Нимай Дас

Госвами Сатсварупа Даса

К тому времени мы уже больше месяца питались только тем, что находили в лесу. Первые пять-шесть дней такого «поста» меня беспокоили головные боли и другие неприятные телесные ощущения, но затем тело, по-видимому, свыклось с новым состоянием, и я перестал думать только о том, что с ним происходит. От недостатка пищи мне стало намного труднее выполнять работу по дому, но мы больше не топили печь круглые сутки, поэтому обязанностей у меня стало меньше.

Однажды, когда мы вернулись с прогулки, Гурудев вдруг объявил, что хочет организовать лесную школу и что ему понадобится моя помощь. Я видел, как он неделю целыми днями что-то писал. Он сказал, что составлял программу обучения по разным предметам, которые, как он надеется, будут преподавать некоторые старшие преданные, и что после нашего возвращения в цивилизованный мир он хочет организовать институт сознания Кришны. Я подумал, что это замечательная идея, и сказал, что с радостью помогу ему осуществить этот план, когда мы вновь окажемся среди преданных.

–  Но я хочу начать сейчас, - сказал он.
– Мы - ты и я - организуем опытную школу прямо здесь в горах.

Я никак не мог взять в толк, что он имеет в виду, пока он наконец не объяснил мне, что я буду единственным учеником в этой школе и что он будет учить меня. Такая перспектива меня не очень обрадовала: уж слишком большая ответственность ложилась на меня. Но Гурудев загорелся этой идеей, глаза его сияли, а голос наполнился силой.

–  Ты будешь лучшим учеником во всей школе, Ни-май. Мы будем изучать «Шримад-Бхагаватам», основы брахманической культуры, санскрит, логику, ораторское искусство и писательское мастерство, также мы будем учиться, как запоминать шлоки из священных писаний, и еще у нас будут занятия, посвященные молитве и внутренней жизни. Что ты об этом думаешь?

–  Не знаю, справлюсь ли я с этим, Гурудев, - ответил я безо всякого энтузиазма.
– Но я буду стараться.

–  Тогда ты добьешься успеха.

Я был рад, что Гурудев верит в меня, но я боялся, что если я проявлю себя не самым лучшим образом, он разочаруется в самой идее создания института.

–  Я буду задавать тебе домашнее задание и устраивать экзамены, - сказал Гурудев.

Мне никогда не нравилось само участие в учебном процессе, и Гурудев знал об этом, поэтому он заверил меня:

–  Все будет не так, как в обычной школе. Тебе понравится.

Я очень на это надеялся.

Мое обучение обернулось совершением одной глупости за другой, и я предпочел бы не рассказывать об этом. Не знаю, какая польза будет от того, что я расскажу о том, сколько глупостей я наделал, если только, конечно, вы не хотите посмеяться надо мной. Лесная школа, созданная Гурудевом, существует и по сей день и пользуется большой популярностью, поэтому те трудности, с которыми я столкнулся в первые дни ее работы, не имеют большого значения. Но Гурудев попросил меня рассказать о них. Он сказал, что мои трудности - это практический опыт, и люди получат большую пользу, узнав о том, какие ошибки совершил тот, кто первым вступил на этот неведомый путь. Повинуясь Гурудеву, я расскажу о кое-каких своих ошибках, но постараюсь насколько возможно сократить свой рассказ. В свое оправдание хочу все-таки сказать, что когда долго не ешь, то из-за пустоты в желудке в голове появляется много всяких странных идей и фантазий.

Я с большим энтузиазмом принялся за изучение основ брахманической культуры, но все это свелось к тому, что я стал просто копировать действия брахманов. Я не получил еще брахманического посвящения, поэтому на занятиях играл роль «слепого дядюшки». Если вы не знаете, кто такой слепой дядюшка, я расскажу вам об этом. Историю о нем рассказал когда-то Прабхупада. Некогда жил на свете один сирота, который очень горевал из-за того, что у него не было ни матери, ни отца. Однажды к нему пришел его дядя и сказал, что готов его усыновить, но, к сожалению, дядюшка был слеп. И все же несчастный ребенок принял его предложение, сказав при этом: «Пусть уж лучше у меня будет слепой дядюшка, чем не будет никого». Вот я и был таким «слепым дядюшкой» в лесной школе Гурудева.

