Невеста вне отбора

Самсонова Наталья

– Ты решила ковер протоптать?
– с ехидцей просила вернувшаяся Германика.

– Не совсем, - ван Ретт пожала плечами.
– Думаю, не переодеться ли мне.

Мора Ровейн скептически посмотрела на подопечную и спросила:

– Стыдно или страшно?

– Пожалуй, страшно, - подумав, ответила Катти.

– Какой же из тебя получится маг-наставник, если ты боишься собственной семьи?
– с усмешкой спросила Германика.
– Не нужно поступать наперекор всему. Просто сядь и крепко подумай.

– Да что тут думать, - отмахнулась Катарина.
–

В отличие от нас, придворные свободно выходят на улицу. И отцу давно доложили, что его дочь трясла ногами вместо того, чтобы скользить в танце с лентами. И то, что я в принципе не могу скользить, никого не волнует.

– Сможешь, - уверенно сказала Германика.
– Вся Башня вздрагивает от экспериментов Гара.

– В смысле?

– Он разрабатывает для тебя ритуал. И не спрашивай, я ничего не знаю. Идем.

– Я думала, мы будем прыгать, - растерянно произнесла Катарина.

– Нет, мы будем скакать, - покачала головой мора Ровейн.
– А вот обратно - прыгнем.

– Знаешь, наверное, мы забавно смотримся со стороны, - хмыкнула Катти, выходя из комнаты.

– М-м-м?

– У нас одинаковая одежда, - напомнила ван Ретт.

Германика погрозила подопечной пальцем и возразила:

– Во-первых, у моей рубашки глубже вырез, во-вторых, мои штаны куда тесней. И фалды - у меня чуть короче, чем у тебя. Да и сам корсаж тоже чуть-чуть другой.

Спорить Катти не стала - было ясно, что для дуэньи этот момент принципиален. Ну а для ван Ретт - нет. Так и почему бы не уступить?

Обжора обрадовался хозяйке только после того, как ему позволили съесть магическую лиану.

– Ты что-нибудь слышала о пристрастии лошадей к сотворенной пище?
– спросила Катарина Германику.

Мора Ровейн посмотрела на флегматичного коня, потом на Катти, потом снова на коня и все же решилась:

– Видишь ли, скорее всего, заводчик поставил над конем эксперимент. Вырастил его с помощью магии и зелий. Я думаю, что Обжора был слабым, нежизнеспособным жеребенком. Так что его организм привык к магии, и лиана для него - как сахар и яблоки для обычных лошадей. Но главное - не перекормить.

– Значит, это частая практика?

Лиана подняла ван Ретт в седло.

– Не так чтобы очень, увы, зелья делают животных либо аморфными либо агрессивными. Две крайности. И тот, кто создаст зелье, корректирующее внешнюю стать и не затрагивающее мозг, - озолотится.

– Да, или будет брошен рыбам на корм, - согласилась Катти.
– Чтобы тайна зелья осталась в чьем-нибудь единоличном пользовании.

– А ванен Скомпф хорошо на тебя влияет, - вздохнула Германика.

На улице Катти заметила, что такое большое количество людей ее немного раздражает. Сказывалось замкнутое пространство дворца невест-избранниц. Хорошо, уже недолго осталось.

– Ты чего так подозрительно осматриваешься?

– А ты уверена, что тебе семьдесят два года?
– Катарина начисто проигнорировала вопрос дуэньи.

– Нет, мне просто цифра нравится, - огрызнулась Германика.
– Конечно, уверена. А что?

– Просто нашему королю пятьдесят два. Получается,

что ты ровесница своего отца?

– А почему ты решила, что я сестра нашему королю?
– хитро улыбнулась мора Ровейн.

– Так ведь...

– Я старшая сестра отца нынешнего короля.

– Как все сложно, - вздохнула Катти.

К дому ван Реттов они подъехали быстро - Германика немного сократила дорогу. Не полноценный прыжок, но заметная экономия времени.

– А почему мы не прыгнули?
– спешившись, спросила Катти.

– Альтгар и Хиллиард перенастраивают защиту дворца. Теперь внутрь будет так же легко попасть, а вот выйти из дворца - нет.

Катти решила немного оттянуть встречу с матерью и повела Обжору к конюшне. Нет, на самом деле она не только поэтому сама направилась с ним к эйту Фоверу - нянюшка говорила, что конь объел любимые азалии моры ван Ретт. И хотя сама Катти в это не очень верила, но спорить не стала.

Мора Ровейн шла рядом с подопечной и молчала. Она примерно предполагала, о чем Катти хочет поговорить с матерью. И не хотела, чтобы юная мэдчен за болтовней забыла что-нибудь важное.

А в холле их встретила целая делегация.

– Насколько мне известно, невесты-избранницы не могут покидать дворец до самого конца Отбора, - именно так поприветствовал дочь дерр ван Ретт.

– Здравствуй, отец, здравствуй мама.

Брата Катти проигнорировала.

– Линдгард, мы прибыли ненадолго, Катти нужно поговорить с матерью. Ну а мы с тобой можем выпить по рюмочке коньяка, - широко улыбнулась Германика.

Дерр ван Ретт передернулся, но покорился. Спорить с королевским бастардом, да еще и магом - дураком Линдгард не был. Хотя он обязательно напомнит драгоценной супруге о том, что в его доме не должно быть всякого... всякого отребья. А любой бастард, хоть герцогский, хоть королевский, - отребье, должное знать свое место. Но нет. Ведь лезут же, лезут в дома благородных дерров...

– И не страшно тебе, Линдгард?
– хмыкнула Германика.
– Цветочек, ты одна справишься?

– А когда я успела стать дорфом, что родной дочери нужно со мной справляться?
– Сабрина ван Ретт покачала головой.
– Идем в беседку. Как я понимаю, времени у тебя немного.

– Немного, - кивнула Катти.

Войдя в беседку, она села на холодную, мраморную скамью.

– У меня три вопроса. Как ты узнала, что я буду участвовать в Отборе. Что на самом деле со мной сделал Леандер. И есть ли у нас в роду пророческий дар.

Все это она произнесла ровным, спокойным тоном без каких-либо вопросительных интонаций.

– Первое проистекает из третьего, - спокойно ответила Сабрина, присаживаясь рядом.
– Да, дар есть. Проявляется он только тогда, когда в жизни женщины или девушки появляется самый дорогой, самый близкий человек. О нем нам сначала снятся сны. А позже - и о других. Так я узнала, что ты станешь невестой-избранницей. В моих снах ты всегда была в том колье, и я зарисовала его, а после дала заказ ювелиру. Он использовал мой эскиз для создания Венца. Забавно, не правда ли?