Никакой магии
Шрифт:
– Преогромное спасибо, сэр, – процедила я, – но древней аранийской историей я за эти три дня пропиталась не хуже мумии. Нет ли у вас новостей хотя бы за последние два-три века?
– Мои свежие новости довольно скучны, – Аллан почесал нос, – и могут быть сведены к чеканной формулировке: «в части плаванья по рекам в Арании царит великий хаос». Загибайте пальцы, мисс Грин, а лучше сразу возьмите счеты – посудинами, что плавают в родных лужах, ведают, – лейтенант глубоко вдохнул и затараторил, – Департамент речных перевозок Министерства дорог, Комитет по таможенным сборам, Королевский совет по торговому
– Благодарю за совет, – фыркнула я, – только вот на груди он попросту не сходится.
– Постойте спокойно.
Как выяснилось, нож у лейтенанта все-таки имелся – гномский перочинный ножик, словно сердитый еж ощетинившийся дюжиной лезвий, отверток и штопоров. С его помощью Аллан быстро прокрутил в коже пару дополнительных отверстий, застегнул – я едва успела вдохнуть, – и отступил на шаг, полюбоваться.
– Теперь гораздо лучше, – довольно заметил он, – главное, не расстегивайте плащ во время полета, чтобы не отвлекать рулевого.
Совет оказался излишен – «осенний солнечный денек» в Клавдиуме почти всегда означал не только солнечные лучи, но и шквалистый ветер. На узких городских улочках ему было тесно, зато взлетевшему с крыши катеру он обрадовался, словно котенок – клубку ниток. И тут же принялся за игру, сильными ударами невидимых мягких лап швыряя крохотный кораблик из стороны в сторону. У-у-ух! А-а-ах! Несколько лет назад кузен уговорил меня прокатиться с ним на «точной копии настоящего орочьего каноэ». Первые две мили по стремнине целиком состояли из пены, визга, брызг и буйного восторга… пока лодка не развалилась. Сейчас нас мотало почти так же, и мне оставалось лишь надеяться, что людское железо проявит себя лучше ореховой коры. Ух! Ох-х-хой! Йеу-у-у! Жлнтпрс!
– Что?!
– Жаль, нет парусов! – наклонившись к моему уху, крикнул Аллан. – С таким ветром наша команда взяла приз колледжа в кольцевой гонке.
Я не сразу поняла, о чем речь – а сообразив, удивилась-ужаснулась. Воздушные гонки на парусных досках мне представлялись очередным безумным изобретением аранийцев. Невероятно популярные – и столь же опасные. Редкая гонка обходилась без серьезных травм или смертей, когда очередного невезучего «ловца ветра» этот самый ветер с размаху швырял с небес обратно на землю.
– Никогда не понимала, – призналась я, – эту людскую готовность рисковать жизнью на потеху толпе, ради зрелища, минутной славы.
Обычный человек – особенно аранийский аристократ – наверняка бы счел подобные слова глубочайшим оскорблением. О’Шиннах же несколько долгих секунд смотрел на меня, сорвал шлем и поставил ногу на борт, словно собираясь…
– Нет!
– Крен тридцать вправо, Эдвардс!
Мы как раз пролетали мимо разорванного ветром облака. Катер завалился на правый борт, и Аллан, повиснув на левой руке, правой «зачерпнул» из белесого клочка. Золотые волосы вытянулись по ветру, словно грива скачущей во весь опор лошади.
– Попробуйте! – крикнул он. – Хотя бы просто вст…
Остаток фразы заглушил ветер – обидевшись на столь пренебрежительное отношение, он собрал воздух в тугую боксерскую перчатку и, как опытный боец, резко и сильно ударил слева, заставив катер вздернуть нос. Встать?! Что за безумие, подумала я, вцепляясь в ременную петлю… и поднимаясь. Безумие оказалось заразно.
– С парусом и доской ты превращаешься в птицу, – мечтательно произнес О’Шиннах. – Не пачкая белые облака дымом и угольной пылью, не проламываясь сквозь воздух грубой силой огня и пара, а играя с ним почти на равных. Вся грязь остается там, внизу, на земле, а в небе – обнаженная душа… и свобода. Клянусь честью, пьянит не хуже шампанского.
– Верю, – согласно кивнула я. – Хоть и никогда не пробовала шампанского.
С нашей выходки прошло не меньше четверти часа, но я до сих пор дрожала. Эйфория была густо замешена на страхе, под эльфийскими ушами пряталась гномка, страстно желающая забиться в глубь родных пещер, под надежные каменные своды… или хотя бы ощутить под ногами древесную кору. И сколько ни пытайся убедить саму себя, что в грозу деревья качает и сильнее, а падать вниз, что с полусотни ярдов, что с пяти сотен – итог одинаков…
Миноносец появился внезапно, темной хищной рыбиной вынырнув из облака в полумиле от нас, по правому борту. Растопыренные «плавники» воздушных рулей и спинной гребень из трех скошенных труб лишь усиливали сходство, а выпученные «глаза» в носовой части довершали его.
Я ждала, что, завидев нас, корабль остановится – ляжет в дрейф, как говорят флотские. Однако на миноносце явно считали по-другому. «Гром», казалось, еще больше увеличил скорость, наш катер, дрожа от напряжения, с трудом отыгрывал у него ярд за ярдом. Справа вытянулась дымная полоса, измолотая кормовыми пропеллерами в причудливый воздушный фарш, тряска вдруг усилилась резко, скачком – мы попали в кильватерный след миноносца, выскочили назад, наддали, разом сократив расстояние, поравнялись…
– Как мы попадем туда?
– Прыгнем.
– Что?!
– Придется прыгать! – Аллан, вытянув руку, указал на миноносец – на палубе полдюжины матросов растягивали веревочную сеть. Ближе к рубке застыл, вцепившись в поручни, знакомый черный силуэт. Полковник и в самом деле ждал нас…
– Мы же делаем не меньше тридцати миль в час.
– Моряки говорят: «узлов», – поправил меня О’Шиннах. – И, кстати, не тридцать, а ближе к сорока. Просто земля слишком далеко, чтобы без привычки определить скорость.
– Спасибо, что напомнили!
На самом деле я и без того прекрасно помнила, что привычная для эльфов поверхность осталась далеко внизу, а вокруг нас раскинулись владения орлов – и, с недавних пор, горстки сумасшедших.
– Больше тридцати… узлов! – повторила я. – И дурацкая сеть, с ладонь размером. Промахнуться мимо нее проще простого… и что тогда?
– В этом случае, – без тени насмешки произнес Аллан, – у вас останется примерно минута, чтобы научиться летать.
– Спасибо, лейтенант Очевидность!