Нежность к мертвым

Данишевский Илья

ее в реальности и понять, будто воображение в разы красивее

правды.

Ян нашел лишь разбитые стекла иллюзий на вершине мая-

ка.

Ржавая корона лезвиями вниз входила в череп Принца и

теперь казалась лишь венцом на его пустой лысине. И только

на старом пальце его все еще находились признаки жизни. Ян

увидел старое обручальное кольцо.

– Она просила, – призрак поймал этот взгляд и тоже по-

глядел на кольцо, – чтобы я показал

ей перед свадьбой, будто

являюсь мужчиной, и в знак этого посетил Ваезжердек. Но она

не дождалась.

– Она ждет?

– Призрачно и костно.

– Но разве ты существуешь?

– А разве существуешь ты?

– Не думаю.

– А я думаю, что вполне возможно.

– Что ты? — тихо спросил Ян Гамсун.

– А что ты хочешь увидеть?

– Не знаю. Ты исполняешь желания города?

– Нет. Они слишком много чего хотят. Но ничего не хотят

на самом деле. Они те, кто посылают своих возлюбленных в

могилу, чтобы проверить свои чувства. Я не могу исполнить их

желания, лишь забрать их жизни. А чего хочешь ты, Ян Гам-

сун?

– Я не знаю.

– Но ты должен решить.

– Тогда…

Призрак внимательно изучал лицо человека. А Ян с ужа-

сом заметил, что у призрака едва изуродован череп, будто ему

ударили по зубам твердым предметом, и на черепе осталась

вмятина. Или это было врожденное уродство, такое же, как у

самого Яна, как у бронзового ключа с большой головой. И это

было вероятнее всего.

– Я хочу… – начал он.

– Славы?

– Нет. Я хочу…

159

Илья Данишевский

– Власти?

– Нет. Я хочу…

– Чего же?

– Чтобы маяк снова работал. Когда я открыл глаза, я ви-

дел, как он светит и кружится.

– Чтобы маяк работал?

– Чтобы этот старый проклятый маяк вновь начал рабо-

тать, да! — выкрикнул Ян, и рванул вперед, чтобы заставить

дух Ваезжердека выполнить свое обещание. И призрак тоже

метнулся ему навстречу, будто это вовсе был и не призрак, а

отражение, и Ян Гамсун ощутил нечто подобное, как если бы

он ударился лбом о зеркало. В глазах потемнело, и острый

осколок воткнулся в ладонь.

Все померкло.

Коснувшись руки, он ощутил, что большая кость ушла ему

глубоко под кожу, и сейчас из руки течет кровь. Осознав это,

Ян понял, что вовсе не спит, но находиться в полной темноте.

Такую темноту трудно осознать или представить. Лишь слегка

впереди мерещился ореол стены, и тот поблескивал в этой

темноте.

Старый Акибот так и не смог смириться с тем, что его

Алиса беременна.

И поэтому Ян ощутил

под собой ее мертвое тело и мертвое

тело ее возлюбленного, которых старик замуровал внутри своей

комнаты. С тех пор ему слышались их стоны и просьбы о по-

мощи. А затем он будто бы забыл (и взаправду забыл), что

натворил. Как когда-то таким же образом забыл про убийство

жены. От нее осталась лишь одежда и маленький сын. Она

хотела уехать. Акибот же не мог этого позволить.

Все повторилось.

И сейчас второй раз за жизнь Ян Гамсун оказался в этой

темноте. Он понял, что его мать на поздних сроках хотела по-

кинуть Ваезжердек, но у нее ничего не получилось. Родившись

здесь, он хватался за ее мертвое тело. А потом Акибот вынул

его… ощущая под ногами уже ссохшиеся тела, Ян не знал кому

они принадлежат, не мог разобрать в этой темноте, кто являет-

ся его матерью, кто является Алисой, а кто тем мужчиной,

которого кукольник так же приговорил к смерти.

Нужно играть по правилам.

160

Нежность к мертвым

Где-то за тонкой кирпичной стеной старик Акибот пытался

разгадать загадку бумажного ключа.

Ломал голову над таинственной дверью, источающей шепот

и крики.

Пусть дверь уже давно молчит, старик спятил и продолжа-

ет слышать вопли Алисы.

В полной темноте, дочь старика потеряла ребенка.

Ослепла.

Кусала себе фаланги.

Умирала.

И теперь Ян Гамсун ощущал сухие кости этих мертвых под

своими ногами. И слышал, как тяжело выдыхает Акибот за

стеной сигаретный дым. Даже слышал запах этого табака; слы-

шал запах дома, в котором прожил всю жизнь.

Нужно играть по правилам.

…Ян уже не мог вспомнить, как и при каких обстоятельст-

вах «нужно играть по правилам». Он лишь хотел увидеть, ис-

полнил ли Принц его желание, горит ли вновь маяк, как горел

тридцать лет назад. И поэтому он рванул вперед, ударил пле-

чом кирпичную перегородку; раз-другой, и услышал, как кир-

пичи двигаются в своих ложах, как встревожился и что-то

зашептал старик Акибот по другую сторону; ударил вновь,

впустил вновь свет, и еще, уже разбирая, что кукольник шепчет

молитву; ударил, ослеп от яркого света маяка, круг за кругом

проникающего внутрь мансарды.

– Ян? — смущенно спросил старый сутенер. Перед глазами

всплыла русалка с членом якорем. И женские платья, которые