Невидимки
Шрифт:
Я подумал, а вдруг он коснулся чего-то помимо пива и оставил в магазине отпечатки пальцев. Ему ведь пришлось открывать дверь. Если я зайду и сообщу администратору, сможет полиция по отпечаткам найти вора?
Я посмотрел на собственную правую ладонь. Рисунок отпечатков пальцев у каждого человека уникален. Но, глядя на тонкие линии на указательном пальце, я начал сомневаться, что это правда. У меня начало закрадываться подозрение, что мои отпечатки не были уникальными, что они вообще принадлежали не мне. Раз уж я весь был совершенно обыкновенным, во мне нельзя было найти ничего оригинального, то почему
Без сомнений, мои были самыми распространенными.
Но это же глупости. Если бы так и было, кто-нибудь уже давно это заметил. Полиция бы обнаружила идентичные отпечатки, что автоматически исключило бы дактилоскопию из инструментов раскрытия преступлений.
А, что если полиция уже установила, что отпечатки пальцев не уникальны? И просто хранит это знание в тайне. В конце концов, полиция напрямую заинтересована, чтобы сохранять статус-кво. Отпечатки пальцев фигурируют в большинстве дел и если несколько человек смогут таким образом ускользнуть… что ж, такова цена поддержания порядка.
Я успокоился, но вместе с тем, вся правоохранительная система начала казаться мне более зловещей, чем несколько секунд назад. Я немедленно представил себе множество невинно осужденных, может быть, даже казнённых, потому что их отпечатки пальцев оказались идентичны отпечаткам настоящих убийц. Я представил, как компьютеры выдавали список людей с одинаковыми отпечатками пальцев, как полицейские выбирали козла отпущения с помощью детской считалки.
Вся западная цивилизация стояла на том, что каждый человек уникален. Это утверждение лежало в основе нашей философской мысли, нашей политической структуры, нашей религии.
Но ведь это не так, понял я.
Я заставил себя прекратить думать об этом, перестать проецировать свою жизнь на весь мир. Я заставил себя наслаждаться выходным среди недели.
Я развернулся в противоположную от «7-11» сторону, зашёл в музыкальный магазин, а затем пообедал в «Бургер Кинге».
18.
Наступило Рождество. А за ним Новый год.
Все праздники я просидел перед телевизором.
19.
Работа накапливалась и, хоть я и понимал, что моего отсутствия никто не заметит, не сданные в срок документы без внимания не останутся. Как минимум, со стороны Стюарта. Поэтому всю эту неделю я решил провести в офисе, занимаясь делами.
Была середина недели, когда я направлялся в столовую выпить колы, или «Шасты», и услышал, как Стюарт говорил:
— Он же голубой.
— Наверное. Я тоже так подумала, — ответил ему голос Стейси. — Он ни разу не пытался ко мне подкатить.
Я вошёл в столовую и Стюарт ухмыльнулся. Стейси, Билл и Пэм сразу же отвернулись, их случайно собравшаяся компания немедленно распалась.
Я понял, что они обсуждали меня.
Моё лицо
— Я не голубой! — выкрикнул я.
Стюарт продолжал ухмыляться.
— Скучаешь по Дэвиду, да?
— Пошёл на хуй, — не выдержал я.
Он ухмыльнулся ещё шире.
— А тебе бы именно этого и хотелось, да?
Так обычно препирались школьники во время ссоры. Я это прекрасно понимал. Но вместе с тем, я снова ощутил себя ребенком на детской площадке, к которому пристали хулиганы.
Я глубоко вдохнул, стараясь сохранить спокойствие.
— Это домогательство, — сказал я. — Я доложу о вашем поведении мистеру Бэнксу.
— О, доложишь мистеру Бэнксу о моём поведении, — хныкающим голосом произнес Стюарт. Затем добавил, уже жёстко. — А я доложу о нарушении дисциплины, и ты вылетишь из компании вперёд собственного визга.
— Да мне похер, — ответил на это я.
Программисты старались на нас не смотреть. Они никуда не ушли — им интересно, что будет дальше — но они расползлись по углам комнаты, притворившись, будто изучают ассортимент автомата с газировкой, или листая женские журналы.
Стюарт улыбался мне, но это была злорадная улыбка, улыбка победителя.
— Ты уволен, Джонс.
Я проследил, как он вышел из комнаты и пошёл по коридору. Там находились другие люди, работники других отделов и я впервые заметил, что хоть он и кивал им, те не кивали ему в ответ, никто ему не улыбнулся, никто не поздоровался, никто его даже не заметил.
Я вспомнил его пустой, обезличенный кабинет и меня осенило.
Он тоже Невидимка!
Я проследил, как он скрылся у себя в кабинете. Совершенно точно. На него обращали внимание лишь потому, что был начальником. Затеряться среди других ему мешало лишь наличие определенной власти. Программисты и секретари замечали его, потому что должны были, потому что это их обязанность, так как в корпоративной иерархии он находился выше них. Бэнкс обращал на него внимание, потому что он отвечал за целое направление и должен был знать, чем занимались сотрудники, особенно, начальники отделов.
Но все остальные не обращали на него никакого внимания.
Наверное, именно поэтому Стюарт меня терпеть не мог. Во мне он видел отражение собственных недостатков. Удивляло то, что он даже не подозревал, что был Невидимкой. Его защищала должность и, вероятно, его ни капли не заботило, что за пределами отдела его совершенно не замечали.
Эти рассуждения навели меня на мысль о том, что я могу его убить, и это останется без внимания.
Я тут же инстинктивно отбросил эту затею, попытался притвориться, будто её и не было вовсе. Но она засела у меня в голове, как бы я ни старался её стереть или заменить другими мыслями. Не знаю, от кого я её скрывал. От себя, наверное. Или от бога. Вдруг он слушает мои мысли, отслеживает моральную составляющую моих идей и задумок. Впрочем, это не какая-то случайно пришедшая мне в голову мысль. И сколько бы я ни пытался прогнать её прочь, я понимал, что какой бы она ни была пугающей, она казалась мне… привлекательной.