Нежность к мертвым

Данишевский Илья

вого юноши, коснись к ним Бенедикт, сегодня эти руки, кото-

рые касались Иуды, стоили бы целое состояние (их бы навер-

няка оторвали по локоть, замуровали бы в какую-то коллек-

цию), но увы, время упущено, ведь никогда, когда видишь чьи-

то загорелые колени не знаешь, кому они принадлежат, этот

мальчишка с чувственным ртом, совершит ли он что-то дальше,

или так и останется красивыми коленями в памяти и больше

ничем, очень чувственные

губы Иуды Искариота, два с поло-

виной месяца до предательства, Бенедикт хотел поцеловать эти

губы и долго держать руку на коленях Искариота (не зная о

том, как прославятся эти губы-колени-имя через два с полови-

ной месяца), медленно шевелить пальцами, отстукивая неви-

димый ритм, вторя сердцу и поднимать руку вверх, шарить в

районе его лобка, оттопырить ему и что-то еще; то был год

Иуды. Когда воды становится много, Бенедикт звонит водо-

проводчику. Иногда ему интересно: если тот опоздает, дойдет

ли вода до самого потолка, может ли она заполнить дом и пол-

ностью его утопить, будет ли дом тонуть, асфиксировать, стра-

249

Илья Данишевский

дать, начнет ли отхаркивать воду сквозь окна, выглядеть, как

облезлый и мокрый пес. Бенедикт звонит, имитируя странные

французские прононсы и говорит «воды, знаете ли, много, вы-

мывает, вымывает грязь из-под ногтей и эти, эти, скелеты, да,

из моего гардероба и гардероба моей жены», но дверь открыть

нельзя, нельзя выйти на террасу и ждать, пока прибудет водо-

проводчик, любоваться длинным, похожим на миндалину оси-

ным гнездом под стропилами, ведь тогда вода вырвется нару-

жу. Первый и второй стук в дверь можно пропустить, Грета

всегда поднимает крик от этих манер, но Бенедикту все равно,

он ждет, пока водопроводчик изобьет костяшки пальцев до

красноты; он никуда не уйдет, его машина припаркована где-то

у левой пятки, если представить, что обгоревший красновато-

черный в закатном солнце, Эдем — это человек, единственные

ворота находятся у левой пятки, толстый человечек шел гектар

до самого дома, и теперь пути назад нет. Он стучит в окно.

В доме три ванных комнаты. Одна: соединенная с туалет-

ной комнатой, два унитаза, биде, в бачке одного из унитазов

живет два сомика мужского пола и бесполая улитка, смерть

похожа на улитку, медленная и неотвратимая; сидя на этом

унитазе, хорошо думается о смерти, когда твои глаза водят из

стороны в сторону по кремовым обоям, кринолиновым штор-

кам вокруг чугунной ванной, как же все бессмысленно, когда

ты сидишь

на этом унитазе и шаришь по пустоте зрачками

своих странных глаз, как все бессмысленно, когда рак возника-

ет без причины. Вторая: примыкает к спальне, спальне в багро-

вых тонах с черными гардинками вокруг опочевального места

(Бенедикт на правой стороне, госпожа Грета на левой, два или

три коитуса в месяц + коитусы в праздничные дни, хотя дней

нет, и столь точная классификация времени абсурдна), этой

ванной с душевой кабиной пользуются редко, чаще всего для

того, чтобы вспомнить курьезный момент из прошлого: Иска-

риот моет ноги в источнике близ Назарета, кажется, Бенедикт

не старше и не младше Иуды, они одногодки или даже одно-

дневки, спелые в своем желании смерти. Душевая кабина на-

поминает династию белых раджей, воспетую Г. Витткоп, о тех

секундах-годах и минутах (абсурдных), когда Грета, звавшаяся

как-то иначе, возможно, была одной из последних белых жен-

щин в Индии, дорогущая подстилка для династии английских

250

Нежность к мертвым

раджей, в этом доме возможен любой вздор, любая фантазия.

Третья: появляется и исчезает, дом-ребус хранит в себе тайную

ванную, как раковую опухоль, красную ванну, опутанную сет-

кой вен, это логово для собаки четы Бенедикта, странного пса,

который уходит и приходит по собственной воле, никто не

может отыскать его, когда хочется покидать фрисби или просто

палочку, когда так нужен пес, его никогда нет, пса зовут Вар-

фоломей, и если в доме у него есть тайное логово, наверное,

оно находится как раз в этой потаенной комнате, в которой

ванна выглядит, как живой организм, женщина, разорванная

надвое родами, красная эмаль, там живет Варфоломей, спит в

этой ванне, страшный пес, однажды укусивший почтальона.

Тот позвонил около полудня, колокольчик на двери закричал,

когда одутловатая рука почтальона ухватила его язычок, поч-

тальон был малодушным типом с двумя разводами и тремя

любовницами на все свои сорок три земных года, малодушный

и дурнопахнущий, его рука потянула за колокольчик, это было

в тот год, когда дом жил под знаменем Дитрих, комнаты второ-

го этажа окрашены цветом сепии, огромная гостиная превра-

щена в кинотеатр 30-х с креслами в красной обивке, всю ночь

смотрели на Дитрих и спорили о Ремарке, мистер Бенедикт