Нежность к мертвым

Данишевский Илья

29

Илья Данишевский

2. Альбертина

«Я буду писать маленькими штрихами, словно заполняю

прошлое; выдумываю прошлое заново, такое, о котором хоте-

лось бы рассказывать… я буду заполнять свои дни этими запи-

сями, я буду тратить свое настоящее, чтобы придумать новое

прошлое. Ничего другого не остается, когда у тебя нет настоя-

щего и нет настоящего прошлого…», – это никуда

не годится,

Альбертина истерично рвет бумагу, вначале исписанную, потом

чистую, – все это никуда не годится. Альбертина не может

пошевелиться, иногда ей кажется, что мускулы сломаны. Нуж-

но закрыть окно, но она не закрывает, дым вьется под потол-

ком, уже нечем дышать, кроме дыма, а у Альбертины астма. У

Альбертины темно-мутные глаза, в ее лице нет ничего красиво-

го, но она из тех, о которых говорят «породистая», что-то есть

в ее лице, по крайней мере в нем что-то находят. Альбертину

хотят мужчины, они чувствуют, что ее больным мускулам хо-

чется движения, но Альбертина даже не может открыть окно.

Пожалуй, у нее есть еще время. Она заставит себя подняться,

заставит себя открыть окно и выпустить дым. Но вначале она

покурит. Этого никогда не бывает много, даже когда болят

легкие. Вчера вечером ее рвало, но она думает, что это иное.

Но все же стоит открыть окно. Ее тонкие руки завершаются

спичками, спички бьются о коробок, наконец, зажигаются; ино-

гда Альбертине очень хочется сжечь этот дом, начать пожар с

вышивки на своем платье. Вот так!: уронить спичку себе на

колени, пусть огонь, как новорожденный, корчится на ее коле-

нях, пусть, как новорожденный, пачкает юбку, пусть тянет руки

к лицу Альбертины. Ей даже не будет больно, для нее не было

ничего другого, кроме этого желания. Непоседливое дитя. Пры-

гает на коленях, вызывает боль в коленных чашечках. Она

открывает окно. Если не концентрироваться на этих мыслях,

всегда получается лучше. Ей следует просто действовать, не

предвосхищая действие мыслью. Она вновь пишет «Женщина

и проституция», но слов нет, Альбертина лишь чувствует, о

30

Нежность к мертвым

чем ей следует сказать, она лишь чувствует это, но чувства ее

бесполезны. Зато она открыла окно. Дым медленно покидает

комнату. Там, за окном, нет ничего хорошего — в ее понимании.

Посмотрите, это гортензии, они лежат в ее палисаднике, а

дальше начинается ограда, к калитке ведет дорожка, вытоптан-

ная мужскими ногами, у него крупная стопа, всегда проблема

найти

обувь, но фабрика Шмитца, у них находятся большие

размеры, но разве в размере дело(?), Альбертина знает, что

иногда в размере все дело, особенно когда ты не можешь найти

себе обувь; дорожка, под калиткой кирпичная крошка, злу не-

зачем входить в этот дом, а по бокам яблони, наверное, это

именно яблони, но они никогда не плодоносили для Альберти-

ны, возможно это что-то другое, но не дубы и не березы, их

слишком легко различить… за оградой ничего, только солнеч-

ный день. Альбертина читает Пруста, в этом есть некое мелан-

холичное движение, ей кажется, что книги переливаются под ее

кожей, наполняя пигментами, что книги существуют внутри

своей собственной жизнью, но Альбертина не знает, зачем про-

должает чтение. Даже детям известно, что следует продолжать,

но никто не знает зачем. Кажется, их уже более девятисот, но

Альбертина не узнала жизни с их страниц — сколько же там

было страниц? Очень много — ведь никто не знает, зачем чи-

тать книги, точнее, зачем в высшем понимании слова, какой в

этом высший смысл, если высший смысл существует, в чте-

нии? Альбертине было бы важно его найти. Ей кажется, что ей

было бы важно найти высший смысл. Но скорее, это организм,

механизмы его самозащиты обманывают Альбертину и навязы-

вают ей поиск, ведь стоит задаться чем-то невозможным, и

всякое самоубийство отступает. Ведь почти наверняка, высшего

смысла нет. Альбертина читает про «Альбертину»4, и это за-

нятно, как подносить к глазам бинокль, а затем направлять его

в чью-то спальню; содержимое чужих спален всегда интереснее

собственной; в доме по соседству избивают толстуху, видимо

иначе у него не способен, а толстуха изо дня в день ждет этого

и часто плачет около пяти, каждый день около пяти, но ничего

не делает с этим, даже не может привыкнуть, Альбертина знает,

что представление начнется в семь, он достанет свой хер и

4 Одна из героинь «В поисках утраченного времени» Марселя

Пруста.

31

Илья Данишевский

будет гнаться за ней, а она очень игрушечно убегать, так игру-

шечно, что можно подумать, будто ей нравится, а затем начнет-

ся, но нет, она не играет… или играет так искусно, что обманы-

вает Альбертину, в общем, это не имеет значения, Альбертина

не погружается в эти мысли, но, в общем, считает, что толстуха

морально-увечна и совсем не играет; меланхолия заставляет