Непознанный мир (цикл повестей)
Шрифт:
Молодой граф обратился к монарху.
– Простите нас, ваше величество, мы вели себя недостойно – так не подобает Истинным. У вас прекрасное королевство, и, видит Небо, оно нуждается в защите. И я обещаю, что буду сражаться за свободу Гулсена и во благо Англии, ибо если я борюсь за справедливость здесь, то борюсь за это и на своей родине. Вы правы, мы должны это сделать.
С этими словами молодой граф припал к руке монарха, чтобы поцеловать её. Дорнтон последовал примеру хозяина, опустившись на колени перед Арсентом.
Оба правителя поспешили поднять их с колен.
– Нет-нет, сэр Джереми, Дорнтон, – рассмеялся монарх, переглянувшись с Арсентом. – Правителей королевства Гулсен всегда благодарят словами, а не жестами. А вы это уже сделали. Теперь же нам нужно исполнить ритуал Перехода.
От
– Не бойтесь, – заверил их Арсент. – Этот ритуал до вас никто не совершал, но не бойтесь – ничего страшного в нём нет. Пойдёмте за нами.
Правители двинулись к парадной лестнице дворца, по обеим сторонам которой высились уже знакомые Джереми и Дорнтону статуи господина и слуги. Но Джастин и Арсент не ступили ни на одну из этих ступеней, оставшись стоять возле лестницы. И монарх обратился к Джереми, указав на статую справа:
– Это Гулл О`Краун Первый, сэр Джереми. Ты должен вложить ему в руку свой меч, и тогда он отдаст тебе всю свою силу.
Джереми был поражён. Так вот кем на самом деле была эта статуя! Граф вгляделся в суровые и благородные черты лица первого монарха Гулсена, надеясь уловить в этом лице черты, схожие с чертами лица Джастина, но ничего похожего не нашёл. Вероятно, слишком велика была та пропасть из поколений, отделявшая шестого правителя Гулсена от своего пра-пра-прадедушки. Но одно всё же открылось ему: Джереми теперь стал понятен тот необычный жест, который изображал первый монарх, вытянув вперёд руку. Да это же просто хватка руки, держащей невидимый меч!
Арсент тем временем объявил Дорнтону, что вторая фигура – это Сенджамин, дворецкий первого монарха, и что Дорнтон также должен вложить в вытянутую правую руку статуи своё копьё остриём вверх. Граф и слуга подошли к изваяниям и одновременно вложили артефакты в неподвижные ладони первых правителей Гулсена. Джастин и Арсент с каким-то необъяснимым трепетом в голосах попросили их отойти от статуй на три шага и глядеть не отрываясь им прямо в глаза, что Джереми с Дорнтоном не помедлили сделать. В то же самое мгновенье «вооружённые» статуи… открыли глаза!
Джереми и Дорнтон вздрогнули, но не двинулись с места, опасаясь, что если попытаться сбежать или даже сделать шаг назад, изваяния испепелят их тем призрачным пламенем, что светилось сейчас в их глазах.
Да, этот нереальный свет исходил от глаз статуй. Причём у Гулла Первого глаза светились алым, а у Сенджамина – ярко-синим. В следующее мгновение этот свет превратился в яркие лучи, которые, упав на артефакты, соединились и заставили их светиться. Теперь меч в руке Гулла напоминал раскалённую докрасна сталь, а копьё Сенджамина сияло голубым так, словно чистейший сапфир.
Но не успели Джереми и Дорнтон опомниться, как сильнейшая волна захлестнула их обоих, словно ураганный ветер, и ослепила их своим светом. То был мощный заряд сил артефактов, который немедленно устремился на своих будущих носителей, впитываясь в них. Джереми и Дорнтон едва держались на ногах, сопротивляясь потоку и ничего не видя и не понимая. Со стороны же это выглядело так, словно невидимую стихию – ветер – раскрасили в два цвета – красный и синий, и теперь эти два ветра атаковали и накрыли собою двоих человек, сделав невидимыми уже их, словно бы в отместку за то, что стихия ветра стала видимой. Огненно-красный поток атаковывал Джереми подобно урагану, и молодой граф едва держался на ногах, не в силах даже думать. А ярко-синяя буря терзала одежду и волосы Дорнтона, из последних сил пытавшегося сохранить равновесие на нетвёрдых своих ногах. Граф и слуга вынесли это испытание молча и с достоинством, не согнувшись перед диким ветром, как и подобает настоящим воинам. Но, наконец, сила обеих артефактов иссякла, прекратившись так же внезапно, как и началась, и Джереми с Дорнтоном тут же рухнули наземь, тяжело дыша. Впрочем, почти сразу же они поднялись и бросились друг к другу, желая убедиться, что всё в порядке.
