Непобежденные
Шрифт:
В марте и сердце крылато. Алеша Шумавцов носил на крыльях тайны своей улыбку Шуры Хотеевой.
Не та теперь жизнь, чтоб вызвать девушку под первой звездой по улице пройтись, крушить весенний лед на лужицах. В центре Людинова патрули, на окраинах, где за каждым забором сад, стоят танки, возле танков – часовые.
На набережной – полицаи.
Алеша лирического дурачка из себя не строил. Шел всегда сосредоточенно, будто по делу. И дело про запас у него было наготове. Остановят – есть что сказать, не выдумывая наспех.
И ложилась четвертушка
Алеша даже нафантазировать себе не мог, кто читает его отчеты о весне в Людинове.
«17 марта 1942 года. Секретно. Государственный комитет обороны. Тов. Сталину.
Генеральный штаб Красной армии. Тов. Шапошникову.
16 марта 1942 года по радио командир партизанского отряда, действующего в Людиновском районе Орловской области, тов. Золотухин сообщает: "Карта 1–1 000 000, координаты 7094, Людиново, на улице из центра на Киров – танки, бронемашины. Южнее территории завода – отдельный большой красный дом с вышкой – склады боеприпасов, северо-восточнее завода – склады снаряжения и боеприпасов. Юго-западнее от центра города, на Сукремль, в корпусе ФЗУ с трубой – конюшни. Бомбите".
Спецсообщение от Наркома НКВД СССР».
Интерес Верховного командования к Людинову объясним. В 250 километрах к северу в эти дни погибала 33-я армия генерала Ефремова. Сражающаяся армия.
Сталин не верил прогнозам Генерального штаба. Генералы-провидцы предполагали: летом Гитлер главный удар своих войск направит на Волгу и на Кавказ. Гитлеру нужны для ведения долгой войны русская нефть и русский хлеб. Опять же, нефти и хлеба лишалась Москва. Но как было поверить в такие планы, если перед Западным фронтом Жукова – 70 дивизий?
От Ржева до Москвы, от Вязьмы до Москвы – две сотни километров, от Гжатска, который не удается отбить, – 180.
И самое страшное – удача отвернулась. Армии то и дело попадают в котлы смерти. Немецкое окружение – удав; была армия, и нет армии.
Начальнику Генерального штаба Шапошникову, главнокомандующему Сталину надо было знать, какие силы у немцев в Людинове, в Жиздре, под Кировом. Не намечается ли клещей для армий Западного фронта?
Орел с орлятами не ведал, сколь важными являются его донесения. Он делал свое дело, ради которого оставлен в Людинове. Он делал это изобретательно и незаметно. А чтобы сила, обнаруженная им, была непременно уничтожена, каждая его записочка заканчивалась приказом: «Бомбите!»
Пришлось-таки Алеше набраться смелости и пригласить Шуру прогуляться. Школьник Шумавцов не посмел бы подступиться к Василисе Прекрасной. Другое дело – командир Орел. Орел приказал Сашке Лясоцкому, коли отец его лесник, добыть подснежников.
Сашка подснежники принес. Желтые.
Алеша явился с букетиком к Шуре:
– Нам надо погулять.
Тоня,
– Подходите.
– Чего? – не понял Алеша.
– Подходим друг другу, – сказала Шура.
День воскресный, весна.
– По центру пройдемся.
Шура взяла Алешу под руку. Он было дернулся, но ведь для дела.
– У тебя рука, будто ты гирю тащишь.
– А лицо? – спросил Орел.
– И лицо никуда не годится. Ты же все время отворачиваешься от меня. Противная, что ли?
– Наоборот.
– Под ручку ни с кем не ходил?
– Не ходил. Я гармонист. Мне руки нужны свободные.
Шли молча.
– Уж если мы гуляем, ты разговаривай со мной. Ухаживай.
– Нам надо посчитать машины и орудия. Запомнить, где стоят.
– Цветы, между прочим, редкие. Спасибо. – Шура легонько торкнула Алешу в бок: – А если бы… Ну, просто так… Принес бы цветы?
– Не принес бы, – сказал Алеша правду. – Постеснялся… Вернее, не посмел бы.
– Какие же вы дураки, мальчишки! – У Шуры даже слезы на глаза навернулись. А глаза у нее – ну, не было еще таких на белом свете!
Они прогулялись по улице Фокина, по Первой улице и по Второй.
– Тридцать девять грузовиков! – посчитал Алеша.
Прогулялись по улице III Интернационала.
– Двадцать пять машин, – сказала Шура.
– Двадцать пять. Итого – шестьдесят четыре.
– Пять машин стояло на Красноармейской, пятнадцать – на Московской, еще пять – на Карла Маркса.
– Автоматическая пушка и три противотанковые на III Интернационала, – подводил итог гуляния Алеша, – на Маяковского – зенитка.
В каменных домах – пулеметные гнезда. Все это на дорогах: на Киров, на Букань, на Сукремль, на Войлово.
Шура остановилась у большого дерева.
– Устала.
– Одно плохо: нельзя бомбить, – сказал Орел. – На самых людных улицах – машины.
– Ты целоваться умеешь?
Алеша опустил голову.
– Ты целоваться умеешь?! – рассердилась Шура.
Посмотрел в глаза.
– Минами будем взрывать. На выезде из города. Пусть немцы думают, что это партизаны.
Шура придвинулась, поцеловала мальчишку в губы.
– Ухажер! – Убежала.
Тепло от прикосновения губ не исчезало. И вкус не исчезал. Настоящая лесная малина.
Допрос на дому
Очередная мобилизация молодого народа для нужд Германии провалилась. Вместо трех сотен набрали сорок человек. А из этих сорока тридцать три сбежали в партизаны.
Старший следователь Иванов по собственной инициативе явился в больницу, допросил врачей и с пристрастием – главную сестру Азарову. Побеседовал с главным врачом Андреевой.
– В поле моего зрения каждый из персонала вверенной мне больницы, – доверилась Андреева Иванову. – Я сама выдаю лекарства, я проверяю расход перевязочного материала. Нарушений не нахожу, но поручиться за кого-либо не берусь. Они все – русские!