Невеста столетия
Шрифт:
Жизнь открывает пред нею все двери.
Сама судьба подносит её золотые пряники.
Но она жила лишь сном одним, купаясь в солнце и ветре.
Луна и снег.
Дриада лежала в русле ручья, вся покрытая корой.
Ещё миг – и дриада превратится в кусок металла, и земля примет её в свои объятия.
Жизнь отвернулась от неё, другим прислуживает судьба.
Дай мне, судьбинушка, корку чёрствого хлебушка, молит дриада.
И сжалилась над ней судьба.
Подарила её ночь луны и снега, и человека по имени Амиго.
Пойми,
Амиго дремал, зачарованный переливами её голоса.
Конь встал.
Пухлые губы Дриады прикоснулись к высушенным зноем губам Амиго. И что-то дрогнуло в сердце Амиго, досуха выпитом пэри.
Нежная рука Дриады, обхватившая шею Амиго, налилась металлической тяжестью.
Амиго невольно опустил глаза и увидел, что нога дриады превратилась в серебристо-белый осмий. Металл блестел в лунном свете, отдавал чистым голубым оттенком.
Амиго попытался скинуть попутчицу с коня.
Конь потерял равновесие, завалился на бок, придавив собой Амиго. Дриада нависла над Амиго. Её золотистые волосы щекотали его лицо, глаза били ослепительным солнцем.
– Мой цикл жизни кончился, подошла пора перерождения. Я должна уступить своё место на земле латыру. Так скажи мне, добрый человек, чем перерождении отличается от смерти? Не желаю я небытия. Я взмолилась судьбе, и она послала мне тебя.
Дух Амадо расщепился. Он узрел глубины сырой земли и корни дерева, струящийся воздух и зелёные листья.
Корни дерева, шевелясь, подобно спрутам, жадно высасывали воду из земли. Мясистые зелёные листья, копошась, как червяки, впитывали в себя кислород. А водой и кислородом был Амиго.
Через минуту от Амиго не осталось даже праха.
Златовласая дриада встала на ноги, поднялась на цыпочки, навстречу колким снежинкам, потянулась, как струна, сцепила в замок руки.
– Вставай, добрый конь. Ты мне нужен. У меня впереди целое столетие.
И встал конь, и оседлала его дриада, и ускакала она во мрак, предвестник утренней зари.
Начинался снегопад.
А далеко на юге, посреди знойной пустыни, стоял замок пэри. Огненная дева возлежала на подушках, ела виноград и сонно наблюдала за танцем белых лебедей в золотом бассейне.
Внезапно сон сошёл с лица пэри. Широко распахнула она глаза, полные ужаса.
– Нет, Амиго, нет! – закричала пэри.
И разметала она в песок свой чудесный замок, рухнула на колени, в отчаянии подняла руки к тихому звёздному океану над своей головой.
Отчаяние пэри уловил марид.
Быстро преодолел он расстояние, отделяющее его от пэри. Колесницей мариду послужил песок.
– Дильназ, почему ты убиваешься? – спросил марид, сочувственно гладя на коленопреклонную пэри.
– Ах, Ваджи, стёрт с лица земли мой Амиго, человек, проживший со мною столетие!
– Что поделать, люди смертны, – ответил марид.
– Нет, ты не понял. Он не умер, он уничтожен. Я чувствовала, как его жизнь перетекает в другое существо.
– Он бросил тебя, Дильназ. Неужели ты не рада, что больше нет его под солнцем?
– Нет, Ваджи, я не рада этому. На родину, на запад стремилась его душа. Он пришёл в места, где родился, и там нашёл свой конец.
– Запад, говоришь, – Ваджи покрутил завиток бороды, – твоего человека уничтожила дриада, чтобы продлить свой век.
– Почему дриада, а не латыр? – дева пустыни подняла на огненного мужчину глаза.
– Перед смертью, когда дерево дриады гибнет, сама дриада превращается в металл. Она уходит под землю. Когда земля поглощает металлическую дриаду, из дриады появляется на свет латыр, так сказать, мужская ипостась дриады. Когда же приходит час латыра отдавать дань жизни, внутри него зреет семя. В это же время тело латыра трансформируется в скопление металлов. Латыр уходит под землю, где его зерно впитывает в себя металлы и даёт всход, из которого вырастает новое дерево. В этом дереве просыпается дриада, и жизнь начинает новый столетний цикл. Латыру ничего не даст смерть человека. Дриада же может полностью впитать в себя человека, тем самым отстрочив своё превращение в металл. Более того, если дриада покидает своё дерево, она вскоре погибает. Дриада же, поглотившая человека, живёт человеческой жизнью. Но покинуть дерево, разорвать цикл, убить человека – всё это противоречит природе дриады, – неторопливо проговорил Ваджи.
Дильназ поднялась с колен.
– А вот это мы сейчас увидим, – сказала пэри, всматриваясь вдаль.
Дильназ увидела нависающие золотые локоны, приоткрытые пухлые губы, всасывающий взгляд голубых глаз.
Дильназ отшатнулась. Сила того взгляда достигла её и начала отнимать энергию.
– Да, это сделала дриада. Я отомщу ей. При встрече я узнаю её. Но как это сделать? Где встретить убийцу отвергнувшего меня человека? – спросила Дильназ.
– Думаю, это дриада, получившая новую жизнь, захочет вкусить все прелести этой жизни, – усмехнулся Ваджи, – и её аппетиты будут расти.
– Кажется, я знаю, что она предпримет, – тело Дильназ объяло синее пламя.
То вспыхнули её волосы.
Над головами марида и пэри тёк чёрный океан, испещрённый крупными, похожими на снежинки, окутывающие западные земли, звёздами.
– Как странно получается. Тебя бросил человек, недостойный наступать на твою тень, его убила дриада для продления своей жизни, и ты, Дильназ, собираешься мстить этой западной ведьме.
– Не тебе ли знать, что люди для пэри – всего лишь игрушки, – не отрывая взгляд от звёзд, ответила пэри, – в том, что какая-то дриада посмела сломать бросившую меня игрушку, есть нечто ирреальное. Знаю одно: огонь плавит металл.
– А я знаю, что металл рубит дерево. Почему твоя дриада нацелилась на человека, а не на поветрулю? Поглощение поветрули дало бы дриаде вечную жизнь, – спросил Ваджи.
– Засиделся ты в пустыне, Ваджи. Поветрули не водятся на западе, – беззаботно рассмеялась пэри.
Огненное сердце быстро сожгло тоску.
– И правда, засиделся, – задумчиво произнёс марид.
Глава 8
Фабрис чувствовал себя самым счастливым человеком на свете до того момента, пока ему не принесли весть о ранении Варны Миролюбовны. Император поспешил в опочивальню поветруль.