Нерозначники
Шрифт:
Все смолчали.
– - Вот и я так изменю человека, что все забудут, каким он должен быть на самом деле.
Лукерья растерянно оглянулась и за Ма-Мара глазами уцепилась.
– - Ты знал обо всём?
– - сама сердито нахмурилась, молнии в глазах сверкают.
Ма-Мар головой испуганно машет: дескать, сам впервой слышу, ужас-то какой!
– - А Мираша почему нет?
– - спросила Лукерья.
– - Отослали его...-- улыбнулся Шипиш.
– - Я ему всё скажу!
– - решительно выпалила Лукерья.
Шипиш устало махнул рукой.
– - Это невозможно, золотце. Да и что ты будешь
– - Ничего мне от тебя не надо! И этой красоты не надо!
– - рвущимся голосом закричала Лукерья и забилась в рыданиях.
* * *
Так вот и живут верши, не зная о своём истинном служении. Думают, что добро делают, а оно вон как... Много, правда, и таких, у которых так и чешутся руки злодейство над людьми свершить. Ну и к Шипишу идут. Самим-то не очень-то мараться охота, в чистоте себя чтут. Обережники всё-таки. А то и хитрят друг перед дружкой. Вот хоть Ма-Мара возьми. Тоже вот открылась в нём потреба скрытничать... От скуки столетней, верно. Однако не о нём речь. Словом, выходит, что всякий верша вольно или невольно кромешную волю исполняет. Ну а если вдруг и узнаёт, кому всамделе служит, об этом тут же и забывает.
Так Шипиш Переплёт всегда делает. Учинят его обережники какое-нибудь зло, которое кромешникам надобно исполнять, не по своей инстанции наворотят делов, Шипиш Переплёт и исправляет сам -- мысли свои пришивает вершам, а ненужное убирает оттедова вовсе.
Тут ведь, видишь ли, оно как: Шипиш Переплёт мысли человека, конечно, читать не может, хоть есть душа у того, хоть нет её вовсе, а вот у своих обережников всякую думку знает. И может, стало быть, верше свои мысли разместить, да так ловко, что тот всегда их за свои принимает.
Да и то сказать, бывает, верховные закомуристый промысел верше откроют, скажут ему, что делать надобно, а он и не разберётся или надобности не поймёт. Потому куда лучше, если он сам "своей" думкой дойдёт.
Словом, хитрый порядок наладил Шипиш Переплёт, ох и хитрый! Чтобы, стало быть, верши не сумничали и совестишкой не маялись. Да от дела не отходили.
Вот и в этот раз так всё и случилось. Проснулась Лукерья на следующее утро вовсе веселёхонькая, и точно никакого злодейства не совершала. И даже не вспомнила, какую утычину от Шипиша Переплёта получила. Будто и не было ничего вовсе. Словом, всё как ранешно осталось. А к зеркалу подошла -- да и ахнула: вся-то к ней краса вернулась, даже ещё лепше стала. Однако, слышь-ка, по-другому малость: детского и наивного в лице вовсе не стало, а этакая строгая красота означилась. И черты правильные -- так и залюбуешься, уму помраченье. Вдовесок какой-то хлад неприступный объявился, хоть и малость совсем.
Принялась Лукерья с внешностью играться, а тут ещё новое открытие: глазки и при красоте, как хошь, слушаются, по её
– - Беда у нас, Лушенька. Вот... Не хотели тебя будить...
Лукерья помучнела и прикрикнула даже:
– - Не тяни! Говори, как есть!
Ну, Ма-Мар и рассказал: мол, известие страшное пришло, что кромешники с Талей злодеяние непоправимое учинили. Словом, не может она теперь ребятёнка ни зачать, ни родить.
Лукерья ещё лише побледнела... и давай себя корить:
– - Это я во всём виновата! Надо было нам быстрее Талю с Ильёй друг к дружке подвести. Если бы нерозначники рядом были, то никакой бы кромешник подступиться не посмел (это правда, закон такой, да и от любви, оно ведь известно, всякое злодеяние рушится). А я всё тянула, тянула. Это, наверно, Шивера сделала?
– - Она, кто ж ещё...
– - сокрушался Ма-Мар.
– - Сильно она на Талю отчего-то озлилась. Эх-хе-хе, столь вместе мы с Шиверой вершили, а не раскусил я её!..
Тут вдруг Мираш испугался, что от Тали теперь отступятся, и говорит:
– - Всё равно надо, чтобы они вместе были. Может, ещё не всё потерянно. Любовь, она, я слышал, такие чудеса творит, какие и нам, вершам, не под силу. Бывали случаи, что и после кромешного напуска, женщина матерью становилась.
Лукерья вдруг рассердилась на Илью.
– - Его вина тоже есть! Ну, погнала она его от себя -- что ж с того? На то она и девушка, чтоб тайность свою блюсти. Невесту всегда завоёвывать надо, а он чем её покорил?
– - Оно, конечно, так и есть, Луша, -- сказал своё слово и Ма-Мар, -- вот только, сколь в обрежниках состою, приметил я такую особинку: не шибко они, нерозначники эти, за своё счастье борются. Неупрямчивые какие-то, а может, боятся чужое тронуть... А потом в их судьбах тайности столько, что сами теряются.
Лукерья посердилась ещё малость, однако со словами Мираша согласилась.
– - Только теперь он у меня так просто Талю не получит, -- всё же поставила она условие.
– - Испытать его хочу. Если на мою красоту не позарится и от Тали не отступится, то так уж и быть поможем ему со встречей.
* * *
Тут как раз завод, в котором Илья работает, наметился юбилейство справлять. Празднество, стало быть, решили устроить руководители тамошние. Для этого и ресторан забрали целиково.
Народу понаехало -- тьма-тьмуща. Человек сто натекло, а может, и того больше. Как водится, всё начальствующий, солидный люд собрался. Мужчины богато одеты, при галстуках, женщины тоже под стать им, в деловых костюмах, блузки на них красочные. Работяг -- тоже надо -- три человека подошли. И Илья среди них. Пиджачишко на нём не аховое, а аккуратно подбито, рубашонка белая. За трудолюбие его, слышь-ка, отметили, ну и за ум смекалистый. Много он там предложений мудрёных по производству принёс, и началие большую деньгу себе в карман положило -- как не позвать на праздник? Ну и Лукерья с помощниками прибыли... У всех троих пропуска, само собой, в порядке оказались, да и никто и не подумал, что чужаки заявились, и мыслишки такой не было...