Невеста сердится (Избранник из мечты)
Шрифт:
У него даже ресницы не дрогнули.
— Я не хотела в тебя стрелять. Это получилось случайно. Я только хотела заставить тебя уехать, прежде чем наделаю глупостей. Ты смутил мой покой, я голову потеряла.
Она гладила его ладонью по плечу, наслаждаясь теплом его тела.
— Ты, конечно, негодяй. Позарился на мое приданое. И все же бабушка права. Есть в тебе что-то… Благородство. Мне кажется, если бы все зло мира вошло тебе в душу, ты сумел бы его победить. Впрочем, на то ты и негодяй, чтобы создавать такого рода иллюзии.
Тепло
— Представляю, как бы ты развеселился, узнай о том, что снишься мне каждую ночь. Я постоянно думаю о тебе. — Она вспомнила, как он держал ее в объятиях и легонько касался губами ее губ. — С тех пор как ты появился в моей жизни, меня одолевают грешные мысли, неподобающие приличной молодой леди. Впрочем, приличные молодые леди не имеют удовольствия постоянно видеть в своей спальне молодого человека.
Затаив дыхание, она раскрыла ворот его ночной сорочки и увидела его грудь с завитками черных волос.
Эмили склонилась и прижалась губами к нежной впадинке у шеи, ощутив, как внутри у нее разгорелось пламя.
— Знаешь, о чем я мечтаю? Чтобы ты стал вдруг Шериданом Блейком. Чтобы открыл глаза и посмотрел на меня с любовью. — Она прижала губы к его губам. Слезы навернулись ей на глаза. Она знала, что ее мечта никогда не осуществится. И все же не теряла надежды.
Он повернул голову.
Сердце Эмили подпрыгнуло в груди.
— Ты меня слышишь?
Губы его приоткрылись, с них слетел вздох. Ресницы дрогнули.
Эмили попыталась сглотнуть, но во рту пересохло.
— Ты слышишь меня? Открой глаза.
Он застонал. Это был глубокий горловой звук, похожий на рычание раненого льва.
— Пожалуйста, очнись. — Эмили положила руку ему на плечо и слегка тряхнула его. — Ты должен очнуться.
Ресницы его затрепетали и поднялись.
Она обхватила ладонями его лицо и заглянула в глаза.
— Как ты?
Он моргнул, нахмурил лоб и уставился на нее.
— Эмили, Эмили! — услышала она за спиной. — Что случилось?
Эмили оглянулась. Ее мать мчалась к ней, прижимая к груди белую муслиновую сумку с вязаньем, из которой торчали спицы.
— Мама, он очнулся!
— О! — Одри выронила сумку. Из нее выпал и покатился по полу клубок синей пряжи. Одри бросилась к дочери. — Это чудесно! Просто чудесно!
Раненый переводил взгляд с Эмили на Одри.
Эмили коснулась его лица. Глаза ей застилали слезы.
— Теперь ты выздоровеешь. Выздоровеешь!
— Шеридан! — Одри схватила его руку. — Дорогой мой Шеридан, как же ты нас всех напугал!
— Шеридан? — Он облизнул губы. — Почему вы зовете меня Шериданом?
— О Боже! — Одри покосилась на Эмили, затем вновь уставилась на раненого. — Шеридан, умоляю, подумай как следует. Ты наверняка вспомнишь, кто ты такой.
Он нахмурился:
— Вы назвали меня Шериданом.
Страх словно клещами сжал сердце Эмили. Нельзя допустить, чтобы он говорил при ее матери. Особенно
— Мама, пожалуйста, пошли за доктором.
— За доктором? Но я…
Эмили не дала ей договорить и потащила к двери.
— Пожалуйста, поспеши. Доктор Чизон наверняка знает, что надо делать в подобной ситуации.
— Ах да, конечно. Сейчас же пошлю за ним.
Эмили закрыла за матерью дверь и облегченно вздохнула. Главное — не терять головы, сказала она себе. Как-нибудь выпутается. Темноволосый незнакомец пристально смотрел на нее. Интересно, вспомнит ли он, что это она в него стреляла?
Саймон не сводил глаз с рыжеволосой красавицы, приближавшейся к его постели. Прежде чем подойти к нему, она секунду помедлила, остановившись в лучах солнца, лившихся в открытое окно. Она казалась существом из другого мира. Ангелом мщения, явившимся по его душу.
Сердце его едва не выскочило из груди. Он попытался собраться с мыслями.
Где он? Конечно, не в госпитале, где ему не раз приходилось оказываться за долгие кровопролитные годы. Он лежал в постели, застеленной шелковыми простынями цвета слоновой кости, с кружевными подзорами.
Шеридан. По какой-то причине имя это должно иметь значение. Это не его имя.
«Думай же».
Боль мешала сосредоточиться. У него было задание. Миссия. Это он помнил точно.
Рыжая подошла ближе. Остановилась. Руки ее сжались в кулаки. В глазах появилось тревожное выражение.
— Ты меня помнишь?
Стоило ему посмотреть в эти золотистые глаза, как нахлынули воспоминания, накрыв его с головой, словно набежавшая на берег волна. Когда в последний раз он видел мисс Эмили Мейтленд, ее рыжие волосы серебрил свет луны. И в руке ее был пистолет. Он выдохнул и, подавив стон, попытался сесть.
— Тише, тише, — сказала она, слегка нажав ладонью на его плечо. Он повалился на постель, в отчаянии от того, что не мог противостоять даже женщине, до того ослаб. Его прошиб холодный пот. Голова гудела. Правая рука болела так, словно кто-то вмазал ему по локтю раскаленной кочергой. Что с рукой, он не мог сообразить. Но хорошо помнил, почему раскалывается голова. Эта чертовка стреляла в него.
— Доктор сказал, что ты можешь потерять память.
— Потерять память? — Нет, он помнил все, включая и тот интересный факт, что мисс Эмили Мейтленд собиралась продать его вербовщикам.
Она закусила нижнюю губу и внимательно смотрела на него.
— Ты помнишь, как тебя зовут?
Интуиция подсказала ему, что не следует торопиться раскрывать правду. А интуиция его никогда не подводит.
— Как меня зовут?
Эмили кивнула.
— Помнишь, кто ты такой?
Он закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться, несмотря на боль при каждом ударе сердца. Потеря памяти даст ему ощутимое преимущество. И оно пригодится ему в борьбе с этой красивой чертовкой.