Нежность к ревущему зверю
Шрифт:
– Да, пока высота позволяла...
– Разумеется... Пока позволяла высота..
– Немцов наклонил голову к блокноту с какими-то своими записями, и минуту в комнате было тихо.
– Донат Кузьмич, прошу вас...
– Я бы хотел услышать, как проводилась балансировка в этом полете. Только подробнее, пожалуйста, операцию за операцией.
"Ты-то чего еще лезешь?" - откровенно было написано на лице Трефилова, когда он повернулся к Гаю. Зато второй летчик перестал глядеть в окно и принялся внимательно слушать Гая. И только теперь Лютров заметил, что у него большие голубые глаза, измученные какой-то непосильной заботой.
– Ну, начал с руля поворота... Затем...
– Сначала выключили давления в гидроусилителях, так?
– Само собой.
Одну за другой он перечислил все операции.
– Листок задания был? Отметки делали или полагались на память?
– Не первый раз... чтобы крестики ставить. Все шло нормально, а когда начал разворот, машина "взбрыкнула" и пошла вниз... Я приналег на штурвал, но чувствую, что не вытяну...
– Да, конечно... При таком ускорении трудно было дотянуться до тумблера включения гидроусилителей, - хитрил Гай.
– Не так. Он еще до маневра включил их, - вмешался второй летчик, - а мне велел выключить гидравлику. Вот когда самолет "взбрыкнул"...
Лютров насторожился.
– Выходит, - сказал Гай, - самолет завалило па крыло в момент выключения гидравлики, а не в момент дачи штурвала?.. Или и то и другое произошло одновременно, с малой разницей во времени?
Гай чуял истину.
– Пожалуй что да. Пожалуй что так, - с облегчением согласился второй летчик.
Трефилов сделал неопределенный жест рукой: дескать, может быть.
"Углин был прав, - размышлял Лютров, начиная вслед за Гаем догадываться о происшедшем на борту.
– Тут-то он и "пустил пенку". В начале балансировки он старательно выдерживал включение-выключение гидроусилителей, а к концу прилежание изменило ему. Гай неспроста поинтересовался, делал ли он записи: один из рулей - руль высоты - он триммировал с невыключенным давлением в гидроусилителях, и если после такого триммирования выключалась гидравлика, то все очень просто... Импульсные включения машинки триммеров при давлении в гидроусилителях никак не влияют на поведение машины. Сделав затем небольшие дачи штурвалом, он посчитал, что все в порядке, потянул руку к тумблеру, чтобы включить гидроусилители, но чем-то отвлекся, а потом обнаружил тумблер в положении "включено" и решил, что подошло время очередной операции, вот он и велел второму летчику выключить гидравлику... Но почему Трефилов не сделал это сам?.. Может быть, нечетко проведенная последняя операция заронила настороженность и, приказывая второму летчику выключить гидравлику, он тем самым на нем хотел проверить себя?.. Если, мол, тот с легким сердцем выключит, значит, все идет как надо... Может быть... Но вся штука в том, что Трефилов принадлежал к людям, не располагающим к себе товарищей по работе, его, видимо, не только не уважают на заводе, но рядом с ним у летчиков пропадает всякая охота быть ему помощником... И в этом полете второй летчик действовал по принципу, "дело второго - не мешать первому". Когда давление упало, триммеры сами собой резко переместили руль, машина "взбрыкнула", и... попробуй вытяни штурвал. А когда не знаешь, что происходит с машиной, хватайся за красные ручки катапульты. Все очень просто..."
Обменявшись предположениями, Лютров и Гай убедили Немцова сделать контрольный полет, чтобы провести балансировку самолета со всеми ошибками заводского экипажа. Немцов согласился, но потребовал установить на борту "С-44" самописцы.
– Как бы ни были убедительны ваши рассуждения, нельзя делать выводы без объективных данных.
Через три дня, рано утром, Лютров оторвал от полосы новенький "С-44" и взял курс в зону испытательных полетов.
Скороподъемность, послушание, хорошо оберегаемая тишина в кабине, безупречность отделки каждой мелочи и почти осязаемая надежная упругость крыльев - все говорило о мощи, молодости и отличной маневренности, корабля.
В два этапа набрав высоту, Лютров принялся старательно проделывать манипуляции балансировки самолета в продольном и поперечном отношениях.
Руль поворота. Выключить гидроусилители. Выждать, определить поведение машины. Дать импульсы на машину триммеров... Прибавить, убавить. Выждать. Включить гидроусилители.
Элероны. Выключить гидроусилители. Выждать. Импульсы на триммеры. Убедиться в отсутствии отклонений в направлении полета. Включить гидроусилители.
Руль высоты. Выключить гидроусилители. Выждать. Работа триммерами. Включить.
Хорошо. Теперь включить в работу все гидроусилители, выждать при нейтральном положении штурвала по усилиям. Проследить за поведением самолета. Внимательней... А теперь несколько скольжений. Развороты. Влево, вправо... Штурвал на себя. Машина вела себя безукоризненно.
– Ну что, Гай, начнем не по правилам?
– Начинай, Леша.
Не выключая гидроусилителей, Лютров на большой угол сместил триммер руля высоты.
– Выключай гидросистему!
– Держи штурвал.
Самолет, точно надломившись, резко пошел вниз. Еще до того, как машине удалось набрать скорость, Лютров убрал триммер и, придерживая вместе с Гаем отяжелевший штурвал, вывел "С-44" в горизонтальный полет.
...После расшифровки ленты самописцев в кабинете директора начался последний разговор. Пошептавшись о чем-то с бритоголовым, как буддийский монах, директором, Немцов сказал Лютрову:
– Слушаем вас, Алексей Сергеевич. Легко сказать "слушаем"! А что говорить, когда и так все ясно, и каждое твое слово прозвучит приговором сидящему напротив Трефилову.
Лютров, как мог, кратко рассказал о полете и, стараясь избегать местоимений, перечислил причины, которые создали аварийную обстановку.
Выйдя из кабинета директора, Гай подошел к Трефилову и, делая вид, что не замечает его косящего взгляда, сказал доверительно:
– Ничего не поделаешь, дорогой мой! Пойми: невыявленная причина заставляет подозревать наличие каких-то дефектов в конструкции, а что это значит для КБ и для нашего брата, сам понимаешь, не мне тебе говорить.
Трефилов ничего не ответил и ушел, не попрощавшись.
– Надо же так глупо потерять машину!..
– сокрушался Гай.
– У меня из головы не выходит разговор Долотова с Трефиловым. Помнишь, я говорил тебе?
– Долотов не считал, что нужно "давать шанс человеческим слабостям", а?
Вечером к ним в номер зашел Немцов. Он только что говорил по ВЧ из кабинета директора завода с Главным и доложил ему о результатах разбора аварии. Соколов попросил передать трубку директору и "в очень сильных выражениях настаивал на отчислении с завода виновных".
– В конце концов это справедливо.
С этим нельзя было не согласиться, но говорить об этом не хотелось.
– Николай Сергеевич очень раздражен, - продолжал Немцов.
– На базе неприятность. На этот раз что-то с бесхвосткой.