Невидимый
Шрифт:
Вдругъ собака опять зарычала.
— Пошевеливайтесь! — крикнулъ сердитый голосъ изъ двери, и на порог появилась закутанная фигура незнакомца съ поднятымъ воротникомъ и опущенными внизъ полями шляпы.
— Чмъ скоре вы внесете вещи, тмъ лучше.
По словамъ очевидца, панталоны и перчатки на незнакомц были другія.
— Вы поранены, сэръ? — спросилъ Фиренсайдъ. Я очень жалю, что собака…
— Пустяки, — отвчалъ незнакомецъ, — даже не оцарапанъ. Поспшите съ вещами.
Дале, по увренію мистрессъ Галль, слдовало произнесенное про себя ругательство.
Какъ только первая корзина, по приказанію незнакомца была внесена въ пріемную, онъ бросился на нее съ большимъ азартомъ и началъ ее распаковывать, разбрасывая кругомъ солому, съ полнымъ пренебреженіемъ еъ коврамъ мистрессъ Галль. Изъ соломы появлялись бутылки: маленькіе, пузатые пузыречки съ порошками, тонкія и длинныя стклянки съ цвтными и блыми жидкостями, узкія бутылочки съ надписями: «ядъ», круглыя бутылки съ длинными горлышками, большія бутыли изъ благо стекла, бутылки со стеклянными пробками, бутылки съ сигнатурками, съ притертыми пробками, съ кранами, съ деревянными шляпками, изъ-подъ вина, изъ-подъ прованскаго масла, — в вс эти бутылки онъ разставлялъ рядами на шифоньерк, на камин, на стол, подъ окномъ, на полу, на книжныхъ полкахъ, — всюду. Во всей Брамбльгорстской аптек не набралось бы и половины всего этого… Зрлище было внушительное. Одинъ за другимъ, распаковывались коробы, нагруженные бутылками, пока, наконецъ, не опустлъ шестой, и не выросла на стол цлая груда соломы; кром бутылокъ и пузырьковъ, въ коробахъ было нсколько пробирныхъ трубокъ и тщательно упакованные всы.
Какъ только все это было разложено, незнакомецъ сейчасъ же подошелъ къ окну и принялся за работу, нисколько не заботясь о разбросанной всюду солом, потухшемъ камин, оставшемся па двор ящик съ книгами, чемоданахъ и прочемъ багаж, отправленномъ наверхъ.
Когда мистрсссъ Галль принесла ему обдать, онъ былъ уже такъ погруженъ въ занятія, что сначала и не замтилъ ея. Она смела солому и съ нкоторымъ ожесточеніемъ, которое объяснялось состояніемъ пола, поставила на столъ подносъ съ посудой. Тутъ только незнакомецъ слегка повернулъ къ ней голову и тотчасъ опять отвернулся, но она успла замтить, что очковъ на немъ не было, — они лежали на стол рядомъ и ей показалось, что глазныя впадины у него удивительно какія глубокія. Онъ тотчасъ надлъ очки и повернулся къ ней лицомъ.
Мистрессъ Галль только-что хотла пожаловаться на заваленный соломой полъ, но незнакомецъ предупредилъ ее.
— Прошу васъ не входить не постучавшись, — сказалъ онъ тономъ неестественнаго раздраженія, по видимому, особенно ему свойственнаго.
— Я стучалась… да должно быть…
— Можетъ быть, вы и стучались, но въ моихъ изслдованіяхъ, въ моихъ чрезвычайно важныхъ и необходимыхъ изслдованіяхъ, малйшій перерывъ, скриръ двери… Я долженъ просить васъ…
— Конечно, сэръ. Вы вдь можете запирать двери, если вамъ угодно. Во всякое время.
— Это мысль хорошая.
— А солома-то, сэръ. Если осмлюсь замтить…
— Не зачмъ. Если солома вамъ мшаетъ, поставьте ее въ счетъ.
И онъ пробормоталъ про себя что-то очень похожее на ругательство.
Стоя противъ мистрессъ Галль съ вызывающимъ и сдержанно разъяреннымъ видомъ, съ пузырькомъ въ одной рук и пробирной трубкой въ другой, незнакомецъ производилъ такое странное впечатлніе, что мистрессъ Галль просто испугалась. Но это была женщина ршительная.
— Въ такомъ случа я бы желала знать, сэръ, что вы считаете…
— Шиллингъ, поставьте шиллингъ. Шиллинга довольно?
