Никоарэ Подкова
Шрифт:
Немного погодя послышался голос Младыша. Он напевал какую-то унылую песню. Голос приближался. Потом песня смолкла, возможно, певец остановился у дверей.
– Ликсандру, - позвал Никоарэ.
Дверь отворилась. Младыш вошел и в недоумении посмотрел на стариков, рухнувших в кресла. Никоарэ с горящим взглядом стремительно шагал по комнате, похожий на ястреба, который кружит над парой цапель, притулившихся на берегу острова.
– Батяня Никоарэ, - ластясь, проговорил Александру.
– Все льет и льет!..
– Скучно?
– До смерти скучно. Спать не могу. Хожу повсюду, делать нечего.
Никоарэ усмехнулся. Покотило устремил на Младыша смутный взор.
– Жди, мальчик, и укрепляй руку.
И второй старик уставился на Александру:
– Погоди еще малость, погоди. Нечего на дождь пенять...
– сказал ему сердито дед Петря.
Младыш пожал плечами.
– До каких пор ждать?
Все трое хмуро молчали. Дед Елисей смягчился.
– Коли хочешь знать, человече, когда перестанет дождь, сходи к двум нашим схимницам и спроси у них, когда меняется четверть луны.
– Спроси и у дьяка, - пробормотал дед Петря.
– Дьяк Раду учился у монахов и умеет читать громовник. И ежели он скажет тебе, что вскорости кончатся дожди, готовься в путь-дорогу.
– Поедем в большой табор?
– радостно вскричал Младыш.
– Поедем на поминовенье души нашего усопшего.
В дрогнувшем голосе звучала глубокая печаль.
Ветер забросал окно целым роем брызг. В комнате наступило тяжелое молчанье. Александру почувствовал, что он лишний, - собеседники хотят остаться одни.
– Льет и льет!..
– проговорил он по-детски и вышел.
В сенях он облегченно вздохнул, сбросив охватившее его оцепенение. Погладил по голове охотничью собаку; она пришла по его следу и ожидала хозяина на крыльце.
– Ну-ка, пошли, узнаем, Болдей, когда выйдем в поле, - сказал Александру и еще раз погладил песика.
– Беги за мной.
Оба побежали под дождем к хате вдовых козачек. Там было куда более оживленно, чем в той комнате, которую он только что покинул. В свой домик старухи дозволяли входить и собакам, друзьям человека. Особливо охотно собирались там люди в этот час, перед полуднем, когда отшельницы имели обыкновение вынимать из печи пироги и хлебы.
Когда Младыш вошел, они как раз завершали свою работу.
– Сашко-красавчик, хоть раз пришел ко времени!
– проговорила матушка Митродора, ласково поглядывая на него.
– Да я не за хлебом, - защищался Младыш.
Сидевшие за столом воины и дьяк подвинулись, давая ему место, и весело слушали шутливый разговор.
– Ах, ты, значит, за пирогами пришел!
– засмеявшись сказала старуха Митродора.
– Вот тебе, голубок, самый румяный. Такими же мы угощали тебя, когда ты был отроком и один жил с нами в Черной Стене.
– Спасибо, матушка Митродора, - отвечал Младыш.
– Съем твой пирог с охотой, как и в те времена. Но после пирожка ты уж не сказкой потешь меня, а совет дай.
Вторая стряпуха тоже подошла к Александру, принесла миску блинов со сметаной.
– Пришло время, сыночек, самому тебе забавлять нас сказками. А совет, что ж... совет мы дадим, коли пойдет он тебе на пользу.
– На пользу, матушка, - коротко отвечал Младыш.
– Поведайте, пожалуйста, в какой четверти круга находится луна. Кабы не лил дождь, как при всемирном потопе, мы бы знали. Да вот тучи нависли, гнетут небо, гнетут душу, и ничего нельзя узнать. Наши старики говорят - когда перейдет луна в новую четверть, тогда и кончатся дожди.
– Ну, что ж, сыночек, сейчас узнаем, - отвечала польщенная Митродора.
– Рассчитаем и узнаем, - прибавила вторая вдовица.
Наклонив друг к другу головы, они пошептались и перво-наперво установили, что пасха была в мартовское полнолуние. И начали они считать по пальцам лунные месяцы, каждый по двадцать восемь дней.
А пока они считали, дьяк достал из пристегнутого к поясу кожаного мешочка рваный, от руки написанный громовник, в котором двести лет тому назад византийские книжники записали все, что касается исчисления времени, положения светил небесных и земли. Он поискал в таблице и все определил сразу, но смолчал, желая узнать, правильно ли считают вдовые сестры.
Счет их был правилен. Кончалась третья четверть лунного месяца, и до начала четвертой остался только один день.
– Так и мой громовник показывает, - подтвердил дьяк Раду.
– Завтра, самое позднее послезавтра, прояснится и покажется в небе святое солнышко.
– Ну вот, сразу веселее стало на душе, - воскликнул Младыш.
– И по сему случаю не плохо бы получить еще миску блинов. А что ты скажешь, дьяк Раду, не попросить ли у моих матушек и жбан меду?
– Найдется и мед!
– закричали вдовы.
Все сидевшие за столом воины протянули миски, чтоб получить свою долю в этой обители изобилия, и все дивились всеведению дьякова громовника, который знал обо всем, что делалось во вселенной, - и в небесах и на земле.
Коли остановятся потоки дождя, его милость Александру может начать свою охоту.
Что скажет о том дьяк?
Дьяк заявил, что в середине августа после проливных дождей солнце по-новому светит - чувствуется приближение осени. Подходящее будет время для охоты на куропаток и зайцев. Перепела ватажатся и улетают в полуденные страны.
– Ну, стало быть, потешимся охотой, - сказал Младыш.
– И будем охотиться до тех пор, пока не поедем в большой табор. Туда отправимся на шесть дней, сделаем привал на Острове молдаван, захватим с собой попа Нектария Балабана, а потом уж не остановимся до места. А там застанем всех приятелей батяни Никоарэ - многие из них атаманствовали и сражались с ним рядом в походах запорожцев. Они будут рады ему. Поп Нектарий Балабан отслужит, как и в прошлом и позапрошлом году, панихиду по его светлости Иону Водэ. А затем справят тризну.