Непознанный мир (цикл повестей)
Шрифт:
– Ну и что это значит? – разведя руками, спросил Квин.
– Нас пятеро, – объяснил Мастер и впал в раздумье, но ненадолго. – Да, я понял: каждый из нас может загадать по одному желанию, только… только оно у нас единственное – возвращение драконов, которого мы ждём, – он обернулся к Фаэтону. – Я правильно понял слова из легенды?
– Да, – коротко ответил золотой дракон. – Лорд Вейсголлвилд сказал вам, что легенды управляют нашими судьбами. А это значит, что если вы загадаете первое и последующие свои желания, уже не Склон Мира выполнит их, а сама легенда. И тогда она полностью сбудется, если вы разумно распорядитесь всеми своими пятью желаниями.
– Оно у нас одно, –
– Они в любом случае ваши, – ответил Фаэтон. – Вы сможете воспользоваться ими в своём мире тогда, когда захотите.
– Здорово! – обрадовался Квин.
Мастер и остальные попрощались с Фаэтоном, когда он сказал, что настала пора ему улетать в свой небесный город на облаках, а Фреммору и его лорду – вернуться в загробный мир людей, где не менее прекрасно, чем на Склоне Мира. Они тоже попрощались с товарищами. Затем лорд Вейсголлвилд сел на Фаэтона, и дракон поднялся в небеса. Фреммор взвился вслед за ними на своём единороге, вспыхнув золотым светом, равно как и Фаэтон. Джеймс с восхищением глядел вслед Первому слуге, не смея пошевелиться. Он до сих пор не мог поверить в то, что видит настоящего Фреммора, своего небесного покровителя, который теперь навсегда улетал от них в те края, где никто уже не потревожит его и лорда Вейсголлвилда, и где вечное счастье станет смыслом их потусторонней жизни…
– Джеймс, – окликнул его Уинстон, заставив конюха перевести взгляд. – Вот, – лакей вытащил из потайного кармана своей ливреи обгоревший медальон Фреммора. – Твой медальон. Я хотел сохранить его в память о тебе погибшем, но теперь это уже не нужно. – Он отдал вещицу Джеймсу.
– Спасибо, – поблагодарил тот, засунув медальон в карман своих мешковатых штанов (верхней одежды на нём не было – она вконец разорвалась, истлевшая после пожара). – Надо будет поменять цепочку, когда окажемся в нашем мире.
– Как хорошо, что наше путешествие так удачно закончилось, – подвёл итог Мастер, – и я обрёл вас, своих друзей. Думаю, если мы расскажем другим, где мы побывали и что видели – нам никто не поверит.
– Если драконы вернутся, то обязательно поверят, – убеждённо заявил Квин. – Кстати, Мастер, кто из нас пятерых первым истратит своё желание?
– Тот, кто больше других хочет возвращения драконов, – подмигнул ему Мастер.
– Ты поручаешь сделать это мне? – поразился офицер. – Но я думал, что ты больше всех нас этого хочешь.
– Ну хорошо, пусть буду я, – согласился Мастер.
Он повернулся лицом к долине, которая была расцвечена сотней великолепных драконов, резвящихся среди извилин многочисленных речушек, и, обратив свой взор на призрачную пелену горизонта, громко произнёс:
– Первое наше желание, госпожа Судьба, – вернуть изгнанных драконов в наш мир!
====== Эпилог ======
Драконы были освобождены. Они вернулись к людям, которые признали их невиновность благодаря второму желанию, произнесённому Квином. С помощью третьего желания, желания Уинстона, все пятеро вместе со Смерком были перенесены в земной мир на север Англии, в родные места старого лакея. Там они поселились рядом друг с другом в небольших особнячках. Уинстон после долгой разлуки с братом и племянниками навёрстывал упущенное и проводил большую часть дня с уже повзрослевшими детьми, коими они для него всё равно остались.
Квин, как и обещал, начал создавать воинский гарнизон воздушных сил, привлекая к этому делу английских специалистов по драконам, у которых теперь появилась работа ввиду отмены моратория:
Ещё одно желание использовал Уоллфрид, пожелав, чтобы Смерк заговорил. Мастер был так счастлив, что не знал, как отблагодарить Уоллфрида за это, и в конце концов пообещал ему, что попросит Квина подарить Уоллфриду верхового дракона, – первого из тех, кого офицер обучит.
Джеймс же прочно вошёл в круг семьи Уинстона, брат которого позволил конюху жить вместе с ними. Впрочем, Джеймсу вскоре нашлась работа, в каком-то смысле по его специальности: он был приглашён Квином ухаживать за драконами в его питомнике. Джеймс охотно согласился, – правда, с некоторой опаской, однако Квин развеял все его опасения, пообещав Джеймсу, что всё у него получится и что драконы его не съедят, ведь они не дикие, а прирученные, вот только ещё не обученные военному искусству. С тех пор Джеймса прозвали драконюхом, что ему самому поначалу не понравилось, но вскоре он свыкся с этим, и в свою очередь назвал питомник Квина драконником.
Смерк ушёл на заслуженный отдых: он стал помогать Квину воспитывать молодых драконов, и жил теперь в просторном вольере рядом с питомником. К нему каждый день приходил Мастер, чтобы повидаться. Иногда они даже летали – без седла и упряжи, – и общались друг с другом до позднего вечера. Мастер нашёл, что Смерк ни в чём не уступает ему по интеллекту и что с ним можно беседовать обо всём. И это делало старого дракона в глазах Мастера умнее и осведомлённее любого человека.
С возвращением драконов во всех странах мира было восстановлено всё то, что оказалось ненужным после принятия моратория. Заново отстраивались штабы, крепости – словом, всё, что так или иначе было связано с драконами. Вот только власти стран мира не могли вспомнить, когда, и, главное, почему был разом отменён мораторий на драконов, и поэтому недоумевали. И каждый из руководителей стран считал отмену моратория делом рук своего соседа по государству. Но вскоре гадать о случившемся перестали, и мир вновь зажил во взаимном согласии и сотрудничестве с драконами, укрепившими непоколебимость и мощь каждой страны и всего мира в целом.
Последнее желание, желание Джеймса, конюх приберёг на потом. Им больше ничего не было нужно, ведь счастье у них уже есть, а спешить с исполнением легенды о Склоне Мира никому из них не хотелось, потому что сбывшаяся легенда перестаёт быть легендой и навсегда исчезает из людской памяти. И хотя из легенды она перевоплотится в историю, это всё равно будет не то, чего они ожидали от неё. Пусть лучше легенда останется легендой, не сбывшись до конца без последнего желания. Она слишком дорога для них, чтобы забыть её, заставив исчезнуть.
Джеймс размышлял, вспоминая события из легенды, частью которой они стали, что было бы, если бы его друзья попросили у Склона Мира не его воскрешения, а возвращения драконов? Вероятно, тогда бы Фаэтон не сказал им о пяти желаниях из легенды, которыми можно воспользоваться только в том случае, если попросить у Склона Мира чего-то не для себя, а для другого? Но друзья выбрали то, что дороже любого богатства, – его жизнь, отступившись от столь сильного для них желания, принеся его в жертву ради его, Джеймса, жизни. Так благородно поступают только те, кому дорога прежде всего жизнь другого человека, а не земные ценности, пусть даже и такие важные и глобальные, как опора планеты – драконы. А значит, последнее желание, данное ему, он сохранит ради существования легенды и в благодарность за своё воскрешение, и потратит его только в самом крайнем случае, но не на себя, а на тех, кто ему дорог. На Уинстона. На Уоллфрида. На Мастера, Квина, или даже Смерка.