— Будь по вашему, — сказала мистрессъ Галль, развертывая и разстилая на стол скатерть. Если вамъ такъ удобно, то, конечно…
Незнакомецъ отвернулся и слъ, закрывшись воротникомъ пальто.
До самыхъ сумерекъ проработалъ онъ взаперти и, по свидтельству мистриссъ Галль, большею частью, совершенно беззвучно. Но одинъ разъ послышался будто толчокъ, зазвенли бутылки, точно пошатнулся столъ, потомъ задребезжало стекло посуды, которую бшено швыряли объ полъ, и заходили взадъ и впередъ по комнат быстрые шаги.
Боясь, что что-нибудь не благополучно, и мистрессъ Галль подошла къ двери и стала прислушиваться, но постучать не ршилась,
— Не могу продолжать, — говорилъ онъ, какъ въ бреду, не могу продолжать! Триста тысячъ! Четыреста тысячъ! Какое громадное количество! Обмануть! На это можетъ уйти вся моя жизнь. Терпніе… Ну его, терпніе! Дуракъ, дуракъ!
Изъ буфета донесся стукъ гвоздей по каменному полу, и мистрессъ Галль очень неохотно удалилась, не дослушавъ конца монолога. Когда она пришла назадъ, въ комнат было снова тихо; только поскрипывало иногда кресло да звякала бутылка. Все было кончено; незнакомецъ снова принялся за работу.
Въ сумерки, когда она принесла ему чай, она увидла въ углу, подъ зеркаломъ, кучу битаго стекла и кое-какъ вытертое золотистое пятно на полу. Она указала на нихъ незнакомцу.
— Поставьте въ счетъ! — рявкнулъ онъ. Ради самого Бога, не приставайте ко мн! Если что-нибудь окажется испорченнымъ; поставьте въ счетъ.
И онъ продолжалъ отмчать что-то въ лежавшей передъ нимъ тетрадк.
— Я имю теб кое-что сообщить, — сказалъ Фиренсайдъ таинственно.
Дло было подъ вечеръ, и пріятели сидли въ маленькой айпингской распивочной.
— Ну? — спросилъ Тедди Генфрей.
— Насчетъ этого молодца, о которомъ ты все толкуешь, того самаго, что укусила моя собака. Ну-съ, такъ вотъ что: молодецъ-то черный по крайней мр ноги. Я видлъ въ дыру на панталонахъ и въ дыру на перчатк. Поглядлъ, — думалъ, тамъ будетъ просвчивать этакое, въ род какъ розовое. Ахъ нтъ, ничуть не бывало, чернота одна. Говорю теб, онъ черный, вотъ какъ моя шляпа.
— Господи Іисусе Христе! — сказалъ Генфрей. Очень что-то чудно все это. Вдь носъ-то у него — самый, что ни на есть, розовый!
— Знаю, — сказалъ Фиренсайдъ. Такъ-то оно такъ. А знаешь, что я думаю? Вотъ что: парень-то пгій, Тедди. Кое-гд черный, кое-гд блый, — пятнами. И ему это конфузно. Должно, онъ — помсь какая-нибудь; а кровь-то вмсто того, чтобы смшаться, пошла пятнами. Я и прежде слыхалъ, что это бываетъ. А съ лошадьми такъ случается постоянно. Кто жъ этого не знаетъ!
IV
Мистеръ Коссъ бесдуетъ съ незнакомцемъ
Чтобы дать понятіе читателю о странномъ впечатлнія, которое произвелъ незнакомецъ, я довольно подробно описалъ обстоятельства его прізда въ Айпингъ. Но, кром двухъ нсколько загадочныхъ эпизодовъ, все послдующее его пребываніе въ гостиниц, вплоть до удивительнаго дня праздника въ клуб, можетъ быть изложено весьма кратко. Не разъ бывали у него стычки съ мистрессъ Галь по поводу разныхъ хозяйственныхъ вопросовъ, но онъ всегда выходилъ побдителемъ изъ этихъ стычекъ посредствомъ предложенія лишней платы — всегда вплоть до конца апрля, когда начали обнаруживаться у него первые признаки безденежья. Галлю онъ не нравился, и Галль при всякомъ удобномъ случа говорилъ о желательности отъ него избавиться; но эта антипатія выражалась, главнымъ образомъ, въ очень явномъ стараніи скрыть ее и избгать, по возможности, встрчи съ жильцомъ.