Неправильная пчела
Шрифт:
Евгений приехал только через два часа, и всё это время Глине пришлось провести в квартире, распихивая вещи в водруженный на свое место шкаф. Она чувствовала физическое и моральное истощение. Даже растворенная в воде белая бусина не помогла. Вернее, она немного взбодрила Глину, и девушка не упала в обморок у тела врача. Глина отгоняла от себя мысль о том, что она только что убила человека, но взгляд так и обращался к лежащему на полу Валентину Прокофьевичу. Толстый, полуодетый, жалкий, со всклоченными остатками волос над ушами, обрюзгший… Глину вырвало. Пришлось полежать на кровати, набраться сил и убрать за собой. Справившись с головокружением, Глина в ожидании подмоги разложила по полкам свитера, футболки и носки, выпавшие из шкафа. Расставила на его открытых полках книги. Повертела в руках осколки глиняной копилки и выбросила в мусорное ведро. Попыталась съесть яблоко, но только два раза откусила, и побежала в туалет, где вырвала уже над унитазом.
Евгений застал Глину растрепанной и с мокрым лицом.
–Ты не предупреждала меня, что я должен таскать трупешники по этажам, – слабо запротестовал он, вертя головой от лежащего тела охранника до сидящего на полу врача.
– Трупешник тут только один. Второй живехонек, хотя и выглядит огорченным, – Глина по-детски склонила голову на бок, – я одна их не утяну. На девятый этаж ведь надо!
– А я утяну? А с чего я должен их тянуть? – повысил голос Евгений.
– Ну, больше некому, – резонно пояснила Глина.
– Ни разу не смешно, – ответил ей Евгений, – а кто их пришил? И как? Что-то крови нет.
– Долгая история, – ответила Глина, – расскажу на досуге. Будешь себя хорошо вести, получишь семнадцать тысяч долларов.
– Не кисло, – оттопырив губу, согласился Евгений, – а чего толстяк без штанов?
–Шалил, – хмуро пояснила Глина, не ставшая рассказывать о том, что этому приему ее научил Шмурдяк, четко знавший, что врага надо не только обезоружить, но и унизить, от чего тот непременно растеряется и будет паниковать, – чего стоишь, волоки его.
Глина навела морок голубой бусиной, раскрошив ее в подъезде и лифте. Не опасаясь быть замеченной, игнорируя удивление Евгения, Глина завершила задуманное. Охранник и врач были перемещены в квартиру Валентина Прокофьевича. Голова охранника болталась, как у тряпичной куклы. Ноги были неестественно вывернуты. Он уже третий час лежал без сознания благодаря стараниям Глины и выпитому стакану водки с малой дозой темной субстанции. В квартире врача Евгений и Глина уложили мужчин на кровать. С охранника тоже стянули брюки.
– Бред какой-то, если посмотреть. Два педика. Один дохлый, второй полудохлый, – возмущался Евгений, вытирая выступивший пот.
Настроение у него несколько улучшилось, когда Глина вручила ему пакет из супермаркета, в который сложила найденные деньги. Валентин Прокофьевич ее не обманул, семнадцать тысяч долларов лежали в его сейфе, открыть который не составило труда.
– Ты понимаешь, что охранник тебя все равно вспомнит, так что… – Евгений провел пальцем по горлу, выразительно выпучив глаза.
– Ну, значит, надо линять… В квартиру возвращаться нельзя, – со вздохом ответила Глина.
***
– Я за тебя заплатила столько… Я офис в Туле продала, чтобы тебя выкупить у Шмурдяка. Вытащила тебя из такого дерьма, что тебе, дурочке, по детству и не снилось. А теперь ты сидишь и заявляешь, что тебе всё надоело! – сурово отчитывала Глину Эмбрас.
– Я все ваши затраты отработала за два года, Тамара Петровна, – спокойно ответила ей Глина и закурила тонкую сигарету.
– Не смей меня называть меня Тамарой Петровной, и не кури тут! – Эмбрас устало села на обитую зеленым шёлком софу, – вот что с тобой делать! Клиенты в очередь стоят, деньги рекой текут. А после каждого эфира шоу на улицу было выйти страшно – атакуют, на колени падают. У меня такие планы на тебя!
– Я устала и больше не хочу рыться в чужих семейных тайнах, щупать крестильные рубашечки умерших младенцев, юбки изнасилованных дочерей. Я уже ночами спать перестала.
– Знаешь, почему ты не можешь уставать, просто не имеешь такого права? – сощурилась Эмбрас, – потому что ты единственный человек, который помогает этим всем несчастным людям надежду.
Аргумент, хитро подобранный для ситуации, на девушку не оказал ни малейшего эффекта.
– Я всё решила, Тамара Петровна, – упрямо сказала Глина, – я уезжаю, искать меня не надо. Не поминайте лихом.
– Я тебя как родную дочь воспитала, неблагодарная! Ты столько узнала, ты стала Магитрессой с большой буквы! – высказала последний аргумент Эмбрас.
– Лучше бы я на швею-мотористку выучилась! – неожиданно злобно сказала Глина, – жила бы, как все!
– Ах, как все? – с иронией ответила ей хозяйка, уперев руки в бока, – я тебе расскажу, как живут все! В Жоподрищенске все живут, в домах с печным отоплением, на МРОТ живут, смотрят телевизор «ВЭЛС», а сосиски сраные хранят в холодильнике «Юрюзань»!
– А что плохого? – попыталась спорить Глина, – зато вся эта гадость, вся эта грязь мимо них проходит. А я что вижу? Зареванные лица, фотографии убитых детей, уголовные дела, списанные в архив, поседевших отцов?
– Кстати, о поседевших отцах, – Эмбрас достала из золотого портсигара любовно скрученный косячок, повертела его в белых толстых пальцах, унизанных кольцами, – ты, наверное, забыла, кто твоей бабушке и родителям ежемесячно деньги переводил? А кто тебе квартиру купил на Ленинградской? А кто тебя в Дубай возил? А сколько тряпки твои стоят? А?
– Я всё это отработала, – повторила Глина.
– Нет, милая, твоя отработка еще вся впереди, – мстительно сказала Тамара Петровна, закурила и позвала охранника. Василёк сгреб Глину в охапку, и, несмотря на то, что она брыкалась, как горная коза, отволок ее на третий этаж и запер в комнате.
***
К вечеру второго дня Глина поела. Она убедила себя в том, что не стоит тратить силы попусту, они и так слишком долго восстанавливаются. Бусины надо экономить.
На третий день Глина поняла, что в безмолвном заточении ее держать будут долго, пока это не надоест хозяйке.