Одна из главных целей обучения основам брахманиче-ской культуры, по словам Гурудева, - помочь преданным понять, какой смысл - с культурной и духовной точки зрения - имеют те или иные действия в практике бхакти-йоги, потому что, если мы не будем понимать, зачем мы что-то делаем, наши действия превратятся в пустой ритуал. Но этого-то я и не понял, поэтому с большим увлечением начал копировать изящные манеры истинных брахманов. Вот это и есть моя отличительная особенность: я с огромным энтузиазмом делаю то, что делать не следует. Так, например, тот, кто не получил брахманического посвящения, не должен повторять мантру гаятри, но я решил, что, поскольку я учусь делать то, что должен делать брахман, то, вполне возможно, на. меня это правило не распространяется. В мои обязанности как слуги Гурудева входит приносить на церемонию посвящения в конверте листочки с написанной мантрой гаятри, и хоть я не должен заглядывать в этот конверт, тем не менее я несколько раз совал туда свой нос. И когда мы начали изучать основы брахманической культуры, я стал повторять гаятри. В бхакти-йоге есть еще один вид духовной практики, которым может заниматься только брахман - поклонение шалаграма-шиле. Шалаграма-шила - это одна из форм Господа, которая почитается преданными так же, как изваяния Радхи и Кришны, стоящие в храме. Разница, только в том, что шиле поклоняются в ее изначальной форме, то есть в виде камня, найденного в одном из святых мест Индии, например на холме Говард-хана. Вообразив себя настоящим брахманом, я подобрал на берегу ручья камень, и, хоть я ничего не стал с ним делать, мне нравилось представлять себе, что это шила, которой я поклоняюсь. Гурудев, должно быть, понял, что у меня на уме, потому что, увидев у меня в руке камень, он спросил: «И чем ты, по-твоему, занимаешься?». Я не стал рассказывать ему о своих фантазиях, но он, как я уже сказал, видел меня насквозь. Он строго отчитал меня, а затем рассказал историю про одного брахмана. Этот брахман положил как-то в чугунок, два каких-то шарика, и остальные брахманы стали делать то же самое, хоть они и не поняли, зачем он это сделал.

Помимо этого я стал также подражать брахманам в разных мелочах. Так, например, повторяя мантру, я стал садиться лицом к солнцу, а, укладываясь спать, старался ложиться головой на восток. Еще я начал особым образом надевать дхоти и носить на руке тесемку (правда я не стал вдевать в ухо серьгу, как это делают некоторые брахманы). Проделывая все это, я был совсем не уверен, правильно ли я все делаю: я не знал, к примеру, в каком направлении ложиться или как считать на пальцах число прочитанных мула мантр и т.п. Гурудеву скоро надоело смотреть на все это, и он решил, что обучать человека, не получившего еще брахманского посвящения, основам брахманической культуры, не очень хорошая затея. Поэтому он на время исключил этот предмет из программы.

Занятия, на которых мы изучали логику и ораторское искусство, были очень интересными и полезными, однако я обнаружил, что применить полученные знания будет не так просто. Изучив логику и искусство ведения полемики, можно одержать верх в споре с непреданными. Я не очень люблю спорить и пререкаться с другими, но я подумал, что эти занятия помогут мне победить собственный ум. Однако мне было довольно сложно разобраться в различных видах ложной логики, к которым относятся рассуждения, не выходящие за пределы логического круга, и логический анализ. А когда Гурудев предложил мне вступить с ним в полемику, я в них совсем запутался.

На занятиях по ораторскому искусству я освоил много разных ораторских приемов, после чего должен был подготовиться и выступить с собственной лекцией.

Первые минуты лекции я стоял перед Гурудевом, смущенно переминаясь. Мне было бы намного легче, если бы я читал лекцию в комнате, полной людей, но тогда передо мной был только мой духовный учитель да еще несколько соек, которые сидели на деревьях и клекотали, будто насмехаясь надо мной. Начав говорить, я вдруг вспомнил забавную историю, которую мне рассказал один индус, когда я был в санатории в Южной Индии. Я подумал, что эта история была бы неплохим началом лекции по философии, и стал ее рассказывать. Это была история о человеке, у которого было тринадцать жён и который никак не мог запомнить их имен, и одна из жён придумала интересный способ, с помощью которого он смог бы узнавать своих ясен.

–  Говори о сознании Кришны, - сказал вдруг Гурудев, прервав меня.

Это меня как громом ошеломило, и, думаю, я получил тогда хороший урок. После этого я хорошо понял, насколько важно говорить только то, что мы услышали от своих учителей. Мы не должны отнимать у людей время, говоря о пустяках, а должны учить их только сознанию Кришны. Главной целью обучения ораторскому искусству было научиться читать лекции по «Бхагаватам», да и сам я всегда считал, что лекции по «Бхагаватам» очень важны, поэтому мне было очень стыдно, что я отнял у Гурудева время своей глупой болтовней. Я подумал тогда, что, может быть, у некоторых людей больше развита способность слушать, и им надо развивать именно это умение, вместо того чтобы строить из себя ораторов, но Гурудев уверил меня, что я тоже смогу научиться сложному искусству чтения лекций.