Никакой магии
Шрифт:
– Похоже, мы опоздали, – Аллан присел рядом с убитой, очертил над телом «святой круг» и, продолжая движение, провел ладонью по ее лицу, закрыв глаза. – Два часа, вы сказали? Обидно, Творец, как же обидно…
– Идем дальше, – скомандовал Кард.
– Но сэр, – сдавленно пискнул из-под платка мичман, – разве нам не следует позаботиться о мертвых. Не можем же мы просто взять и оставить их так.
На мой взгляд, более всего в заботе сейчас нуждался сам Итон – минимум в пяти-шести сеансах у наших «врачевателей души».
– Разумеется,
– Я… я справлюсь, сэр.
– Хорошо, – после короткой заминки кивнул полковник. – Двигаемся вдоль улицы к ратуше.
Вслед за матросами я вышла на зажатую между заборами пыльную улочку. Солнце уже висело почти в зените, косматым палящим шаром. Почти летняя жара, решила я, расстегивая плащ. Пуговицы скользили, не поддаваясь… как застежки сюртука Молинари. Когда я только успела измазаться в крови? Пришлось наклоняться за лопухом, тщательно протирать ладонь и лишь затем хвататься за рукоять пистолета. Как там объяснял брат Винсент? Красный штырек – предохранитель, жмем до щелчка и можно стрелять. Не забыть потом сказать «спасибо» полковнику.
Справа, у забора, валялась на боку корзина, яблоки из нее веселыми красно-желтыми мячиками раскатились вокруг. Хозяин корзины лежал парой футов дальше. Седая клочковатая бородка нелепо вздернута и выпачкана в красном, рядом, словно куриная лапка, валяется в пыли ссохшаяся кисть – в последний миг старик пытался прикрыться от удара… «нанесен сверху вниз тяжелым клинковым оружием».
– Здесь все мертвые! – матрос прогрохотал сапогами по крыльцу и, выставив перед собой карабин, принялся выпихивать своих товарищей со двора.
– Не надо, – повторял он, размазывая кулаком дорожки слез, – нельзя… нельзя на такое смотреть.
Я отвлеклась на него, а когда вновь глянула вперед, вдоль улицы, то успела заметить мелькнувшую в одном из окон тень. Почудилось… и занавеска в том окне отодвинута до середины, а была задернута полностью.
– Сэр, – окликнула я полковника, – третий дом справа, в окне, по-моему…
– Всем укрыться!
Полковник выкрикнул приказ, даже не дослушав меня – и все равно чуть не опоздал. Едва мы с Алланом уткнулись носами в подзаборные лопухи, как целый рой злых шершней прожужжал над нами, осыпав мелкой листвой и щепками.
Но четверке шедших по улице моряков помочь бы не смог уже никто. Стрельба велась, казалось, из всех окон, затягивая домики впереди белесой пеленой, из глубины которой продолжали мелькать вспышки. Свинцовая плеть в первый же миг срубила троих, кровавыми мешками рухнувших на землю. Последний матрос, выронив карабин, с истошным визгом заметался под пулями, упал, нелепо подвывернув простреленную ногу, попытался подняться – и новая горсть раздавленных ягод на белой форменке пригвоздила его к траве.
Еще несколько пуль выбили фонтанчики земли рядом со мной. Нет, не со мной – маленькой и до полусмерти перепуганной эльфийки здесь больше не было. Курс боевой адаптации наконец-то дал о себе знать, оттеснив мирное «я» на периферию сознания и оставив лишь куцый фрагмент «головастика», адептки нижней ветки.
Грохот выстрелов, огонь, пороховой дым. Пыль, измятая трава, кровь, раздавленная чьим-то тяжелым башмаком земляника. Слева у забора кусты шиповника, ягоды уже созрели – или багровеют капли крови на листьях? Рядом со мной дважды гулко ухает карабин, Аллан перекатывается и тут же вокруг его прежней лежки начинают вырастать фонтанчики. У матросов дела заметно хуже, бою на суше они почти не обучены. На моих глазах один из них попытался стрелять из-за забора и почти сразу, всплеснув руками, навзничь рухнул в грядки, полудюймовая доска оказалась плохой защитой. Еще двое, укрывшись за колодезным срубом, палили куда-то в сторону врага, держа карабины над головой.
А я… я ползу сквозь заросли замечательно густой крапивы. Крапива – это последнее, что я запомнила отчетливо. Следующие несколько минут остались в памяти хаотичным набором сцен.
…как я попыталась бежать, споткнулась, чудом успела обратить падение в кувырок, вскочила снова и – откуда только силы взялись – почти без разбега взлетела над забором.
…опять едва не споткнулась, на этот раз – об оскалившийся труп цепного пса, так и не сумевшего защитить хозяев.
…что-то кричит мне полковник, размахивая рукой. Да, сэр, полностью согласна, толку сейчас от меня немного, так что пойду-ка я в сторонку, постою.
…свист пуль, над головой что-то с треском лопается, щеку и плечо на миг обжигает боль и все вокруг начинает пахнуть вишней.
…и с треском отлетевшую в сторону дверь.
Человек был высок и широкоплеч, с начисто выбритой макушкой и короткой черной бородой, на гномский манер заплетенной в косички с красными лентами. На нем была рыжая кожаная жилетка, надетая прямо на голый, за вычетом татуировки, торс, широкие желтые штаны с синим кушаком и сапоги. А еще он выстрелил в меня, промазал, отшвырнул разряженный револьвер и выхватил из-за спины меч с широким изогнутым лезвием.
Пафф. Пафф.
Нас разделяло не больше десяти ярдов, промахнуться на таком расстоянии для эльфа невозможно, немыслимо – по сравнению с нашими учебными мишенями человеческое сердце огромно. Я и не промахнулась, обе пули пробили жилетку на палец ниже второй сверху пуговицы, края пробоин почти соприкоснулись – но только вот человек не упал, а продолжал идти, нарочито легко вращая тяжелым клинком.
Пафф. Пафф. Пафф. Пафф. У некоторых людей сердце бывает расположено справа, вспомнила я. Пафф. Пафф. Наставник очень советовал на близкой дистанции стрелять в глаза, но тогда пришлось бы встретиться взглядом с тем, кого убиваешь. Легким касанием полированной стальной пластинки.