– Дорнтон, ты как? – испуганно спросил граф ещё слабым после пережитого голосом, ощупывая старика. – Ты цел? Всё в порядке?
– Со мной всё хорошо, сэр, –
Правители Гулсена подошли к ним и, к удивлению графа и слуги, опустились перед ними на одно колено и склонили головы.
– О Истинные, – воззвал к ним Джастин. – Теперь вы те, кто спасёт наш мир. Позвольте же нам воздать вам за это должные почести. Сегодня вы будете есть за лучшим столом рядом с нами и спать в лучших спальнях.
– Сегодня… – задумался Джереми. – А что же завтра? Ваше величество, не сочтите за грубость, но… как долго мы будем здесь находиться? Ведь в нашем мире тоже есть войны, и я хорошо знаю, насколько продолжительными порой они могут быть. И ввиду этого я вспомнил, что Флёр угрожает вам давно, и до сих пор ваше противостояние не сдвинулось ни на дюйм – ни в хорошую, ни в плохую для вас сторону. Не сочтите нас за безразличных к чужой беде людей, ваше величество, мы, конечно же, хотим вам помочь, но мы не можем остаться в Гулсене на слишком долгий срок, мы хотим вернуться домой как можно скорее, ведь, несмотря на всю красоту вашего мира, он не сможет заменить нам нашу родину – Англию, ведь мы не знаем, сколько ещё времени займёт это противоборство Гулсена и грифоньего войска Флёр. Нам бы хотелось узнать в этом случае хотя бы примерный план ваших действий против неё, ваше величество, ибо без этого, боюсь, даже наши новообретённые силы Истинных будут бесполезны. Ведь каким бы мощным ни было орудие, нужно знать, как и куда его направлять, иначе войну не выиграешь, чем бы ты там ни преобладал над своим противником.
Монарх Гулсена кивнул.
– Не беспокойся, сэр Джереми, затянувшееся противостояние вовсе не явилось причиной отсутствия плана действий. Этот план существует, но дело в том, что применить его к противнику мешает сам этот противник.
– Как это? – не понял граф.
– Ты назвал наше противостояние войной, – продолжил Джастин. – Но войны как таковой ещё не произошло. А причина вся кроется… в трусости Флёр. Да-да, не удивляйся. Каждый раз, как только мы предлагаем этой проклятой француженке разрешить конфликт мирным путём, она отказывается, мотивируя это тем, что не приемлет мирных переговоров. Каждый раз, как только мы предлагаем ей разрешить конфликт силой оружия, она опять же отказывается, говоря, что слишком неравны наши силы. Кого она при этом имеет в виду, – себя или нас, – непонятно. Вот причина всего этого – её боязнь бросить нам прямой вызов, а все эти бесконечные убийства наших подданных – лишнее тому подтверждение. Убивая безвинных, она тем самым даёт себе повод для насмешки над нами и нашей якобы слабостью. Она хочет, чтобы народ Гулсена восстал против нас, поскольку мы не можем положить конец этим убийствам. Да, мы пробовали посылать вслед грифонам своих воинов после очередного кровавого рейда Флёр, но те тут же улетали прочь. Они стали трусливы, как и их предводительница. А между тем наши подданные боятся выходить из своих домов, а те, кто всё же отваживается в силу крайних обстоятельств, – постоянно следят за небом. И мы решились на жёсткие меры. Отныне мы не позволим какой-то трусливой девчонке издеваться над нашим великим королевством! Уже довольно много времени мы всё это терпим, и мириться с этим больше не желаем. Час пришёл – и это ваш час! Вы поможете нам избавить Гулсен от угрозы и позора, ибо вы призваны к нам выбором высших сил. И как скоро к нам придёт победа, зависит только от вас.
Молодой граф глубоко задумался. С одной стороны то, что сказал им монарх, вполне оправдывает его опасения. И то, что они с Дорнтоном теперь обладают могучими силами, способными быстро расправиться с врагами королевства, решает исход противостояния в пользу Гулсена. Но с другой стороны, они же не могут знать всё о своём противнике! Наверняка ведь у Флёр помимо трусости есть ещё и хитрость – оружие, которое в некотором плане будет посильнее и Импиринт-хоуп, и Винд-фэйтс… Ведь на свете существует немало примеров, когда именно хитрость и родственная ей смекалка, а также обман оказывались сильнее любой тактики и любого оружия. Вполне возможно, что и в данной ситуации без этого не обойдётся. И непредсказуемость женского ума пугали Джереми больше, чем целая армия её грифонов, которой он ещё ни разу не видел. Но если решится вступить в бой – увидит непременно.