Софоклюс, что-то ты сегодня не в меру перевозбужден.
– Дело в том, – ответил историк, – что мне следует описать сразу два твоих подвига. И если ты думаешь, что это легко, то очень сильно заблуждаешься…
– Ладно, всё, молчу… – согласился Геракл, но всё-таки не удержался и дурным голосом пропел: – О, птичка, птичечка-а-а-а…
– Всемогущие боги! – простонал Софоклюс, с тоскою глядя на девственно чистую дощечку.
Вдохновение, как назло, решительно отсутствовало. Видно, ветреная муза Клио вместо Софоклюса посещала отдыхающего на Аргосе Геродота.