Невосторженный образ мыслей
Шрифт:
При этом власть пригнала на выборы все зависимые от нее группы избирателей: жилищники, социальные работники, военные, пенсионеры, бюджетники. Мы видели это в Петербурге – начиная с голосования курсантов строем, под присмотром офицеров, и заканчивая ветеранами, которых в день голосования обзванивали социальные службы, убеждая голосовать «как надо».
Ресурс «подневольного голосования» ограничен 10–15% от общего числа избирателей. Но они были отмобилизованы, а те, кто мог поддержать оппозицию, большей частью на выборы не пришли. Хотя при явке 60% итоги были бы принципиально иными.
Кто
Во-первых, не пришли те, кто «далеки от политики» и ей «не интересуются». Но политика – не лозунги на митингах, политика – это решения законодательных органов, которые регулируют многие стороны жизни: от величины налогов и социальных пособий до того, быть или не быть скверику под вашим окном, или вместо него появится очередной бизнес-центр. И эти решения обязательно коснутся каждого человека, если только он не заперся в «башне из слоновой кости».
Во-вторых, были те, кто не пришел сознательно. Одни – потому, что не верили, что на выборах можно на что-то повлиять. Другие – потому, что поддались массированной пропагандистской атаке тех, кто убеждал «не участвовать в фарсе», «не обеспечивать легитимность власти» и так далее.
Между тем повлиять – реально, и даже на нечестных выборах можно добиться избрания своих представителей – если не в Госдуму, то в региональные парламенты. Где и несколько оппозиционных депутатов могут защищать граждан, останавливать незаконные стройки, влиять на решения властей, наконец – просто говорить правду с парламентской трибуны.
Да, оппозиция не смогла убедить в этом скептиков. Но не потому, что не считала это важным. Как могли, мы это объясняли, но наш информационный ресурс был крайне ограничен, доступа к телевидению между выборами не было, а немногие теледебаты, которые пришлись на кампанию, ничего изменить уже не могли.
Кроме того, надо назвать вещи своими именами: пропагандисты «неучастия» не только оказали услугу «Единой России», но и нанесли удар в спину демократической оппозиции. И когда они теперь (как Алексей Навальный, считающий заслуживающими внимания только те выборы, к которым он допущен) уверяют, что люди «правильно сделали, что не пришли», и что они «не проиграли», – это безответственность и демагогия.
Те, кто не пришел, проиграли – как и те, кто пришел. Потому что так и осталась власть, благодаря политике которой сохранятся высокие цены и тарифы, низкие зарплаты и пенсии, сокращения на работе и стройки под окном, невозможность устроить детей в хорошую школу и отсутствие лекарств.
Но те, кто пришел, хотя бы боролись за то, чтобы изменить ситуацию, – в отличие от тех, кто прийти не захотел. А потом придет к оппозиции – сетовать на ухудшение жизни, то есть – на следствие их же поступка.
Все почти по Жванецкому: фраза «Я не пошел на выборы, и принимаются законы, нарушающие мои права» – произносится только по частям.
Перемены в стране начнутся только тогда, когда в головах у миллионов граждан сформируется эта причинно-следственная связь: от того, как они ведут себя на выборах, прямо зависит то, как они живут.
Исаакий для церкви. Губернатор Георгий Полтавченко заявил, что отдаст Исаакиевский собор РПЦ
10 января 2017 года
Летом 2015
Петербургская епархия РПЦ этим решением осталась недовольна и продолжила попытки получить Исаакий, подключив, как говорят, к вопросу патриарха Кирилла И якобы на декабрьской встрече Кирилла с губернатором Георгием Полтавченко соответствующая договоренность была достигнута.
Тем не менее, считать вопрос окончательно решенным рано – в Петербурге достаточно противников передачи Исаакия церкви, аргументов у них тоже достаточно, и они твердо намерены сопротивляться.
Как известно, собор строился на средства казны Российской империи (то есть за счет всех ее граждан, как верующих, так и не верующих), всегда был государственной собственностью (до революции он, как и Эрмитаж, был в подчинении Министерства императорского двора), никогда не передавался церкви и никогда не был приходским храмом.
Уже поэтому говорить о его «возвращении» тем, кому он
никогда не принадлежал, как минимум, некорректно. К тому же, в соборе и сейчас проводятся богослужения, которым никто не препятствует – при этом Исаакиевский собор сохраняет статус государственного музея. Это во-первых.
Во-вторых, РПЦ рассматривает «церковную реституцию» как возмещение страданий, которые церковь претерпела в советские времена, и не устает напоминать о «сотнях тысяч уничтоженных, замученных и выброшенных из жизни священников, церковнослужителей и простых верующих».
Однако, именно та часть руководства РПЦ, которой «унаследовали» ее нынешние руководители из РПЦ МП, – идущая от митрополита Сергия (Старгородского), которого сталинское Политбюро сделало Патриархом в 1943 году, – была абсолютно лояльна советской власти и клеймила ее врагов. Ну и о каком правопреемстве может идти речь?
Что касается репрессированных священников, то в возмещение их страданий логично было бы озаботиться в первую очередь возвратом отнятого государством имущества их наследникам, а не возвратом имущества РПЦ.
В-третьих, от репрессий советских времен страдала не только церковь и не только верующие: репрессиям подверглись десятки миллионов людей, у большинства из них при этом было «национализировано» или реквизировано имущество. Но практически никому нынешняя власть ничего не возвращает и не собирается.
Ни наследникам тех, кто владел домами и землей до революции, ни жертвам сталинских репрессий (смехотворные «компенсации» в размере «не более 10 тысяч рублей за все имущество, включая жилые дома», не в счет), ни «раскулаченным», ни депортированным, ни отправленным в ГУЛАГ – возвращают только религиозным организациям. Ничего не возвращают «кулакам», ставшими жертвами сталинской «коллективизации», и представителям народов, подвергшихся массовым депортациям.